Уточ-Кино — эта мысль совершенно захватила воображение Сергея Исаевича.
Возможность создавать мир по собственному усмотрению и царить в этом мире ничем при этом, откровенно говоря, не отличалась от возможности парить в воздухе и быть при том единственным хозяином, даже демиургом собственных страстей и желаний.
Кино — как триумф воли!
Как достижение заветного здесь и сейчас.
Как реальная возможность поспорить с Творцом, пусть и при помощи технических средств, кинокамеры, оптики и актерского мастерства.
Впоследствии великий Альфред Хичкок скажет: «В художественном кино режиссер — это бог, а в документальном Бог является режиссером».
В начале ХХ века эти слова еще не были сказаны, но интуитивно осмыслялись не только теми, кто сидел в зрительном зале, но и теми, кто стоял за киноаппаратом и перед объективом этого самого киноаппарата.
Кино того времени было в чем-то сродни профессиональному спорту того времени — представление, основанное на магии наблюдения за чем-то до того никогда не виданным, не существующим в реальной повседневной жизни, но при этом существующим в какой-то параллельной реальности — например, поднятие нечеловеческих тяжестей, запредельные скорости движения на автомобилях и велосипедах, полеты на аэропланах и воздушных шарах, фантастические приключения и даже смерть на киноэкране, которая на самом деле не является настоящей.
И все это было не столько бездумным развлечением, сколько философией нового времени, когда зрелище становится для зрителя куда более привлекательным и реальным, чем рутина повседневной жизни, когда мир иллюзий оказывается абсолютно материальным и, более того, приносящим изрядный доход.
3 октября 1913 года Леонид и Николай Уточкины, при участии Сергея Уточкина открыли на Дерибасовской иллюзион «Кино-Уточ-Кино».
«Уют, матовый свет, центральная вентиляция, музыкальное трио, удобные кресла. Ежедневно первоклассная программа» — таким образом выглядела реклама кинотеатра братьев Уточкиных в одной из одесских газет.
Предприятие было затеяно в том числе и с целью материально поддержать Сергея Исаевича в его авиационных проектах, которые к этому времени резко пошли на убыль.
И какое-то время справляться с этой задачей начинающим прокатчикам удавалось, иллюзион даже вошел в пятерку ведущих синематографов города — «Большой Ришельевский театр», «Шантеклер», «Бомонд», «Зеркало жизни», «Слон».
Однако оказавшись на новом для них кинорынке, братья Уточкины, и Сергей Исаевич — в первую очередь, столкнулись с такой неведомой доселе проблемой, как зрительский интерес, субстанцией необъяснимой и трудно прогнозируемой: на что зритель пойдет и понесет свои деньги, а что смотреть он категорически не будет, и залы будут убийственно пустовать, принося прокатчикам сплошные убытки. Это оказалось целой наукой, основанной на вкусе и чутье прокатчика, на его осведомленности в мире киноискусства, на его насмотренности, а также на его связях с производителями фильмов.
Ни того ни другого у прокатчиков-дебютантов Уточкиных не оказалось.
В результате Уточ-Кино довольно быстро прогорело, что имело свои драматические последствия как в судьбе Сергея Исаевича, так и его брата Николая Исаевича.
Однако вернемся к показу «Большого ограбления поезда» в иллюзионе Розенблита на углу Гаванной и Дерибасовской.
Что и понятно, после описанного выше инцидента со стрельбой с экрана в зрительный зал количество желающих посмотреть картину выросло вдвое. Аншлаг был потрясающим и оглушительным, сажать зрителей было некуда, и решение организовать дополнительный сеанс пришло само собой.
В кинематографе это называется «зритель пошел».
Прокатчиком фильма был Артур Антонович Анатра, на тот момент выпускник физико-математического факультета Императорского Новороссийского (Одесского) университета, совладелец торгово-промышленной фирмы «Братья Анатра».
Этого человека хорошо знали в городе, и говорилось о нем разное.
Например, что он происходил из семьи сицилийского моряка-негоцианта Анжело Анатры, осевшего в Одессе в 30-х годах XIX века. Что в 1869 году братья Антонио Анжелович, Анжело Анжелович, Иосиф Анжелович и Варфоломей Анжелович учредили торгово-промышленную фирму «Братья Анатра», которая перешла их сыновьям, среди которых и был Артур Антониевич (Антонович) Анатра.
Известно, что в 1870–1880-х годах семейство Анатра владело крупными домостроениями в центре Одессы: на пересечении Почтовой и Пушкинской, Успенской и Канатной, на Еврейской и Пушкинской улицах, а офис торгово-промышленной фирмы «Братья Анатра», включавшей экспортный дом, пароходство и мукомольную мельницу, размещался на Почтовой улице в собственном доме.
На рубеже 1909–1910 годов в активе семейства также появился дом на улице Дерибасовской, 29, который был приобретен у семьи чаеторговцев Дементьевых, оказавшихся на грани банкротства в связи с событиями Русско-японской войны.
Наиболее прибыльным делом торгово-промышленной фирмы «Братья Анатра» было мукомольное производство. В частности, мельница Анатра экспортировала муку в Турцию, Грецию и Египет, и в 1910 году на ней работало 37 человек. Годовое производство составляло 1,5 миллиона пудов муки, а годовой оборот — 2,3 миллиона рублей. Завод был оборудован самыми современными на то время паровыми машинами, а рабочие поголовно застрахованы, что являлось показателем цивилизованности предприятия.
Кроме мукомольного производства, экспорта зернопродуктов, а также импорта английского угля, кинопроката и транспортных перевозок морем, Артур Антонович имел особый интерес, который точнее было бы даже назвать страстью, к техническим видам спорта, а именно к автогонкам и авиации.
22 сентября 1907 года Анатра принял участие, финансовое в том числе, в первом в истории России автомобильном ралли-рейде Одесса — Николаев — Одесса.
В «Одесских новостях» от 24 сентября 1907 года читаем: «Старт для больших автомобилей был устроен в конце Московской улицы, у границы Одесского градоначальства. Здесь была разбита красивая палатка, около которой находился официальный хронометрист г. Гекман, председатель гоночной комиссии К. Л. Маковецкий, князь П. А. Абамелик, секретариат, члены комитета и корреспонденты, для которых М. М. Аснаш любезно предоставил автомобиль „Дорак“. К 6 часам утра к старту подает свой „Мерседес“ Ф. М. Юрьевич. Он несколько взволнован. Особенно нервничает в ожидании сигнала шофер Охотский. Ровно в 6 часов дан сигнал. Отпуская флаг, князь Абамелик кричит: „Пошел!“ Момент — и „Мерседес“, развивая полный ход, стрелой вылетает на подъем и скрывается с глаз. В 6 час. 15 мин. дан старт для „Дион-Бутона“, за рулем которого сидит барон А. А. Рено, а рядом с ним механик Бранловский. Барон лихо принимает старт».
В той гонке приняли участие 28 автомобилей.
Победу одержал итальянский экипаж — доктор Либеро Верчелли и инженер Луиджи Петрилло на «Флоренции» в категории grand lux (производитель Fabbrica di Automobili Florentia). 124 версты были пройдены за 1 час 56 минут 16 секунд.
Интересно, что имя Артура Антоновича не упомянуто в заметке (вполне возможно, по коммерческим соображениям), но его участие в гонке не вызывает сомнения, особенно показателен тот факт, что победу одержал именно итальянский экипаж, а со своими бывшими земляками и итальянскими производителями Анатра, безусловно, имел деловые контакты.
Скорее всего, именно на этой гонке Анатра и познакомился с Сергеем Уточкиным, который тоже принимал в ней участие. Безусловно, Артур Антонович знал о легендарном одесском спортсмене и раньше, но одно характерное событие, описанное Аркадием Аверченко в его сборнике «Золотые пилюли», не могло не столкнуть этих людей.
Итак, один из участников гонки Одесса — Николаев — Одесса, изрядно выпив, видимо его спортивные успехи были не столь хороши, и вооружившись пистолетом, начал угрожать другим гонщикам. Естественно, что в конфликт вмешался Сергей Исаевич.
Читаем у Аверченко:
«Вдруг заговорил Уточкин:
— П… постойте, господа… О…о…он хороший человек, только пьяный. Я с… с ним поговорю, и все уладится. У него револьвер-то заряжен?
— Заряжен. Я сам видел.
— Сколько зарядов?
— Все. Семь.
— В… вот и чудесно. О, он славный человек, веселый, и я с ним поговорю… Все уладится!
Уточкин вынул из своего мотора две пивных бутылки (очевидно, запас, взятый на дорогу), положил их под мышку и спокойно, с развальцем, зашагал к зловещему Бенцу.
Все притаили дыхание, с ужасом наблюдая за происходящим, потому что в глазах инженера не было ничего, кроме твердой решимости.
— Не подходи!! — заорал он, прицеливаясь. — Убью!!
Так же спокойно и неторопливо остановился Уточкин в пятнадцати шагах от инженера, расставил рядышком свои бутылки и, вынув носовой платок, стал утирать пот со лба.
— В… вот, солнце зашло почти, а жарко!..
— Я стреляю! — заревел инженер.
— И в… все ты хвастаешь, — вдруг засмеялся Уточкин, искоса одним зорким глазом наблюдая за инженером. — „Стреляю, стреляю!“ А т… ты раньше мне скажи, умеешь ли ты стрелять…
— Хочешь, между глаз попаду? Хоч… чешь?
— В… вот, ты дурак! А вдруг промахнешься? Зачем зря воздух дырявить? Докажи, что умеешь стрелять, попади в бутылку, в… вот я и скажу: д-да, умеешь стрелять.
— И попаду! — угрюмо проворчал инженер, подозрительно глядя на Уточкина.
— Что? — засмеялся добродушно и весело Уточкин. — Т… ты попадешь? А хочешь на пять рублей пари, что не попадешь? Идет?
И столько было спортсменского задора в словах Уточкина, что спортсменский дух инженера вспыхнул, как порох.
— На пять рублей? Идет! Ставь бутылки.
— В… вот они уже стоят. Двадцать шагов. Только смотри, стрелять по команде, а то я вас, шарлатанов, знаю — будешь целиться полчаса.
Уточкин сделал торжественное лицо, вынул из кармана носовой платок и сказал:
— В… вот, когда махну платком. Ну, раз, два, три!
Бац! Бац, бац!..