I
1. Окончив говорить, она поворачивала стезю своей речи к обсуждению и изъяснению иных предметов. 2. Тогда я: — Справедливо, — говорю, — и весьма веско твое увещевание, но сказанное только что тобою о провидении — что это вопрос, связанный с множеством иных, — я испытал на деле. 3. Я хочу спросить, считаешь ли ты, что случай подлинно существует, и что он такое. — 4. На это она: — Спешу исполнить свое обещание и открыть тебе дорогу, которой ты сможешь вернуться в отечество. 5. А то, о чем ты спрашиваешь, хотя и весьма полезно знать, однако несколько в стороне от тропы нашего намерения, и нам должно опасаться, как бы ты, утомленный отступлениями, не лишился силы пройти прямой путь. — 6. Отбрось это опасение, — говорю я, — ибо отдыхом мне послужит познание того, чем я особенно наслаждаюсь. 7. И вместе с тем, когда всякую сторону твоего рассуждения укрепит несомнительная достоверность, не останется никакой неясности относительно последующего.
8. На это она молвит: — Я тебе угожу, — и непромедлительно начинает так: — Если определять случай как событие, произведенное непреднамеренным движением без всякого сцепления причин, я утверждаю, что случай не существует вовсе, и считаю, что это совершенно пустое слово, не обозначающее никакого предмета: ведь если Бог удерживает всякую вещь в порядке, какое место может быть отведено непреднамеренности? 9. Справедливо утверждение, что из ничего ничто не бывает, и никто из древних никогда оного не оспоривал, хотя они прилагали его не к творящему началу, но к материальному подлежащему, как бы подводя некую основу под все исследования природы. 10. Но если бы что-то возникало без всякой причины, это, по-видимому, было бы возникновением из ничего; если же это невозможно, то невозможен и случай в том смысле, как мы его определили. — 11. Так что же, — говорю я,— нет ничего, что по справедливости можно было бы назвать случаем или произвольностью? или есть что-то, чему это название подходит, хотя толпе это неведомо?— 12. Мой Аристотель, — отвечает она, — в «Физике» дал этому определение краткое и близкое к истине. — И какое же? — 13. Когда, — говорит, — что-то делается с неким намерением, но по некоторым причинам получается нечто отличное от того, что замышлялось, это называется случаем: например, если кто-то, копая землю ради возделывания нивы, находит груду зарытого золота{185}. 14. Считают, что это произошло по случайности, однако это вышло не из ничего; здесь ведь есть собственные причины, непредвиденное и нежданное стечение коих, как кажется, породило случай. 15. Ведь если бы земледелец не вскапывал ниву, если бы затеявший спрятать свои деньги не зарыл их в этом месте, золото не было бы найдено. 16. Итак, вот причины случайной прибыли, которая происходит из столкновения и стечения причин, а не из намерений деятеля. 17. Ведь ни зарывший золото, ни возделывавший поле не стремились к тому, чтоб эти деньги обнаружились, но, как я сказала, так совпало и сошлось, чтобы один копал там, где другой зарыл. 18. Итак, можно определить случай как неожиданное событие, производимое стечением причин в делах, которые совершаются для некоей цели{186}. 19. А сойтись и стечься причины заставляет тот порядок, происходящий из неизбежного сцепления, который, нисходя из своего истока в провидении, всякую вещь располагает на своем месте и в своем времени.
I
Средь ахеменских скал, где вспять обращенные стрелы{187}
В грудь нагоняющим шлет реющий в бегство боец{188},
Тигр и Евфрат из единого путь начинают истока,
Чтоб, разлучившись, потом розно струи устремить.
5 Если б сошлися и вновь нераздельной пустились стезею,
Все бы сплылось, что досель током влеклося двойным.
Челны встречались бы тут и стволы, снесенны стремниной;
Волны смешавшиеся случай сплетал бы один.
Правит, однако же, их скитаньем наклонное ложе
10 И ниспадающий путь водоворота сего.
Так и случай, что мнишь бродящим под слабой браздою,
Чует узду на себе и по закону течет.
II
1. — Понимаю, — говорю, — и согласен, что дело обстоит так, как ты говоришь. 2. Но в этой чреде сплетающихся причин есть ли какая-нибудь свобода нашего выбора или цепь судеб облегает и сами движения человеческих душ? — 3. Есть, — говорит: — ведь не может быть никакой разумной природы, у которой бы отсутствовала свобода выбора. 4. Ибо то, что по природе может пользоваться разумом, располагает способностью суждения, которой распознает всякую вещь; следственно, само по себе знает, чего избегать и чего желать. 5. Кто считает какую вещь желанной, ее добивается, а от того, что считает должным избегать, удаляется. 6. Таким образом, кому присущ разум, тому присуща и свобода желать и не желать, но, утверждаю я, не у всех равная. 7. Ибо высшие и божественные сущности обладают и проницательным суждением, и безукоризненной волей, и могуществом совершить желаемое. 8. Что же до душ человеческих, им, конечно, надлежит быть более свободными, когда они пребывают в созерцании божественного ума, менее—когда соскальзывают в тела, еще менее — когда сопрягаются с земными членами; 9. крайнее же рабство — когда они, предавшись грехам, отпадают от обладания собственным разумом. 1о. Ведь, переведя очи от света высшей истины к низшим и мрачным вещам, души тотчас затуманиваются облаком неведения и возмущаются пагубными страстями, сближаясь и соглашаясь с которыми, они укрепляют рабство, ими на себя навлеченное, и некоторым образом делаются пленницами благодаря собственной свободе. 11. Однако взор провидения, от века все проницающий, видит это и располагает предопределенное каждому по его заслугам.
II
Все созерцает и внемлет всему он{189}—
Так о Фебе, сияющем ясно,
Молвят уста медвяны Гомера{190};
Все же в утробу проникнуть земную
5 Он не в силах и в глуби морские
Слабым луча блистаньем пробиться.
Зодчий великого мира иначе:
Зрящему все с высоты наднебесной
Не помешают громады земные,
10 С тучами черными ночь не преграда;
Все, что есть, что было и будет,
Зрит Он ума единым ударом{191};
Он, затем что единый все видит,
Истинным солнцем может назваться{192}.
III
1. Тогда я: — Вот я и снова смущен, и неясностью еще более трудной. — 2. Какою же? — спрашивает. — Впрочем, я уже догадываюсь, в чем твое замешательство. — 3. Кажутся мне, — говорю, — совершенно несовместимыми и друг другу противоречащими Божье предзнание всего и существование какой бы то ни было свободы выбора. 4. Ведь если Бог все предусматривает и никоим образом не может обмануться, то по необходимости должно произойти тому, что Он Своим провидением предведает как имущее произойти. 5. Следственно, если Он от века предзнает не только дела людские, но также помыслы и желания, не будет никакой свободы выбора; ведь не может существовать никакое деяние и никакое желание, которого бы неспособное обманываться провидение Божие не предвидело. 6. Ибо если они могут уклониться в иную сторону, нежели было предвидено, это будет уже не твердое предведение будущего, но скорее неточное мнение — вещь, которую приписывать Богу я считаю нечестивым.
7. Я ведь не одобряю того объяснения, коим некоторые думают разрешить узел этого вопроса. 8. Ибо они говорят: не потому некая вещь имеет произойти, что провидение предвидело ее будущее бытие, но скорее наоборот — поскольку некая вещь имеет произойти, ей не укрыться от божественного провидения, и таким образом эта необходимость смещается на противоположную сторону. 9. Ведь, говорят они, не необходимо, чтобы случилось то, что предвидено, но необходимо, чтоб было предвидено то, что случится: как будто все затруднение в том, что чему причиною, предзнание ли—необходимости будущих вещей или необходимость будущих вещей — провидению, и как будто мы не стараемся показать, что, как бы ни осуществлялся порядок причин, предузнанным вещам необходимо сбываться, даже если предзнание, по-видимому, не придает будущим вещам необходимости сбыться.
10. Ведь если кто-то сидит, мнение считающего, что тот сидит, по необходимости истинно; и обратно, если истинно мнение о ком-либо, что он сидит, необходимо, чтобы он сидел. 11. Итак, в обоих случаях есть необходимость: в одном — сидения, в другом — истины. 12. Но кто-либо сидит не потому, что истинно мнение, но скорее оно истинно, поскольку ему предшествовало, что кто-то сидит. 13. Таким образом, хотя причина истинности происходит только с одной из двух сторон, однако в обеих заключена общая необходимость.
14. Подобным же образом, очевидно, следует рассуждать о провидении и будущих вещах. Ведь даже если они предвидены, поскольку имеют произойти, однако происходят не потому, что предвидены, но тем не менее необходимо, или чтобы имущее произойти было предвидено Богом, или чтобы предвиденное произошло, чего одного довольно для уничтожения свободы выбора. 15. Но сколь нелепо говорить, что осуществление временных вещей есть причина вечного предзнания! 16. И думать, что Бог провидит будущие вещи, поскольку они имеют произойти, не значит ли считать, что вещи, давно совершившиеся, суть причина сего самого высшего провидения? 17. К тому же, как то, о существовании чего я знаю, по необходимости должно существовать, так, когда я знаю, что какая-то вещь произойдет, она по необходимости должна произойти; следственно, осуществление предузнанной вещи неизбежно. 18. Наконец, если кто-то представляет себе вещь не такою, какова она в действительности, тот имеет не знание, но ошибочное мнение, весьма далекое от истинного знания. 19. Поэтому, если нечто имеет сбыться таким образом, что его осуществление не несомненно и не необходимо, кто может предузнать, что оно произойдет? 20. Ведь как само знание не смешано с ошибочностью, так и то, что этим знанием постигается, не может существовать одним образом, а постигаться — другим. 21. Ведь причина, почему знание избавлено от заблуждения, состоит в том, что всякая вещь по необходимости такова, какою ее мыслит знание.
22. Итак, каким же образом Бог предзнает это неопределенное будущее? 23. Ведь если Он считает неизбежным будущее осуществление тех вещей, которые могут и не осуществиться, Он обманывается, а такое нечестиво не только думать, но даже произносить. 24. Но если Он видит, что вещи, как они существуют, так и имеют существовать, а именно, что они равно могут сбыться и не сбыться, — что же это за предзнание, которое в себе не заключает ничего верного, ничего прочного? 25. Чем оно отличается от смехотворного прорицания Тиресия: «Что скажу, то будет или не будет»{193}? 26. И в чем божественное провидение было бы выше человеческого мнения, если бы Он, подобно людям, считал сомнительными те вещи, осуществление коих сомнительно? 27. А если у оного несомнительного источника всех вещей ничего сомнительного быть не может, тогда несомнительно осуществление тех вещей, коих будущее бытие Он твердо предзнает. 28. В таком случае нет никакой свободы человеческим замыслам и поступкам, которые божественный ум, прозревающий все без заблуждения и без ошибки, вяжет и нудит к единому осуществлению{194}. 29. Стоит единожды допустить это, и понятно, какое крушение в человеческих делах за этим последует. 30. Ведь тогда бесполезно сулить награды добрым и кары дурным, коль скоро их заслуживало свободное и непринужденное движение души, 31. и покажется всего беззаконней то, что ныне почитают справедливейшим, а именно, наказание злонравных и награждение благонравных, если к тому или другому не собственная влечет их воля, но гонит непреклонная необходимость будущего. 32. Таким образом, ни пороков, ни добродетелей не стало бы вовсе, но скорее неразличимое смешение всех заслуг, и—вещь, греховней которой ничего не придумать, — поскольку весь порядок вещей происходит из провидения и ничего не остается на долю человеческих решений, из этого вытекает, что и наши пороки тоже приписывались бы творцу всех благ. 33. Итак, ни надеяться на что-либо, ни молиться о предотвращении чего бы то ни было нет основания; на что ведь можно надеяться, что отвести мольбами, когда все вожделенное связано незыблемой цепью?
34. Пресечется, таким образом, единственное сообщение между людьми и Богом — надежда и молитва{195}, если, конечно, ценой подобающего смирения мы удостоиваемся неоценимого воздаяния божественной милости; сей способ — единственный, коим, по-видимому, можно людям беседовать с Богом и благодаря молитве соединяться с сим неприступным светом прежде, нежели они его достигнут. 35. Если же, приняв необходимость будущих событий, полагать, что все это не имеет никакой силы, что тогда поможет нам соединиться и сопрячься с верховным владыкою мира? 36. Из сего неизбежно выйдет, что род человеческий, как ты немного раньше пела{196}, ослабеет, отпав и отделившись от истоков своих.
III
Какого виной несогласья союз{197}
Вещей прекращен? Какой из богов
Меж истин двух войну поселил,
Так что, розно ведя свое бытие,
5 Сопрячься они и сплестись не хотят?
Или истинам чужд любой раздор
И в прочном живут единенье они,
Но ум, погребен в сем теле слепом,
Угашенным своим не в силах огнем
10 Тончайшую связь вещей различить?
Но почто же таким желаньем горит
Сокрытый обресть он истины знак?
Может, ведает он, что печется узреть?
Но тщится ли кто известное знать?
15 А не ведая—что ищет он в слепоте?
Неведомое желанно ль кому?
Кто сможет идти за безвестным ему
И где обретет? И признает ли кто
Неведомый лик, коль сумеет найти?
20 Когда созерцал он высокий ум,
Все купно и врозь ужели не зрел?
Телесным теперь туманом укрыт,
Не полностью он себя позабыл,
Целокупность хранит, лишившись частей.
25 Так любой, кто пойдет за истиной в путь,
Меж двух жребьев стоит: ведь не ведает он
И все ж не вполне познанья лишен:
На целое то, что в себе хранит,
Он глядит, вспомянув, что узрел в высоте,
30 Чтоб забытые смог к сохраненному он Части добавить.
IV
1. На это она отвечает: — Старинная это жалоба на провидение, живо изложенная Марком Туллием{198}, когда он подразделял прорицания на виды, и вопрос, коим сам ты долго и много занимался{199}, однако доныне никто из вас не разобрал его с достаточным вниманием и определительностью. 2. Причина этой неясности в том, что движение человеческого рассуждения не может приблизиться к простоте божественного предзнания; если бы сие последнее возможно было каким-то образом помыслить, не осталось бы никакого сомнения. 3. Я попытаюсь это напоследок объяснить и разрешить, сперва рассмотрев то, что тебя волнует.
4. Так вот, я спрашиваю, почему ты считаешь неудовлетворительным рассуждение тех, кто при разрешении этого вопроса, не считая предзнание причиной необходимости будущих дел, полагает, что предзнание никак не препятствует свободе выбора. 5. Разве ты извлекаешь довод о необходимости будущих вещей из чего-нибудь другого, а не из того, что предузнанное не может не произойти? 6. Итак, если предведение не придает будущим вещам никакой необходимости, что ты сам недавно признавал, какова причина, по которой то, что происходит по свободному произволению, должно осуществиться неизбежным образом? 7. Примем в качестве предположения — чтобы ты мог увидеть, что из этого вытекает, — что нет никакого предзнания. 8. Разве в таком случае то, что происходит из свободного выбора, будет связано необходимостью? — Никоим образом. — 9. Предположим теперь, что предзнание существует, но не придает вещам никакой необходимости; тогда останется, я думаю, невредимой и целостной свобода воли. 10. Но предзнание, скажешь ты, хотя и не есть необходимость осуществления будущих вещей, однако знак того, что они необходимо осуществятся. 11. Таким образом, даже если бы предзнание не существовало, было бы ясно, что совершение будущих вещей необходимо; ведь всякий знак лишь показывает, какова вещь, а не создает того, что обозначает. 12. Поэтому следует сначала показать, что все происходит по необходимости, дабы явствовало, что предведение есть знак этой необходимости; иначе, если такой необходимости нет, предзнание не сможет быть знаком вещи, которая не существует. 13. Ясно, что доказательство, основанное на прочном рассуждении, должно выводиться не из знаков и не из доводов, заимствованных извне, но из подобающих и необходимых причин.
14. Но как может быть, чтобы не произошло то, чего осуществление предвидено? Это как если бы мы думали, что вещи, коих осуществление предузнано провидением, не произойдут, а не считали бы, что хотя они осуществятся, однако необходимость этого осуществления не заключается в их природе. 15. Ты можешь это легко вывести вот из чего. Мы видим много вещей, совершающихся у нас перед глазами; например, то, что делают возницы, правя квадригами и поворачивая их, и прочее в том же роде. 16. Разве есть какая-то необходимость, понуждающая эти вещи совершаться так, а не иначе? Ничуть; ведь бесполезны были бы усилия искусства, будь все движимо принуждением. 17. Таким образом, вещи, осуществляясь, не имеют необходимости быть, а прежде чем осуществиться, имеют произойти без необходимости. 18. Поэтому есть некоторые вещи, имеющие произойти, но их осуществление свободно от всякой необходимости. 19. Ведь я полагаю, никто не скажет, что вещи, ныне происходящие, прежде, чем произойти, не должны были совершиться. Итак, даже у предузнанных вещей осуществление свободное. 20. Ведь как знание настоящих вещей не придает необходимости тому, что происходит, так предзнание будущих не делает необходимым то, что настанет. 21. Но это-то, говоришь ты, именно сомнительно, может ли быть какое-то предведение вещей, не имеющих необходимого осуществления. 22. Тебе ведь это кажется противоречием, и ты думаешь, что если вещи предвидены, из этого следует их необходимость, если же необходимости нет, они никак не могут быть предвидены, и что знание не может постигать ничего, кроме твердо определенного. 23. А если вещи, коих осуществление неопределенно, предузнаются, как будто бы они были определенными, это туман мнения, а не истина знания; ты ведь думаешь, что представлять вещь иною, нежели она есть, противоречит совершенству знания. 24. Причина этого заблуждения в том, что всякий считает, что все, ему ведомое, познается только исходя из собственной силы и природы познаваемого. 25. Но дело обстоит прямо наоборот: все познаваемое постигается не сообразно своей собственной силе, но скорее сообразно способности познающих. 26. Поясним это кратким примером: одну и ту же округлость тела зрение и осязание познают по-разному; первое, оставаясь вдали, наблюдает ее всю разом, бросая свои лучи{200}, а второе, прикасаясь и присоединяясь к шару, движется по самому его очертанию, постигая округлость по частям.
27. И самого человека одним образом рассматривает чувство, другим воображение, иным рассудок, иным разумение. 28. Чувство оценивает очертание, помещенное в подчиненной материи, а воображение — чистое очертание без материи; 29. рассудок же идет дальше этого и в рассмотрении всеобщего исследует самый вид, присущий отдельным вещам. 30. Око разумения еще выше: ибо, превзойдя окружность всеобщего, оно чистым взором ума узревает самое форму в ее простоте. 31. Здесь особенно заслуживает примечания вот что: высшая способность познания охватывает низшую, низшая же отнюдь не возвышается до высшей. 32. Ибо и чувства ни на что не способны вне материи, и воображение не может созерцать общие виды вещей, ни рассудок не постигает простую форму; но разумение, как бы сверху взирая, постигнув форму, оценивает также все, что под нею, однако таким способом, каким она постигает самое форму, которая никому другому ведома быть не может. 33. Ведь оно познает и всеобщее, доступное рассудку, и очертание, познаваемое воображением, и материальное, постижимое чувствами, не пользуясь ни рассудком, ни воображением, ни чувствами, но одним движеньем ума узревая все, так сказать, сообразно форме. 34. Рассудок также, рассматривая всеобщее, не пользуется ни воображением, ни чувствами, однако постигает доступное воображению и чувствам. 35. Ведь именно рассудок дает общему содержанию своего познания такое определение: человек есть животное двуногое разумное. 36. Хотя это общее понятие, всякому известно, что эта вещь доступна воображению и чувству, но рассудок рассматривает ее посредством не воображения или чувства, но разумного постижения. 37. Воображение также, хотя в видении и очерчивании форм берет начало от чувств, однако без их помощи обозревает все чувственное, пользуясь не чувственным, а своим собственным способом исследования. 38. Итак, видишь ли, как в познании все опирается больше на свою способность, чем на свойства познаваемых вещей? 39. И справедливо: ибо когда всякое суждение есть действие судящего, необходимо, чтобы всякий совершал свое дело не чужой способностью, но своей собственной.
IV
Древле вышли из Портика{201}
Мужи старые, темные{202},
Кои мыслят, что образы
По влиянию внешних тел
5 Оставляют печать в уме,
Как старинный обычай был
Быстрым стилем черты вести
По равнине страницы той,
Где доселе не зрелся знак.
10 Но своим коль движением
Ничего не свершает ум,
Но лежит, терпеливый, лишь
Знаки вземля телесные,
И, как в зеркале, лик вещей
15 Отражается в нем пустой —
В душах это отколь живет
Постиженье всезрящее?
Что за сила все порознь зрит,
Что делит наблюденное?
20 Что сбирает раздельное
И, стези чередуя две,
То главу воздевает ввысь,
То к удольным сойдет вещам
И, к себе возвращаяся,
25 Посрамляет ложь истиной?
Вот причина, что действенней,
Что премного властительней,
Нежель та, что вбирает лишь
Вещества впечатления.
30 Но предыдет, способности
Возбуждая духовные,
Претерпенье в телах живых,
Когда очи разит нам свет
Или голос в ушах звучит.
35 Пробудясь, сила разума
К сходным нудит движениям
Ею формы хранимые,
С внешним знаком сличает их
И с внутри сбереженною
40 Формой образ сливает сей.
V
1. А если в телесных ощущениях, хотя воздействуют на органы чувств качества, извне представившиеся, и бодрости действующей души предшествует телесное претерпевание, которое привлекает к себе деятельность ума и пробуждает образы, до этого покоившиеся внутри, — если, повторяю, в телесных ощущениях душа не получает отпечатка от претерпевания, но своей собственной силой оценивает претерпевание, подчиненное телу, сколь более те вещи, что свободны от всяких воздействий тела, в своем видении не следуют за внешними предметами, но дают волю деятельности своего ума! 2. На этом основании разные способы познания достались различным и несхожим сущностям. 3. Чувство, отрешенное от всех прочих способов познания, досталось неподвижным животным, каковы морские раковины и прочие, что питаются, прилепившись к камням; воображение — движущимся животным, которым, как представляется, уже присуще некоторое стремление избегать одного и стремиться к другому; 4. рассудок же свойствен только человеческому роду, как разумение — лишь Божеству: посему этот вид познания выше прочих, ибо по своей природе постигает не только собственный предмет, но и предметы, свойственные прочим видам.
5. Что, если бы чувство и воображение воспротивились рассудку, говоря, что не существует то общее, которое рассудок, по его мнению, постигает? 6. Ведь чувствуемое и воображаемое не может быть всеобщим; следственно, либо истинно суждение рассудка и тогда нет ничего, постигаемого чувством, либо, поскольку известно, что предметы чувства и воображения многочисленны, бессодержательно то, что постигается рассудком, ибо он рассматривает вещи чувственные и особенные как нечто всеобщее. 7. Если бы рассудок возражал на это, что он рассматривает под видом всеобщности как предмет чувства, так и предмет воображения, между тем как упомянутые способности не могут притязать на познание всеобщего, поскольку знание, им доступное, не может выйти за пределы телесных обличий, но в познании вещей надлежит скорее доверять более прочному и совершенному суждению: в такого рода тяжбе мы, наделенные способностью как рассуждения, так воображения и, наконец, чувственного восприятия, разве не одобрили бы скорее доводы рассудка? 8. Подобно этому и человеческий рассудок думает, что божественное разумение не может созерцать будущие вещи иначе, нежели он сам их познает. 9. Ты ведь рассуждаешь так: если какие-то вещи, по-видимому, лишены определенного и необходимого осуществления, нельзя определенно предузнать, что они произойдут. 10. Следственно, в отношении этих вещей нет предзнания; если допустить, что оно в них есть, не будет ничего, что не происходило бы по необходимости. 11. Итак, если бы мы сверх рассудка, которому причастны, могли бы располагать суждением божественного ума, то сочли бы справедливейшим делом подчинить человеческий рассудок божественному уму, как ныне утверждаем, что воображение и чувство должны уступать рассудку. 12. Итак, поднимемся же, если то в наших силах, к вершине высшего разумения: ибо там рассудок увидит то, чего в себе самом узреть не может, а именно, каким образом предведение несомненно и определенно зрит даже вещи, не имеющие несомненного осуществления, и что оно не есть мнение, но скорее простота высшего знания, никакими пределами не замкнутая.
V
Сколь многовидных обличий животные наполняют землю!{203}
Ибо иные, с телами предлинными, пыль метут собою
И борозду чертят непрерывную, грудью налегая;
Хлещут иные по ветру скитальческой легкостию крыльев,
5 Тихим в пространстве эфира обширного плавают полетом;
Тем отрадно свои впечатывать стопы в землю, бегом
Пересекать поля зеленые и входить в дубровы.
Хоть многовидным они, как видишь ты, обликом несхожи,
Долу лицо их склоненное вялые отягчает чувства;
10 Лишь человеческий род возвышенную голову подъемлет,
С телом стоит прямым и взирает он свысока на землю.
Коли земному ты чужд неразумию, сей внушает облик:
Ты, что, с челом открытым поднявшися, взором неба ищешь,
Должен и душу стремить ты к превыспренним, чтобы ниже тела,
15 Ввысь обращенного, не опускался бы разум отягченный{204}.
VI
1. Итак, поскольку, как недавно показано, все познаваемое познается сообразно не своей природе, но природе постигающих, посмотрим теперь, насколько возможно, каково положение божественной сущности, дабы мы могли узнать, каково ее знание. 2. Что Бог вечен, таково общее суждение всех, кто живет по разуму. 3. Рассмотрим же, что такое вечность: ведь она открывает нам равно и природу, и знание Божества. 4. Итак, вечность есть целокупное, одновременное и совершенное обладание бесконечной жизнью{205}, что яснее видно из сравнения с временными вещами. 5. Все, что живет во времени, продвигается, будучи настоящим, от прошлого в будущее, и нет ничего, помещенного во времени, что могло бы разом объять все пространство своей жизни: завтрашнего дня оно еще не схватило, а вчерашний уже потеряло; и в нынешнем дне ваша жизнь не более, чем подвижное и преходящее мгновение. 6. То, что подчинено условию времени, даже если оно, как думает о мире Аристотель{206}, никогда не начиналось и не прекращает своего бытия и его жизнь простирается вместе с бесконечностью времени, все же еще не таково, чтобы по праву считаться вечным. 7. Ведь оно не охватывает и не объемлет разом всего пространства жизни, пусть и бесконечной, еще не обладая будущим и уже—прошедшим. 8. Итак, то, что охватывает и обладает единовременно всей полнотой нескончаемой жизни, для чего не отсутствует ничто будущее и не миновало ничто прошлое, по праву почитается вечным и по необходимости, само собой владеющее, вечно в себе наличествует и обладает присутствующей вечностью текучего времени.
9. Поэтому неверно мнение тех, кто, слыша, что Платону представлялось, что этот мир не имел начала времени и не будет иметь конца, полагает, что созданный мир таким образом сделался совечен создателю{207}. 10. Ибо одно дело вести нескончаемую жизнь, что Платон приписывает миру, и другое — охватывать целокупность нескончаемой жизни одновременно в настоящем, что, очевидно, есть свойство божественного ума{208}. 11. И Бога должно рассматривать как более древнего, чем сотворенные вещи, не по количеству времени, но скорее по свойству Его простой природы. 12. Ведь этому состоянию настоящего, свойственному неподвижной жизни, подражает бесконечное движение временных вещей{209}, и, не будучи в силах его воспроизвести и с ним сравняться, падает от неподвижности в движение, от простоты настоящего бытия умаляется до бесконечного количества будущего и прошедшего, и коль скоро оно не может обладать целокупной полнотой своей жизни одновременно, вследствие того, что некоторым образом никогда не перестает существовать, в некотором отношении, очевидно, соревнует тому, чего не может осуществить и воспроизвести, привязываясь к настоящему бытию, каково бы оно ни было, этого крошечного и летучего мгновения. И это настоящее, поскольку несет на себе некий образ оного пребывающего настоящего, дарует всем вещам, коим оно выпадает, видимость бытия. 13. Поскольку, однако, такое настоящее не может пребывать незыблемо, оно пускается бесконечным путем времени, и таким образом получается, что оно в продвижении продолжает жизнь, полноту которой не смогло охватить в пребывании. 14. Итак, если мы хотим давать вещам подобающие имена, то, следуя за Платоном, назовем Бога вечным, а мир непрестанным.
15. А поскольку всякое суждение охватывает вещи, которые ему подчинены по его природе, Бог же обладает состоянием присно вечным и настоящим, то и Его знание, превосходящее всякое движение времени, пребывает в простоте своего настоящего и, объемля бесконечное пространство прошедшего и будущего, рассматривает в простоте своего познания все вещи, как если бы они совершались в настоящем. 16. Итак, если хочешь исследовать предведение, коим Он все вещи распознает, справедливей рассудишь, что это не предзнание как бы будущего, но знание никогда не кончающегося настоящего. 17. Посему его предпочтительней называть не предвидением, но провидением, поскольку, вдали от низших вещей помещенное, оно прозревает все как бы с возвышенной вершины мира. 18. Почему же ты требуешь, чтобы вещи, окинутые божественным взором, делались необходимыми, если и люди не делают необходимым того, что видят? 19. Разве вещам, которые ты видишь в настоящем, твой взгляд придает какую-то необходимость? Нимало. 20. Но если пристало сравнивать божественное настоящее с человеческим, то как вы видите что-либо в вашем временном настоящем, так Он все зрит в своем вечном. 21. Следственно, это божественное предведение не переменяет природы и свойства вещей, но наблюдает у себя настоящее таким, каким ему предстоит некогда произойти во времени. 22. И Бог не смешивает суждений о вещах, но одним взором Своего ума различает вещи, имеющие произойти необходимо и не необходимо, как вы, видя одновременно человека, идущего по земле, и солнце, на небе всходящее, хотя обе эти вещи представляются вам разом, все же их различаете, считая одну произвольной, а другую необходимой. 23. Так все узревающий божественный взгляд никоим образом не приводит в беспорядок качества вещей, кои у него настоящие, а по условию времени — будущие. 24. Посему это не мнение, но скорее познание, на истине основанное, когда Бог знает, что некая вещь произойдет, хотя Ему ведомо, что необходимости существовать у нее нет.
25. Если здесь ты скажешь, что не может не произойти то, что Бог видит как имеющее произойти, а то, что не может не произойти, происходит по необходимости, и привяжешь меня к этому слову, «необходимость», ну что ж, я соглашусь, что это положение, обладающее прочнейшей истиной, но такое, к которому едва ли кто подступится, не будучи созерцателем Божества. 26. Ибо я отвечу, что одно и то же будущее событие необходимо, поскольку относится к божественному знанию, и представляется совершенно свободным и несвязанным, будучи рассматриваемо в своей природе. 27. Ведь необходимостей существует две: одна простая — например, необходимо, что все люди смертны; другая условная — например, если ты знаешь, что кто-то ходит, необходимо, что он ходит. 28. Ведь то, что кто-либо знает, не может быть иным, нежели как познано, но эта условная необходимость никоим образом не влечет за собой простую. 29. Ведь ее производит не собственная природа вещи, но приложенное условие; никакая необходимость не принуждает идти идущего по своей воле, хотя когда он идет, то идет с необходимостью. 30. Таким же образом, если провидение видит нечто как настоящее, оно необходимо существует, даже если не имеет никакой природной необходимости.
31. Но Бог на те будущие вещи, что происходят по свободному выбору, взирает как на настоящие; таким образом, они в отношении к божественному взгляду делаются необходимыми по условию божественного знания, будучи же рассмотрены сами по себе, не теряют совершенной свободы своей природы. 32. Несомненно, совершатся все вещи, которые Бог предзнает как будущие, но некоторые из них проистекают из свободного выбора, и хотя они происходят, однако в своем осуществлении не утрачивают собственной природы, в согласии с которой они до того, как произошли, могли и не произойти. 33. Но что за важность, что они не необходимы, коль скоро под условием божественного знания они осуществляются во всех отношениях подобно необходимости? 34. Здесь то различие, примеры которого я представила раньше: всходящее солнце и идущий человек; эти действия, пока совершаются, не совершаться не могут, однако одно из них до того, как совершилось, должно было совершиться с необходимостью, а другое — никоим образом. 35. Так и то, чем Бог обладает как настоящим, несомненно осуществится, но одно проистекает из необходимости вещей, а другое — из власти совершающих. 36. Итак, не ошиблись мы, сказав, что эти вещи, если отнесены к божественному знанию, необходимы, если же рассматриваются сами по себе, отрешены от уз необходимости, как все, что открыто чувствам, если относишь его к разуму, всеобщее, если же рассматриваешь в себе самом, частное.
37. Но, скажешь ты, если в моей власти изменить намерение, я уничтожу провидение, коль скоро смогу изменить то, что им предузнано. 38. На это я отвечу, что намерение твое, конечно, ты можешь переменить, но поскольку истина провидения в своем настоящем зрит, что ты можешь сделать, и делаешь ли, и изменяешь ли в какую-нибудь сторону, ты не можешь избегнуть божественного предзнания, как не можешь ускользнуть от взора присутствующего ока, хотя и можешь благодаря свободной воле обращаться к различным действиям. 39. Что же, скажешь ты, божественное знание будет меняться вместе с моим расположением, так что если я захочу то одного, то другого, оно тоже, как кажется, будет чередовать виды познания? Никоим образом. 40. Ведь божественный взгляд опережает все будущие вещи, обращая и призывая их назад, к настоящему собственного познания, и не чередует, как ты думаешь, то один, то другой образ предведения, но одним ударом, оставаясь недвижимым, упреждает и объемлет твои изменения. 41. Это настоящее постижения и видения всех вещей Бог стяжал не в осуществлении будущих вещей, но в собственной простоте. 42. Из этого разрешается и то затруднение, которое ты немного раньше выдвинул, а именно, что недостойно говорить, будто наши будущие дела суть причина Божьего знания. 43. Ведь сила этого знания, настоящим ведением объемлющая все, сама установила меру всем вещам и не должна ничего тому, что произойдет позже. 44. Коль скоро это так, остается невредимой у смертных свобода выбора, и так как их воля не связана никакой необходимостью, законы не несправедливы в определении наград и кар. 45. Остается, кроме того, незыблемым Бог, созерцающий с высоты и предзнающий все вещи, и вечность Его взора, присно настоящая, согласуется с будущим качеством наших дел, распределяя добрым награды, а дурным наказания. 46. И не тщетно на Бога возложены надежды и молитвы, которые, ежели праведны, без исполнения остаться не могут. 47. Итак, отвратитесь от пороков, усовершайте добродетели, возвысьте душу к праведным надеждам, взнесите в горняя смиренные мольбы. 48. Великая — если не хотите притворяться — предписана вам необходимость быть честными, ибо вы живете пред очами всевидящего судии.