– Да, можно. Они только что ввели этот курс.
– Здорово. Правда, здорово. Ты с нуля начать изучать или уже кое-что знала?
– Да. Как я уже сказала, я ведь там родилась. И моя мама ирландка.
– Она говорит на этом языке?
– Да. – Так же, как по-русски.
– Скажи что-нибудь, я с удовольствием послушаю.
Водитель сделал поворот, и мы съехали с автострады. Почему-то все заговорили громче, или кондиционер отключился, но повсюду звучали голоса и смех. У меня горели уши.
– In uch san, doonan micall noondee, – произнесла я.
– Клёво. И что это значит?
– Это значит: «Когда, черт возьми, мы уже приедем?»
Девушка засмеялась.
– Это верно. Кстати, я – Хлоя.
Я усмехнулась.
– Солас.
– Солас?
Я кивнула.
– Классное имя. Но это ведь не ирландское имя?
– Нет, – ответила я. – Это была идея моего отца.
– Твоего отца?
– Да. Он англичанин. В отличие от моей мамы. Видишь ли, он писатель.
– Вау. Мой отец обычный гендир. Я бы предпочла, чтобы он был писателем.
Гендир. Что это? Что-то вроде королевской медали?
– И как его зовут, чтобы я могла его погуглить? – заинтересовалась Хлоя.
– Тодд Фиш, – ответила я.
– Фиш? Значит, это твоя фамилия?
Боже. Солас Фиш? Ни за что на свете.
– О, нет, – беспечно произнесла я. – Это его ненастоящее имя. Ну, то, что пишут на обложке.
– Ты имеешь в виду nom de plume?[9]
– Не совсем, – сказала я. – Скорее, его писательское имя.
Может, я забыла придать голосу гнусавости, но Хлоя как-то странно на меня посмотрела.
– Никогда не знала, что есть разница между… – Она замолчала и пожала плечами. – Но, послушай. Ты же изучаешь французский.
Мои щеки пылали. Рука инстинктивно потянулась к парику. Я заерзала на сиденье. Хлоя вернулась к своей книге о Святых Граалях и Тулиях. Автобус уперся в перекресток с круговым движением, где висел причудливый указатель на Оксфорд и кучу других мест, о которых я никогда не слышала.
Водитель сбросил скорость. Пассажиры встрепенулись, начали расхаживать по салону, собирать свои пожитки. Вот мы и в Оксфорде, подумала я. Но автобус тащился по унылой безликой улице, которая могла находиться в любом другом городе. Потом мы проехали круговую развязку, проскочили мост, и Оксфорд открылся мне во всей красе. Я увидела большую желтую башню, желтые стены и зеленые листья и молодых людей, уверенных в себе, как будто им принадлежит мир. Еще не старые, а уже могиты, решила я. Парень с девушкой, оба в черно-белом и балахонах с рукавами «летучая мышь», шли, держась за руки.
– Эти двое выглядят довольными собой, – сказала Хлоя. – Ученые.
– Слишком правильные, – заметила я.
– Скоро и мы будем такими же.
– Я бы и в гроб не легла в таком прикиде.
Хлоя удивленно вскинула брови.
– Тебе придется надеть его на экзамены. Это же sub fusc[10].
Возможно, sub fusc означал какие-то особые правила.
– Ха. Еще посмотрим, кто кого.
Хлоя хихикнула.
– Может, для тебя и сделают исключение. Если найдешь достойное оправдание.
– Я скажу, что у меня аллергия на пингвинов.
Хлоя зашлась от смеха.
– Или на зебр.
– Или на то и другое, – добавила я и зажмурилась, как будто сочетание черно-белого резало глаза.
Автобус повернул налево.
– Мой парень здесь учится, – сказала Хлоя, кивая на массивное здание из желтого камня.
Когда автобус проезжал мимо, я углядела ровную зеленую лужайку за арочным входом. В центре стояла тонкая черная статуя с приветственно поднятой рукой, а вокруг нее били струи самого красивого фонтана, который я когда-либо видела. Я вспомнила, как Трим обливал нас водой из шланга, когда мы с Грейс, одетые в бикини, бегали по саду на заднем дворе Темплтон-хауса. Он сдавливал конец шланга, и брызги разлетались во все стороны.
– Чистенько, – улыбнулась я.
– Да. Я иногда там обедаю. Или обедала. Сейчас он сдает выпускные экзамены.
– О.
– Я его почти не вижу.
– Печально.
– А в следующем году его здесь уже не будет.
– Уедет?
– Да. Он получил работу во Всемирном банке. В Лагосе.
Я никогда не знала о существовании Всемирного банка. Мне как-то не попадались на глаза его отделения. И, разумеется, о Лагосе я тоже впервые слышала.
– Круто, – сказала я, и Хлоя пожала плечами.
– Он доволен. Ну, кажется, приехали.
Хлоя закрыла книгу и достала рюкзак. Автобус повернул за угол и помчался по улицам с бетонными столбами и зданиями без окон, а затем втиснулся на площадь.
– Глостер Грин, – объявил водитель.
Он заехал на стоянку и выключил двигатель. Все начали суетиться, пропихиваясь к выходу.
Хлоя повернулась ко мне.
– Пока, Солас. Приятно было познакомиться. – Она протянула мне руку, и я пожала ее. Она схватила свой рюкзак. – Как твоя настоящая фамилия, чтобы я могла отправить тебе приглашение?
– Приглашение?
– Ну да. Пообедать в нашей столовой. Конечно, если ты этого хочешь.
– О да. Конечно.
Представив, как старая добрая Холли Хоган, она же Солас, обедает в столовой Сент-Джонса в окружении всех этих летучих мышей, я едва не расхохоталась.
– Обещаю, что долгоносиков не будет, – засмеялась она.
– Надеюсь, Хлоя.
– Так какая у тебя фамилия? Я пришлю тебе записку голубиной почтой.
Я захлопала ресницами. Голова пошла кругом.
– Уингер. Солас Уингер.
– До встречи, Солас. – Она помахала рукой и вышла из автобуса.
– Пока! – крикнула я ей вслед.
Потом схватила рюкзак и распушила челку парика. Я смотрела, как Хлоя исчезает за углом. Только после этого я выскочила из автобуса и легкой походкой зашагала через площадь. Холли Хоган никогда так легко не заводила друзей. Солас подружилась в два счета. Я едва не отбила чечетку на булыжной мостовой, как будто этот городок принадлежал мне. Я ли не Солас в дороге? И не у меня ли куча друзей? Я пребывала в такой эйфории, что чуть не угодила под автобус, который выруливал со стоянки.
Привет, Оксфорд, я здесь!
14. Преображение
Я фланировала по торговой улице, и меня чуть не сбил велосипедист. Велосипеды были повсюду. Меня тошнило от одного их вида. Никогда не понимала, как люди на них ездят. Трим говорит, что это легко, только нужна сноровка, но я даже не пробовала учиться, потому что все это выглядит как плохой цирк.
Пискнул мой мобильник. Пришло сообщение: «Не забудь, что я задержусь, Ф.» Фиона была настолько отсталой, что даже не умела пользоваться сокращениями.
Мое внимание привлек магазин платьев – полный улет. Сколько себя помню, я никогда не носила платья. Будучи натурой мятежной, я предпочитаю джинсы и спортивные топы. В этом я совсем не похожа на Грейс с ее дизайнерскими нарядами. Розовые тона, цветочки, оборки, колготки, юбки – это все не про меня. Но я остановилась и заглянула в витрину. На самом деле я проверяла парик. Пришлось его немного поправить. Я уложила пряди и невольно засмотрелась на манекены в ярких коротких платьях с воротником хомутиком: оранжевом и бледно-голубом в шоколадно-коричневых кляксах.
Дизайнер явно перестарался с экстази.
Платья были в стиле Солас, до последнего стежка.
У меня оставалось всего четыре фунта. Но, в конце концов, для чего придуман шоплифтинг?[11] Пару раз я занималась этим в маленькой кондитерской, которую держали азиаты, возле Темплтон-хауса. Помню, я стащила шоколадный батончик или пачку жвачки, но к одежде я еще не подступалась. В большинстве магазинов на шмотках имеются магнитные метки, так что их просто так не вынесешь. Как только подойдешь к выходу, срабатывает сигнализация. Тут нужно изловчиться и пронести одежду над или под электронным лучом или завернуть ее в фольгу, как учил Трим. Он так уверенно об этом говорил, как будто сам постоянно проделывал подобные трюки. Даже если сработает сигнализация, наставлял он, надо быстро делать ноги, и, пробежав квартал, охранники обычно бросают преследование. Но я не уверена в том, что он все это не выдумал, поскольку Трим любит приврать. Взять хотя бы его байку о том, что он родился в самолете, хотя чем черт не шутит. Так или иначе я никогда не воровала одежду.
На витринном стекле кто-то распылил краской: «Ликвидация». Я посмотрела на дверь. Магазин назывался SWISH. Я нырнула внутрь и направилась к стойкам в задней части зала. Продавщица болтала по телефону, как будто приклеенному к черепу.
– Да, как же. Я пришла в клуб, а он так и не появился. Да. Когда ты уже внутри, обратно не выйдешь… в Clone Zone не ставят метки. Нет. И что? Шан, он меня обманул. Что? Да. Между нами все кончено…
Я выбрала платье своего размера. Офигенное: кремового цвета, в мятно-зеленых и розовых облаках, без рукавов, на тонких бретельках, так что виден бюстгальтер, как у супермоделей. Магнитной метки я не увидела. Я взглянула на этикетку. Цену снизили с тридцати пяти до восемнадцати фунтов.
Я сняла платье с вешалки, сунула его в рюкзак – и все дела.
– …Он настоящий подонок, и, если хочет меня вернуть, ему придется… да-да, потрудиться… понимаешь, о чем я? Бросить его? Черт возьми, слишком…
Я шла по улице и хихикала, как шимпанзе. Деньги остались целы, новое платье, доставшееся мне даром, лежало в рюкзаке, а SWISH обеднел на 18 фунтов. И все потому, что парень той девушки так и не появился в клубе.
Незаметно для самой себя я оказалась возле большого универмага. Я вошла и поднялась по эскалатору, чтобы переодеться в туалете. Мне пришлось долго корячиться, чтобы застегнуть молнию на спине. В туалете воняло, а освещение делало тебя похожей на мертвеца. Майко любил говорить, что вина преследует тебя, как дурной запах, но я не улавливала запаха вины, пахло только старушечьими духами. И, когда я посмотрела на себя в зеркало, не могу сказать, что выглядела так уж плохо. Прошу прощения,