— Должен покинуть тебя, — сказал он. — Я нужен на заседании, которое должно вскоре начаться. Если меня там не будет, чтобы вести протокол, заседание не состоится, и, вне всякого сомнения, — сардонически добавил он, — епархия развалится.
— Я пойду с тобой до собора, — сказал Пау. И вместо того, чтобы взять свою лошадь и ехать домой, пошел в город с Николау, расстался с ним у собора и пошел мимо гетто к дому Понса.
Сибилла снова ушла с Франсеской, но вместо того, чтобы убраться восвояси, Пау с видом человека, который может провести много часов за разговорами, сел во дворе рядом с сеньорой Хуаной. Та взялась за свое вышивание, сделала замечание о погоде и умолкла.
— Родственницы сеньоры Франсески нет дома? — спросил он, хотя служанка уже сказала ему об этом.
— Ушла на прогулку, — ответила Хуана. — Если хочешь поискать их, думаю, они отправились за южные ворота.
— Нет-нет, — сказал Пау. — Просто я проходил мимо и подумал, как приятно будет увидеть вас. Надеюсь, ваша гостья привыкает к новому окружению.
— Пау, — сказала Хуана. — С каких это пор ты начал приезжать в город в начале недели и приходить для разговора со мной?
— У меня было дело в городе, — сказал он.
— А теперь тебе пора бы ехать домой к ужину, пока не стемнело. — Она подалась вперед и легонько коснулась его руки. — Скажи, чего хочешь от меня, если не узнать, как найти Сибиллу?
Пау улыбнулся.
— Сеньора Хуана, вы насквозь видите мои жалкие уловки. Что делать бедному заурядному человеку? — Безнадежно развел руками. — Я хочу знать, кто такая сеньора Сибилла.
— Она родственница Франсески, — сказала Хуана.
— Извиняюсь за свою прямоту; — сказал Пау, — но не знаю, как выразиться поделикатнее, и все же надеюсь на ответ. Кто ее родные? Кто ее опекун? К примеру, если она захочет выйти замуж, у кого нужно будет спрашивать разрешения?
Хуана склонила набок голову и насмешливо посмотрела на него.
— Это очень интересный вопрос, сеньор Пау. Она будет знать это лучше, чем я. Придется спросить ее, когда она вернется с прогулки. Насколько мне известно, никого из ее родственников, кроме Франсески, не осталось в живых. Ее вырастила бабушка, женщина из прекрасной — даже знатной — семьи, ныне покойная. Думаю, она одновременно написала мне и его преосвященству письма, поручая внучку нашим заботам, в разных смыслах. Думаю, вам имеет смысл обратиться к нему, раз не хотите спрашивать Сибиллу.
— Сеньора Хуана, вы насмехаетесь надо мной, — сказал Пау.
— Никоим образом. Или по крайней мере лишь чуть-чуть и очень любовно. Только прошу, не тревожьте Франсеску вопросами о ее происхождении. Кажется, ее беспокоят такие разговоры, а у нее и так немало беспокойств.
— Спасибо. И я выполню вашу просьбу.
Но когда Пау собрался уходить, его прощальные пожелания были прерваны шумом у ворот. Франсеска вошла, кивнула Хуане с Пау и поспешила в дом. Следом за ней вошли Сибилла и Роза.
— Франсеска здорова? — спросила Хуана.
— Думаю, она устала от прогулки и слегка расстроена, — ответила Сибилла.
— Сеньора, я пойду к ней, — сказала Роза.
— Нет — пойду я, — сказала Хуана. — Роза, принеси ей, пожалуй, мятного чая.
— Сеньора Сибилла, как себя чувствуете? — спросил Пау. — Хотя, кажется, это излишний вопрос. Вы превосходно выглядите.
— Я здорова, — сказала она. — И вообще редко болею. Правда, боюсь, что если буду по-прежнему держаться близко к дому, не ходить, по мнению моей родственницы слишком далеко, то вскоре стану слабой, нервозной. А как вы, сеньор Пау? Вы тоже выглядите хорошо, хотя, я бы сказала, слегка сердитым.
— Я никогда не сержусь, — сказал Пау. — Всем известно, что у меня самый спокойный характер в здешней округе, хотя, должен признаться, сейчас несколько раздражен.
— Расскажите мне о незнакомце, который приехал в город и вызвал все это волнение, — неожиданно попросила она.
— О незнакомце? Вы имеете в виду этого Гильема, который появился в нашей усадьбе и не выказывает желания уезжать?
— Вот как? — сказала Сибилла. — Похоже, вам это очень неприятно.
— Он поселился у нас со всеми пожитками, говорит, что, поскольку у него очень мало родственников, хочет помочь тем, какие есть.
— И помогает? — спросила Сибилла. — Так как я делаю то же самое для своей дальней родственницы, мне очень интересно.
— Поскольку почти ничего не знает о ведении фермерского хозяйства, обращении со скотом и доставки того, что мы производим, на рынок, он говорит, что находит это очень интересным. По полдня ходит за Эстеве, пристает к нему с расспросами и мешает работать.
— А остальное время?
— Насколько понимаю, его он проводит в попытках соблазнить нашу служанку, Хустину. Мама очень сердится, поскольку Хустина, которая и раньше не перетруждалась, так увлечена его вниманием, что теперь и вовсе ничего не делает. Не знаю, что Гильем в ней находит — на мой взгляд, она слишком рослая и свирепого вида. А наша маленькая миловидная кухонная служанка отдувается за троих.
Сибилла засмеялась.
— Понимаю, это совершенно не смешно, — сказала она, — но у вас талант описывать события так, что они кажутся комичными.
— В жизни есть комичные минуты, — сказал Пау.
— Я бы хотела увидеть это имение, — сказала Сибилла, — если ваша мама не будет против моего визита.
— Мама наверняка будет очень рада, — сказал Пау. — А я еще больше.
— Тогда мы с Розой и, может быть, даже с Франсеской приедем в один из ближайших дней.
3
Сибилла долгое время стояла во дворе, глядя на ворота, в которые вышел Пау. Нужно о стольком поразмыслить, подумала она, начиная с него, что просто страшно.
— Сибилла, что стоишь, не сводя глаз с ворот? — послышался за ее спиной удивленный голос.
— Хуана! — сказала она. — Извини, но ты меня напугала. Кажется, я так задумалась, что даже не сознавала, что любуюсь вашими замечательными воротами.
— Может, ты думала о сеньоре Пау? — спросила Хуана, сев на скамью под грушевым деревом и приглашающе похлопав по месту рядом.
— Да, в том числе и о нем, — ответила Сибилла, садясь. — Собственно, это была одна из самых приятных мыслей.
— Я рада, что тебе приятно думать о нем. Полагаю, Сибилла, он влюблен в тебя.
— Погоди, Хуана, — сказала Сибилла. — Почему ты так думаешь?
— Потому что он хотел узнать, кто ты — кто твои родители, кто твой опекун…
— Какие у меня перспективы и как велико мое приданое? — резко добавила Сибилла.
— Нет. Об этом Пау даже не заикнулся. Он хотел узнать, у кого просить разрешения ухаживать за тобой.
— Ухаживать за мной?
— Сибилла, если он тебя не интересует, скажи, пожалуйста, и я передам ему. Тебе следует знать, что, несмотря на всю его веселость и остроумие, человек он серьезный и слегка застенчивый. Он будет очень огорчен, если по ошибке принял твои шутки и смех за ободрение.
— Хуана, в этом он не ошибся, но, боюсь, когда узнает, каковы мои обстоятельства, его пыл поостынет.
— Не думаю, — сказала Хуана. — У него уже есть ценная собственность в Льейде. Я никогда не замечала за ним жадности, и будь приданое важно для него, ты бы уже знала об этом. Он кристально честен, дорогая моя. Это один из его больших недостатков.
— У мужчины могут быть и гораздо худшие недостатки, — со смехом сказала Сибилла, — но, думаю, что эта кристальная честность временами может быть неудобной.
— Она лучше, чем ложь и обман, которые многие мужчины приносят в брак, — заметила Хуана. — А о чем еще ты так серьезно думала?
— О Франсеске, — ответила Сибилла.
— О, Господи, — сказала Хуана. — Что неладно на сей раз?
— Вряд ли пока можно говорить о чем-то неладном, — сдержанно ответила Сибилла. — И все, что я говорю тебе, приводит меня к нарушению торжественного обещания помалкивать. Только не могу сидеть и смотреть, как мое молчание может обернуться бедой, поэтому вовлекаю тебя в этот беспокойный заговор.
— О чем ты?
— Франсеска снова беременна.
— Превосходно. Хайме знает?
— Она полагает, что нет. Думаю, знает он или не знает, зависит от того, как реагирует на поведение жены и все такое прочее.
— С какой стати это скрывать?
— Из страха, Хуана. Из страха потерять этого ребенка и не знаю еще чего, но все это сосредоточено вокруг помешанной гадалки, которая дает безумные советы и получает за них большие деньги, утверждая, что в противном случае ребенка она потеряет наверняка.
— Бернада! — сказала Хуана. — Эта ведьма! Сибилла, она проклятье нашего дома с тех пор, как Франсеска нашла ее — или она нашла Франсеску. Не знаю, как это случилось. Вижу в этом свою вину. Считай Франсеска, что может доверять мне, ей бы не понадобился кто-то вроде Бернады, чтобы успокаивать ее страхи.
— Хуана, она не успокаивает страхи Франсески. Она разжигает их. Франсеска была у нее сегодня, и, думаю, эта гадалка сказала ей что-то такое, что она с ума сходит от страха. Она вышла из этого дома, дрожа и утирая со щек слезы, однако клялась, что нет ничего страшного, совершенно ничего.
— Что могла сказать эта отвратительная женщина?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Пойду к епископу, — сказала Хуана. — Клянусь, пойду. Изобличу ее как ведьму. Сибилла, ее следует повесить, пока она не натворила еще вреда. Знаешь, у меня холодеет кровь при мысли о несчастных, безумных людях, которых сжигают на кострах за ужасные заблуждения, но в случае с Бернадой, думаю, я бы, пожалуй, одобрила костер.
— А что это даст Франсеске, раз она ходит к Бернаде и следует ее советам?
— Господи Боже, — сказала Хуана. — За что все это моей семье?
— Хуана, возможно, есть способ ее остановить. Моя Роза узнала, что…
— И что это вы здесь замышляете? — весело спросил Понс Манет. — Хайме и я заключили договор, который стоит отметить чашей вина. Франсеска отказалась присоединиться к нам, говорит, что слегка озябла после прогулки, но уж вы наверняка присоединитесь?