за снегом, и отказался от этой затеи.
Когда мы прибыли в Крусеро, Рафаэль спустил меня с седла как мешок, словно это было для него привычным и знакомым занятием. Очевидно, он уже помогал кому-то, потому что действовал аккуратно. Он держал меня до тех пор, пока я не оказался на земле и не обрел шаткое равновесие. Обычно я был слишком высоким для подобной помощи, но Рафаэль выполнил это без колебаний. Казалось, он легко поднял бы человека, весящего в два раза больше меня, а ведь я был выше на пару дюймов.
– Спасибо, – удивленно сказал я. Я уже собирался попросить о помощи Киспе.
Рафаэль тоже удивился, услышав слова благодарности. Он с неодобрением посмотрел на меня и молча вложил сумку в мои руки, словно говоря: «Не привыкни к этому».
В постоялом дворе я удалился в угол и устроился на полу рядом с Клемом, чтобы следить, дышит ли он. Я чувствовал себя странно, словно лишился половины мозга, зато теперь сидеть без дела было не таким скучным занятием, как раньше. Мы были не одни. В постоялом дворе также остановились индейцы-торговцы, возвращавшиеся с гор. Недалеко от меня Рафаэль врыл в земляной пол старый колышек и привязал к нему веревку. Он положил к себе на колени книгу на испанском и начал читать, завязывая узелки на веревке. Вскоре я заметил, что остальные индейцы теснились в дальнем углу комнаты, хотя места было много и они могли спать рядом с Рафаэлем. Наконец один из них подошел к нему, опустился на колени и протянул пузырек с чем-то белым. Он заговорил на чистом кечуанском. Рафаэль кивнул и убрал пузырек в свою сумку. Он заметил мой взгляд, но промолчал. Клем, лежавший рядом со мной, стал почти прозрачным, губы потеряли цвет. Он с трудом дышал.
– Мы должны увезти его отсюда, – сказал я Рафаэлю, с трудом вспомнив слова на испанском.
Рафаэль мельком посмотрел на Клема.
– Он в порядке.
– Нет, только взгляните на него. Я знаю, что вы родились здесь, но он может умереть. Боже, люди умирают из-за…
– Нет. – Рафаэль подошел ко мне, опустился на колени и взял меня за плечи. Я замер, решив, что он собирается ударить меня головой об стену, лишь бы я замолчал.
– Только не…
– Послушайте, – начал он. – Я видел, как люди умирали на такой высоте. Это выглядит по-другому. – Рафаэль кивнул в сторону Клема. – Ваша паника отчасти вызвана горной болезнью. С ним все в порядке. Только послушайте, как быстро бьется ваше сердце.
Сердце бешено стучало, когда он приложил мою руку к груди.
– Что? – слабым голосом переспросил я. Рафаэль не собирался пускать в ход кулаки, и это смутило меня еще больше.
– Вам не хватает воздуха, – тихо и медленно сказал Рафаэль. – Вот и все. Вы паникуете, когда тонете, паникуете здесь. Это то же самое, только страннее, потому что вы все еще дышите. Но никто из вас не умирает. Если бы вы умирали, я бы не сидел с книгой на коленях. Вы мне верите?
Я кивнул и с изумлением понял, что по моим щекам потекли слезы.
– Боже, это тяжело.
Рафаэль кивнул. Он не удивился и не разозлился из-за того, что я так расстроился.
– Очень, – согласился он. – Вы правы, горная болезнь может убить вас. Но она не пытается сделать это сейчас. – Он протянул мне листья коки. Очевидно, все местные носили их с собой. – Возьмите.
– Откуда вы…
– Просто пожуйте. Держите их за дальними зубами.
Я с робостью маленького ребенка взял листья и попробовал их. Они обладали горьким травяным вкусом и на вкус были гораздо хуже, чем в отваре. Рафаэль положил мешочек с листьями под мое одеяло.
– Спасибо, – искренне сказал я.
Секунду он всматривался в мое лицо.
– С вами все в порядке, – заключил он. – И перестаньте сюсюкать, черт возьми. Я знаю, это мадридские штучки, но рано или поздно вас ограбят. Подумают, что вы человек с очень свободными взглядами.
Я рассмеялся. Казалось, я нуждался в том, чтобы меня отчитали. Мне полегчало, и я понял, что Клем выглядел не так уж и плохо. Когда я повернулся, чтобы сказать Рафаэлю, что он был прав, он уже вернулся к колышку в полу и веревке с узлами.
Погода наладилась на следующее утро, когда мы достигли вершины перевала в Андах. Путь позади нас тянулся на многие мили, мрачный и заснеженный, похожий на ровную белую линию. Холод обжигал кожу. Перевал проходил через ущелье. На середине пути огромная глыба снега ушла прямо под лошадью Рафаэля, но он не упал, а лишь проскользнул вперед на двадцать ярдов.
Клем остановился, дожидаясь меня. Из-за плохого самочувствия мы не общались со вчерашнего дня, но сегодня ему стало лучше. Я тоже немного окреп, хотя дрожь не проходила. Я помнил, как испугался ночью и Рафаэль что-то сказал мне, но не помнил что. Это напоминало лихорадочный бред. Чем больше я гнался за воспоминаниями, тем менее реальными они казались.
– Как ты думаешь, он достойный восхищения человек, с которым плохо обошлись, или просто угрюмый сукин сын? – спросил Клем.
Я рассмеялся.
– Не уверен.
– Ты говорил с ним у Мартеля?
– Нет. Мартель запер его в комнате сразу после ужина.
– Запер?
– Возможно, они думали, что он может напасть на кого-нибудь.
– Или, возможно, он убрался бы домой, прежде чем вы, идиоты, вспомнили бы, как он выглядел, – крикнул Рафаэль, и мы оба остановились, потому что он сказал все по-английски. Он говорил без акцента, точнее с нашим акцентом и слабой иностранной ноткой. – Спускайтесь. К реке ведет ровная дорога, и затем мы проплывем десять миль на лодке.
– Интересный у вас английский, – заявил Клем, придя в себя. – Где вы учились?
В ответ Рафаэль лишь крикнул:
– Быстрее.
Клем вскинул брови.
– Ты слышал? Пойдем.
Я не мог гнать лошадь из-за болезненных толчков, отдающих в ногу, мне было больно сидеть, поэтому я отстал. Сквозь туман мыслей я попытался понять, почему Рафаэль сказал одно за столом у Мартеля и позже велел нам уезжать, когда говорил со мной через стену. Что-то пугало меня. У Клема снова пошла кровь из носа, и он оставлял ярко-красные следы на снегу.
Вскоре стало понятно, почему Рафаэль торопил нас. Остановиться было негде. Даже по пути в Крусеро нам попадались постоялые дворы, но здесь ничего не было. По одну сторону дороги возвышались черные скалы, уходящие в облака. Они поднимались ввысь на тысячу футов, огромные и заснеженные. По другую сторону было озеро с водой ярко-голубого цвета, а за ним массивный ледник, из которого доносился треск. Каждые полчаса очередная глыба льда летела вниз, разбиваясь о камни. Ледник был таким огромным, что казался нереальным. Вскоре меня охватила тревога. Казалось, людям нельзя было здесь находиться. Но уже через несколько миль мы увидели фермерские террасы: гигантские ступени, каждая шириной не меньше восьми футов, на склоне горы, чтобы урожай мог расти на плоской поверхности. Их создали инки, и теперь они были заброшены, но сохранили свои очертания. На одной стороне сто пять ступеней тянулись вверх по холму. Своим размером эти террасы намного превосходили любую чайную плантацию или храм в Китае. В самых невозможных местах виднелись руины домов. Клем дотронулся до моей руки. Если он и злился на меня из-за непрошенного проводника, его обида рассеялась, уступив место восторгу и радости.
– Как тебе? Император Адриан сгрыз бы локти от зависти.
– Я и не думал, что это выглядит так, – признался я. Террасы занимали такую огромную территорию, что казалось, на них двигались лишь тени облаков, несмотря на качание высокой травы и крон деревьев. Зрелище завораживало и пугало одновременно.
– Как? – спросил Клем.
– Не знаю. Просто…
– Действительно великолепными, а не довольно-таки великолепными? – Клем улыбнулся. – Я знаю. Многие говорят: «Да, творения ваших людей с палками чудесны, ведь они были пигмеями в землянках». Но они не были пигмеями в землянках. Они были умными и сильными, как римляне. Историческое везение, что испанцам удалось одержать над ними верх.
– Но как? – спросил я, резко захотев узнать ответ.
– Оспа, – пояснил Клем. – Это не было особой стратегией, просто испанцы завезли оспу в Мехико. Болезнь проникла в Перу до того, как они добрались туда. Инки построили потрясающую и эффективную систему дорог. Королевская семья была уничтожена через пять лет, правители империи свержены, и Писарро захватил страну с пятью тысячами солдат. Одно из самых нелепых стечений обстоятельств в истории.
Я никогда не интересовался этим. Каждый раз, когда Клем заводил разговор об истории Южной Америки, мне казалось, что в мире существовали сотни неинтересных и разбитых империй, и инки растворились в них, но они по-прежнему были здесь. Наверное, кто-то гордился тем, что живет в этих землянках. Призраков не было – я не верил в них, – но в ту минуту я пожалел об этом, потому что призраки означали бы, что эти люди не были полностью забыты.
– Вы знаете, кто построил это? – спросил Клем у Рафаэля. – Какой король?
– Это был не король. Королевские владения гораздо больше.
– Гораздо больше, – эхом отозвался я. Я снова словно затерялся в тумане.
– Как нога? – спросил Клем.
– Хорошо, – ответил я, твердо решив, что мы остановимся, только когда я потеряю сознание.
Но Рафаэль решил по-своему.
– Давайте остановимся. Я умираю от голода. По крайней мере здесь нет ветра.
– Я думал, мы должны спешить, – заметил Клем.
– Нет, раз здесь растет виноград. – Рафаэль спрыгнул из седла на стену террасы, уселся на край второго уровня и сорвал гроздь темного винограда. Он промычал, чтобы привлечь мое внимание, и кинул мне на колени ягоды и кусок пирога Мартеля. – Съешьте что-нибудь сладкое. Мы все еще на большой высоте, вы быстро устанете.
Клем поднял голову.
– Где мы сейчас?
– Это долина Сандия.
Рафаэль был прав – от сладкого винограда мне стало лучше. Ягоды были спелыми и упругими.
– Хорошо. Все, что находится дальше, не обозначено на картах, – сообщил мне Клем. Он достал из кармана сложенный лист бумаги, на котором уже пытался отметить горы и реки. Перед Крусеро Клем хотел определить широту с помощью своего секстанта, но ночью небо закрывали облака, и найти Полярную звезду было невозможно. Очевидно, сейчас время близилось к полудню, но солнце затерялось в туманной дымке. – Нам нужно начинать работать.