Я жевала, а он курил свою сигарету, и никогда еще торт на день рождения не казался мне настолько вкусным. Упругий, желейный, с клубникой и сливками, сладкий, как семнадцать лет Солас.
28. Живописный маршрут
Мы вернулись к грузовику, и я увидела, как рядом толстяк-дальнобойщик пытается забраться к себе в кабину.
– Ты не такой, как другие дальнобойщики, – сказала я Филу, когда мы отъехали.
– С чего ты взяла?
– Ты мне кое-кого напоминаешь. Моего друга. А он не дальнобойщик.
Фил выехал на шоссе.
– Я временно этим занимаюсь. А на самом деле планирую свой следующий шаг.
– О да? И что это будет?
– Пока не знаю. Это просто маячит на горизонте, как мираж. – Он снял руку с руля и показал на далекие голубые холмы. – Я уже почти вижу это. Но не совсем отчетливо.
Я засмеялась.
– Ты даже говоришь, как Майко. Он всегда повторял, что дорога – это ключ к тайне жизни.
– Майко? Кто это?
– Давний бойфренд. Теперь мы просто друзья.
– Он дело говорит.
– Возможно.
– Чем он зарабатывает на жизнь?
– Майко? Он ключевой работник.
– Ключевой работник? Что, типа, замки́ делает?
– Нет. Это тот, кто работает на социальные службы. – Я чуть не проболталась про приют, но вовремя спохватилась.
– Социальные службы? Как социальный работник?
– Да. А до этого он был панк-рокером.
Фил покачал головой.
– Никогда этого не понимал. Я все-таки за кантри.
И это было печально, очень, поэтому я ничего не сказала.
– Говоришь, ты тоже рокер? – чуть погодя спросил Фил.
– Да. Storm Alert – моя любимая группа. И TNT тоже ничего.
– Никогда не слышал. – Уголки его губ поникли, как будто его не пригласили на крутую вечеринку.
Мы проехали еще немного, и он включил радио. Звучали какие-то наигрыши, от которых съеживались сосиски у меня в животе. Впереди показалась стоянка с тремя фургонами и трейлерами. Худая собака, похожая на борзую, обнюхивала желтые газовые баллоны, а мальчик рассекал палкой заросли крапивы.
– Кочевники, – сказал Фил.
– Кочевники?
– Ну, ты знаешь. Цыганский табор.
Я обернулась, чтобы еще раз взглянуть. Мне нравятся цыгане, они чем-то похожи на нас, приемышей. Тоже никому не нужны. Я подумала, что, если попаду в беду на этой дороге, вернусь и попрошусь к ним в табор. Они дадут мне постель и талисман на удачу, и к концу лета я буду такая же загорелая, чумазая и свободная, и люди будут выстраиваться в очередь, чтобы я предсказала им судьбу, потому что Солас обретет дар ясновидения.
– Сегодня здесь, завтра там, – вздохнул Фил. – Может, это и будет мой следующий шаг. Прилеплюсь к какому-нибудь табору.
– Забавно. Я как раз об этом и думала.
– Может быть, мы оба странники, ты и я, – сказал Фил.
– Да. И Майко. Он тоже странник.
Фил притормозил, подъезжая к перекрестку. Знак показывал левый поворот – на Глостер A436 и правый поворот – на Челтнем А40. И тогда произошло неожиданное. Он повернул налево, а не направо, сворачивая с дороги на Уэльс. Может, он все-таки серийный убийца, заманивающий меня в свое логово с ужасными намерениями, и все кончится тем, что мои внутренности окажутся в полиэтиленовых мешках.
– Куда мы едем, Фил? – вскрикнула я, когда мы повернули, и вцепилась в парик.
– А? В объезд Глостера, Солас. Экономит время. Это короткий путь. И дорога более живописная.
Я перевела дух.
– А, ну да. – Грузовик шел прямо. – Живописно. Чистенько.
Мы проехали дорожный щит с надписью СТРАНА ОХОТЫ, второй такой же, СТРАНА ОХОТЫ, а третий уверял, что 59 % ВЫСТУПАЮТ ЗА ОХОТУ.
– Что это за знаки, Фил?
– А?
– Охотничьи знаки? Кто за кем охотится?
– Ах, эти. Охота на лис.
– Охота на лис? С гончими, лошадьми и все такое?
– Ага.
– Это ужасно. – Я вспомнила чучело выдры из Оксфордского музея. – Жестоко.
– Согласен. Я за лис, – сказал Фил. – И это означает, что я на проигравшей стороне. На них все равно будут охотиться, что бы ни говорил закон. Но черт возьми, Солас. Посмотри, какой вид. – Он показал на проступающие в белой дымке горные пики, пронзающие облака, и расстилающиеся внизу долины. – Красиво, да? Живописно. Скоро будем в Уэльсе.
– В Уэльсе?
– На земле песен и холмов.
– Так мы почти в Уэльсе, Фил?
– Точно.
Уэльс. Песни. Холмы. Я распушила челку, глядя в боковое зеркало, и улыбнулась. Потом пересчитала овец на соседнем пастбище: семнадцать, как возраст одной знакомой именинницы.
И вдруг лицо Фионы промелькнуло у меня перед глазами, и я вспомнила последнее, что она сказала мне перед уходом: ей нужно сделать кое-что для одного важного человека, и поэтому она задержится после работы. Тогда я не обратила на это внимания, но теперь поняла: возможно, она имела в виду меня и это было связано с моим днем рождения.
Но, зная Фиону, я могла предположить, что, вероятно, все ограничилось бы морковным тортом.
Я задумчиво пожевала губами, затеребила волосы и уставилась в окно.
Белыми вспышками проносились здания складов. Вдалеке я увидела сгущающиеся облака, пронзенные гигантскими пилонами. Полоса стоянки у обочины была выложена розоватой щебенкой, сквозь которую пробивались голубые цветы. А посреди зеленого поля возвышалась огромная старая башня, увенчанная четырьмя сверкающими пиками, отчего она походила на праздничный торт со свечками.
– Глостерский собор, – сказал Фил. И присвистнул сквозь зубы. – Столько раз проезжал мимо, но никогда не был так близко.
– Отсюда выглядит круто, – сказала я. – А вблизи может разочаровать. – Мы пересекли реку, похожую на грязное зеркало. – Как и с людьми, – добавила я. – Чем меньше ты их знаешь, тем лучше.
– Похоже, кто-то доставил тебе неприятностей.
– Да, ты прав.
– Бойфренд?
– Не мой, а моей мамы.
– У нее проблемы с парнем?
– Еще какие. – Повисла пауза. – Видишь ли, Фил, я тут наплела тебе с три короба. Про маму, серфинг, рок, про ее сотрясение и все такое. На самом деле все не так.
– Нет?
– Да, у нее сотрясение мозга, это правда. И еще кое-что. Тот парень здорово избил ее, и теперь у нее два фингала под глазами.
– О, Солас. Сожалею.
– Да. Чем связываться с Дэнни-боем, лучше сразу сунуть голову в газовую духовку. Это ужасный человек.
Мои глаза наполнились слезами, и Филу пришлось передать мне салфетку. Беда в том, что я слишком запоздала со своими слезами.
– Мы доставим тебя туда, Солас, – сказал Фил. – Хочешь ей позвонить? – Он полез в карман и протянул мне мобильник. – Надо было раньше тебе предложить.
Мой разум явно давал сбой. Я чуть было не сказала, что все в порядке, у меня свой телефон, но потом вспомнила, что мой якобы украли, поэтому взяла телефон Фила и пробормотала «спасибо». Я набрала серию цифр, близкую к номеру Фионы, но вместо последней цифры нажала знак #.
– Мам? – сказала я в трубку. – Это ты?
Все, что я слышала на том конце, это гул спутниковых тарелок в космическом пространстве. Фил тихо напевал себе под нос, показывая, что не прислушивается, но как он мог не слышать, когда я сидела рядом с ним?
– Я уже еду, мам. Друг меня подвезет. Что? Я буду у тебя сегодня вечером, мам. Не волнуйся. Как голова? Где Дэнни? И что? Ты его бросила? В смысле, навсегда? Слушай, так это же здорово, мамуль. Ура. Это надо отметить. В смысле, когда ты поправишься, да. Ты и я. Шампанское. Девичник. Что? Еще бы. Пока, мамулечка.
Я сделала вид, что нажимаю отбой, и вернула ему телефон.
– Ну как, ей лучше? – спросил Фил.
– Она его бросила. Окончательно.
– Значит, хорошие новости?
– Да, конечно.
Мы замолчали, и Фил включил радио. Зазвучала дикая смесь кантри и вестерна, но мне было все равно. Мы вернулись на А40, и Фил спросил, не хочу ли я посмотреть еще один живописный маршрут, через Лес Дина?[17] И я согласилась, потому что одно только название уже звучало живописно. Вскоре мы поднимались по серпантину мимо знака с надписью:
Маленький Лондон
Округ Вечной Надежды
Меня это рассмешило. Местечко не имело ничего общего с Лондоном, даже самым малюсеньким, и, если здесь жила надежда, это тоже не про Лондон. Я бы сказала, что мы попали в страну грез. Со светлыми домиками и круглыми холмами, лазурным небом в белых пушистых облачках и зарослями деревьев. Тут и там мелькали дорожные знаки с нарисованными оленями. В любую минуту волшебный белый олень мог выскочить тебе навстречу и исполнить твое желание. Сладкие мечты сделаны из этого. Я улыбнулась. Мы взобрались на крутой холм, и за невысокой оградой открылся вид, за который можно умереть. Верхушки деревьев и дома рассыпались точками далеко внизу, а между ними кружилась река, как будто заблудилась и ищет путь к морю.
– Смотри, – сказал Фил. – Это Северн[18].
У меня зашлось сердце. Я никогда не видела ничего прекраснее.
Если бы я жила здесь, вон в том домике со сказочными окнами, была бы моя жизнь похожа на сказку? А?
29. Там, в Девоне
Возможно, красота меня утомила. Зевота одолела меня, наступая, как армия на марше, и вскоре голова покатилась вместе с дорогой, и я увидела сон.
Майко поднимался на холм, с рюкзаком за спиной, вытянув руку с оттопыренным большим пальцем. Увидев меня на дороге, он обернулся и позвал меня. Поначалу я не расслышала, но потом ветер принес слова его идиотской песенки. «Беги быстрее, Холли Хоган, – напевал он. – Пока под ногами вьется дорога…» Я побежала, чтобы догнать его, и упала, грохнулась о землю, как метеорит, и приземлилась на пляже в Девоне, куда Майко возил нас в поход прошлым летом. Грейс в золотистом бикини, эффектно смотревшемся на ее карамельно-гладкой коже, лежала на песке, расстелив светло-зеленое полотенце. Ее пупок высоко торчал, и она заставила меня подойти и лечь рядом с ней, буквой «Т», где я была верхушкой. Я расплетала ее косы. Мы наблюдали за облаками, медленно плывущими в небе, и Грейс сказала, что, если смотреть достаточно долго, можно уплыть с ними и присоединиться к ангелам. «Это как попасть на небеса, Холли, но только не умирая». Майко достал гитару и бренчал на струнах, а Трим, как обычно, нарывался на неприятности, промышляя у волнорезов. «РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ», – выкрикнул Майко. И то ли запел, то ли заскулил, на ходу придумывая слова. «