Воды набралось стакана два…
– Сколько времени? – спросила она устало, словно одолела длинную дорогу. – Мне бы еще поспать, хотя бы часа три…
Было начало второго. Юлия взяла банку и пошла в комнату. Ярослав проводил ее, укрыл одеялом.
– Погрей мне руки, – попросила она и, не дожидаясь ответа, сама расстегнула молнию на его куртке, засунула ледяные руки под мышки. Студеные, да?.. Это потому что я натаяла святой воды. Только сейчас там не солнечная энергия, а моя…
– Зачем? – шепотом спросил Ярослав. – Ничего не понимаю!..
– Когда согреются руки, я усну, – ушла она от ответа. – А ты иди к костру и грейся. Тебе тоже будет холодно.
– Ты колдунья?
– У тебя получается хорошая песня, я слышала. Лишь слов пока нет. Но ничего, они появятся со временем.
Ярослав чувствовал не холод под мышками, а жжение…
– Мне нужно показать тебе иконы, – вспомнил он, но она тут же оборвала:
– Молчи!.. Я видела. Поднялась в мансарду, пока ты пел… Ты не думай, я все помню, как приходила к тебе на «лестницу любви»… Не говори ничего! Это по моей воле Овидий Сергеевич купил Дворянское Гнездо. Хотела быть с тобой рядом и с источником живой воды… Не жалей и разбуди, когда за мной придут.
Ладони ее расслабились и выскользнули из подмышек. Юлия спала…
Ярослав почувствовал, что мерзнет, забило крупной дрожью, болезненный озноб от груди начал растекаться по всему телу. Ярослав вышел на улицу, расшевелил костер, подбросил дров и вплотную прижался к огню. Но чем дольше грелся, тем холоднее становилось.. Происходило какое-то колдовство, прикосновение к чему-то неведомому и тайному, как миг рождения или смерти. Он словно очнулся и обнаружил в вещах знакомых и привычных глубинный смысл, как в словах произнесенных Юлией строк. Совершалось некое действо, открывающее узкий ход в неуловимый, но существующий параллельный мир. То же самое он когда-то испытал на «лестнице любви», услышав Ее шаркающие шаги…
И это было еще одним доказательством, что он не ошибся, не обознался…
А между тем реально существующий мир продолжал жить, и в тишине ночи отчетливо доносился птичий свист, журчание воды, стекающей от ледника, и легкий топот коз по уступам горы. Потом ко всему этому при-мешался еще отдаленный ноющий гул, чуждый даже реальному миру. Сначала показалось, что это гудит кипящий над костром чайник, но, отойдя в сторону, Ярослав отчетливо услышал звенящий рев мощного лодочного мотора.
Лазейка в параллельный мир захлопнулась.
Кто-то, несмотря на все запреты и посты егерей, прорывался по протокам в Скит. Ярослав сходил в дом и взял карабин, костер залил водой из чайника. Мысль о том, что это погоня за Юлией, возникла сразу же: туристы и браконьеры не рисковали в это время заезжать в заповедник, слишком уж было накладно.
Около получаса мотолодка боролась с течением в Зимней протоке, затем вырвалась на озерный простор, и на белесом фоне воды возник маленький светлячок зеленой сигнальной лампы. Рискуя грохнуться на каменных развалах склона, Ярослав побежал вниз, чтобы поспеть к берегу раньше, чем причалит лодка, пожалел, что не взял фонаря, но возвращаться было поздно.
Берега достигли одновременно. Водометный катер из Дворянского Гнезда ткнулся в камни и заглушил двигатель, на палубе стояли двое стриженых, у одного под мышкой торчал ствол автомата, лиц не разглядеть – белесые пятна.
– На берег не сходить, – предупредил Ярослав из темноты. – И уберите оружие.
Taken: , 18
Бандюки Закомарного словно не слышали приказа, стояли по обе стороны от рубки, и теперь у второго в руках появился какой-то ствол. В этот момент из рубки выскочил третий, видимо сидевший за рулем, и Ярослав узнал его по бороде – тот самый охотник-супермен.
– Ярослав? – окликнул он спокойным и дружеским голосом. – Это вы, Ярослав?
– Да, это я, – откликнулся он и на всякий случай сразу же отошел в сторону, чтобы не смогли стрелять на голос.
– Я ищу девушку. Вы знаете ее… Она здесь? Он не был уверен в том, о чем спрашивал. Но отрицать сейчас не имело смысла, хотя и подмывало…
Во время «охоты на лис» этот боярин видел свитер Ярослава, в котором ушла Юлия, и определить, откуда он взялся, не составляло труда, даже если она не рассказывала о встрече на берегу протоки.
– Она очень устала и спит, – проговорил Ярослав. Супермен снова спустился в рубку и появился назад через минуту – с кем-то советовался…
Стриженые ребята с автоматами стояли как статуи.
– Мы ее забираем с собой, – заявил бородач и спрыгнул на берег. – Вы где, Ярослав? Слышали, что я сказал?
Ярослав вышел из-за камня, забросил карабин на плечо.
– Здесь, боярин, моя вотчина, – проговорил он, ощущая прилив воинственной силы. – Пока Юлия не выспится, никуда не поедет.
Супермен подошел вплотную, дыхнул в лицо. Его дружелюбие как рукой сняло.
– Послушай, егерь… Ты понимаешь, что произошло?
– Она пришла ко мне. Пешком, через горы. И теперь находится у меня в гостях. Ты нарушил покой в заповеднике, а потому я изымаю катер и отправляю вас назад в пешем порядке. Я правильно понимаю, что произошло?
– Да, ты все правильно сказал… Только не отдаешь себе отчета и не думаешь о последствиях.
Он был поздоровее ростом и шире в плечах, под тонкой маечкой бугрились хорошо накачанные мышцы. И шея как у племенного бугая…
Но Ярослав угадывал пока неясную его нерешительность. И угроза его происходила от некой зависимости – зависимости то ли от человека, который находился в кубрике, то ли… от самой Юлии, от ее воли.
– Я все сказал, парень, – на американский, понятный ему манер проговорил Ярослав. – Катер на прикол. Иди на палубу. А на рассвете всем на берег и по азимуту к Летнему озеру.
Бородач все понял и резко поменял тактику:
– К тебе хорошо относится Овидий Сергеевич, надо ценить это и не портить добрососедских отношений. Ты же дипломат, насколько мне известно… Очень тебя прошу, поднимись к себе и приведи сюда нашу девушку. Сделай это сам и не понуждай меня… к непопулярным мерам. А если тебе нравится катер… возьмешь его себе. Когда девушка будет здесь.
– Да, катерок у тебя замечательный, – похвалил Ярослав. – Всю жизнь мечтал… А если Юлия не захочет ехать с тобой?
– Этого не может быть, – уверенно заявил супермен. – Ты же понимаешь, молодая девушка, детство не выветрилось… Нельзя злоупотреблять романтическим настроением. К тому же мы с ней послезавтра уезжаем за границу.
– Вы с ней? – Ярослав почему-то сразу поверил и ощутил всплеск ревности.
Боярин почувствовал это, надавил на больное место.
– Мы с ней. Надолго и вдвоем.
Тут уж надо было бить врага его же оружием.
– Поздно, боярин, она не поедет.
– Что ты хочешь сказать? – дрогнул и насторожился тот.
– То самое, о чем ты подумал, – отпарировал Ярослав и усмехнулся. – Катер оставь себе. Так и быть, разрешаю сейчас же сняться с якоря, но озера проходить на малых оборотах. Ты все понял?
В темноте не видно было выражения ни глаз, ни лица – белесое пятно, окаймленное черной бородой, – однако Ярослав ощутил, как от супермена пахнуло злостью. Ничего не говоря, он заскочил на палубу и, толкнув на ходу стриженого с автоматом, скрылся в кубрике – пошел докладывать начальству.
Ярослав подумал, что в кубрике находится Овидий Сергеевич. Но из недр белого суденышка появился совсем незнакомый человек – Закомарного по фигуре можно было узнать и ночью. Этот же как-то неумело спустился на берег, поддерживаемый стриженым бойцом, и направился к Ярославу.
– Молодой человек, Елена моя племянница, – сообщил он встревоженным голосом. – Прошу вас немедленно отвести меня к ней.
– Какая Елена? – откровенно удивился Ярослав. – У меня находится девушка по имени Юлия.
Незнакомцу было за пятьдесят, и вид какой-то учительский, как у сельского интеллигента.
– Да-да, – поправился он. – Юлия, моя племянница Юлия…
Путаница с именами насторожила Ярослава.
– Почему же назвали Еленой? Дядя…
– Так она представляется незнакомым людям, – вывернулся тот. – Я прошу вас!..
Потревоженные лебеди перекликались в камышах, и создавалось ощущение человеческой речи. Прислушиваясь, Ярослав почувствовал, как птичья тревога и тоска заполняют сердце.
Дядя выждал, давая время на размышление, и приступил снова, со скрытой угрозой:
– Что у вас было? Что между вами произошло? Признавайтесь мне сейчас же! Вы соблазнили ее? Вы, взрослый мужчина, воспользовались девичьей неопытностью? Говорите!
Его нельзя было дразнить, как бородача: сквозь угрозу прорывались родственная боль и негодование.
– Спросите ее сами, – проронил Ярослав и пошел в гору.
Они поднимались долго – дядя часто спотыкался, скользил на размокающем от росы лишайнике, и приходилось поджидать его, выслушивая возмущенное бормотание. Найти в темноте лестницу среди курумника было трудно: она органично вписывалась в каменный развал, виляя по склону.
И все же дядя забрался на уступ без передышки и остановился на ступенях крыльца, астматически отпыхиваясь.
– Позовите… Елену, – снова ошибся он. – Сами позовите…
Ярослав расценил это как доверие.
– И это не все. Дайте мне фонарь или свечу. В вашем доме очень темно.
– Есть только свеча…
– Хорошо, дайте. И покажите, как подняться в мансарду.
– Зачем?
– Хочу увидеть сам.
Ярослав зажег свечу и вложил ее в руки дяди. Он поднял свет над головой и смело пошел по лестнице…
А Ярослав осторожно проник в свою комнату – Юлия озябла и сама теперь натянула на себя полушубок, свернувшись под ним калачиком, как тогда, на теплом камне. Ярослав встал у изголовья на колени и просунул руку под голову Юлии. Кажется, у нее поднималась температура, возможно, сказывалось купание под ледяным душем.
Из полураскрытых губ тихо струилось чарующее дыхание…
Ярослав склонился и поцеловал их. И тут же почувствовал, как она отозвалась на прикосновение и стала искать его губы, как недавно – край кружки с водой…