— Тогда давай выпьем пива и позвоним тому парню, — предложил Келп.
Они выпили пива. Набирая номер, Келп сказал:
— Как только мы начнем говорить, я включу динамик.
— Конечно, — ответил Дортмундер.
После непродолжительной паузы на лице Келпа появилась недовольная гримаса.
— Автоответчик, — пробормотал он.
— Уж кому бы жаловаться, только не тебе, — сказал ему Дортмундер.
Келп не обратил на его слова ни малейшего внимания.
— Оставлю ему свой номер, — решил он и, дождавшись, когда кончится записанный на автоответчике текст, произнес: — Добрый вечер, вам звонит один ваш поклонник по имени... Что? А, здравствуйте! Так вы дома!
Вновь возникла короткая пауза, в продолжение которой Келп кивал и улыбался.
— Понимаю. Я и сам порой так делаю. Проверять, кто тебе звонит, — это... Секундочку...
Келп протянул руку, щелкнул кнопкой, и комнату тут же заполнил голос:
— ...не дают работать!
— Согласен с вами на все сто процентов! — сказал аппарату Келп. Дортмундер очумело вертел головой в поисках источника звука.
И в этот самый миг источник звука осведомился:
— Чем могу быть вам полезен?
В конце концов Дортмундер сообразил, что он слушает обычный телефонный разговор. Видимо, в аппарат Келпа был встроен громкоговоритель, оттого он и назывался «громкоговорящим». Итак, это был голос автора книги.
Тем временем раздался голос Келпа:
— Меня зовут Энди... м-мм... Келли, и я хотел вам сказать, что сейчас перечитывал "Треугольник «Нормандии» и, если не ошибаюсь, уже в третий раз. Классная книга!
— Благодарю вас, — сказал динамик. — Очень рад это слышать.
— Я принялся за вашу книгу в третий раз вот по какой причине, — продолжал Келп. — У одного из моих друзей есть летняя дача на севере штата, на берегу озера Пармали. Вы знаете, где это?
— Как ни странно, знаю. Там живет мой приятель...
— Мой приятель купил дачу совсем недавно и не успел еще познакомиться с соседями, — торопливо произнес Келп. — Так вот, первым делом он сел в лодку и выплыл на середину озера, намереваясь сфотографировать дачу своим «Никоном», который обошелся ему в кругленькую сумму...
— Можете не продолжать, — прервал его голос. — Аппарат упал за борт.
— Откуда вы знаете?
— В моей книге «Лодка-убийца» рассказывается о несчастных случаях, связанных с падением людей за борт лодок. И всякий раз, когда читатели роняют за борт эту книгу, они звонят мне и просят прислать им экземпляр, поскольку в магазинах «Лодку-убийцу» найти не так-то легко. И если вы думаете, что мне это проще, то...
— Прекрасная повесть, — перебил его Келп. — Мой друг с озера Пармали — тот самый, что уронил за борт фотоаппарат, — он отзывался о вашей книге с искренним восторгом.
Дортмундер бросил на Келпа взгляд, в котором читалась сдержанное уважение. Это ж надо, так вешать лапшу на уши!
— И он попытался достать фотоаппарат, — продолжал Келп, все более драматизируя свой рассказ. — Он надел акваланг и пошел к тому месту, где должен был лежать его «Никон». Ему преградила путь эта... эмульсия.
— Еще бы, — отозвался динамик. — Пошел пешком, говорите? В таком случае он должен был поднять со дна тучу грязи.
— Да, так оно и получилось, — признал Келп. — Но потом я вспомнил о вашей книге и перечитал ее еще раз, чтобы узнать, как с этой трудностью справились водолазы.
— А никак, — сказал голос. — Тем, кого не смыло, пришлось учиться работать на ощупь.
— Смыло? — произнес Келп. — Вы хотите сказать, что эмульсию можно смыть, разогнать? Чистой водой?
— Нет, это такое жаргонное выражение, — пояснил голос. — Прежде чем нанять водолазов, им устроили испытание с целью определить, как они поведут себя в условиях нулевой видимости. Восемьдесят процентов кандидатов не смогли пройти испытания. Они так и говорят: «смыло».
Дортмундер вздернул брови. Келп спросил:
— Отчего же? На чем они срезались?
— Они сходили с ума от клаустрофобии.
— Сходили с ума? — повторил Келп и хихикнул, стараясь придать своему голосу как можно более веселое и беззаботное звучание. — Неужели?
— А что еще им оставалось? — По мнению Дортмундера, это замечание было отнюдь не праздным. — Представьте себе ужас, охватывающий человека под водой, — продолжал писатель. — Холод, тишина, вы не видите даже пузырьков, поднимающихся из вашего собственного аппарата, не можете отличить верх от низа... (при этих словах Дортмундер усердно закивал)... и самый громкий звук, который вы слышите, — это биение вашего сердца. И тут начинаются галлюцинации...
Дортмундер вышел из комнаты, чтобы принести еще пива. Когда он вернулся, Келп говорил собеседнику:
— ...и все же чистая вода могла бы помочь.
— Забавная мысль, — признал Скотт. — Очистить воду водой. Это может как улучшить, так и ухудшить положение. Но не забудьте: прежде чем включить напор, вам придется надеть прочные скафандры.
— Да, я понимаю. Большое вам спасибо, мистер Скотт.
Келп положил трубку. Дортмундер сказал:
— Значит, и это не сработает. Конечно, жаль отдавать долину на растерзание Тому Джимсону, но мы ничего не можем поделать.
— Отчего же? У нас появилась прекрасная идея, как одолеть воду при помощи воды, — отозвался Келп.
— Какая идея? Я ходил за пивом и не слышал вашего разговора.
— Мы берем с собой пожарные рукава, — пояснил Келп, — включаем кран и отгоняем чистой водой мутную.
— Вот только где достать такой длинный шланг? — спросил Дортмундер.
— Возьмем несколько и соединим вместе!
— А куда их подключать?
— На краю дамбы есть пожарный кран, — сказал Келп. — Ты не заметил?
— Крана я не заметил, — ответил Дортмундер, — зато заметил другое. Твой приятель-писатель говорил, что эта затея с водой может как улучшить, так и ухудшить положение.
— В любом случае пожарное сопло поможет нам откопать ящик Тома, — сказал Келп. — Вместо лопаты мы воспользуемся водой под высоким давлением.
— Мы не сможем добраться до ящика, — сказал Дортмундер. — По пути мы сойдем с ума от клаустрофобии, как и все остальные ныряльщики. Брось, Энди. Эта задача нам не по плечу.
— Клаустрофобия отмечена у восьмидесяти процентов водолазов, — напомнил ему Келп. — А вдруг мы относимся к двадцати оставшимся?
— Уж за себя-то я ручаюсь, — ответил Дорт мундер.
32
Было решено, что Том переночует у них в последний раз, а с завтрашнего дня начнет самостоятельную жизнь.
— Я хочу, чтобы ты знал, Эл, — сказал Том Дортмундеру, когда тот вернулся от Келпа после телефонного разговора. — Я оцениваю твои действия на «отлично».
— По-моему, и «единицы» было бы слишком много, — ответил Дортмундер.
— Что бы там ни было, я доволен тобой. И мне очень жаль, что у нас не получилось. Тихая, незаметная операция была бы во многих отношениях лучше.
— Это верно, — согласился Дортмундер.
— Что ж, — рассудил Том, слегка пожимая плечами. — Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь.
В этот вечер у всех было подавленное настроение, и разговор не клеился. Дортмундер отправился в постель пораньше и некоторое время лежал без сна, думая о воде; он вспоминал черную, грязную воду, которая окружала его на дне озера, и пытался представить себе миллионы галлонов воды, могучей волной низвергающейся на Дадсон-Фоллз, Ист-Дадсон и Дадсон-Сентр. Затем Дортмундер уснул и видел во сне всю ту же воду — в самых различных и очень неприятных проявлениях.
Среди ночи он внезапно проснулся и уставился выпученными глазами в потолок.
— Черт возьми, — громко произнес он.
— М-мм? — пробормотала лежавшая рядом Мэй.
Дортмундер уселся в постели, глядя сквозь тьму на противоположную стену.
— Ублюдок чертов, сукин сын проклятый, кусок дерьма вонючего! — сказал он.
Мэй проснулась и, приподнявшись на локте, спросила:
— Джон? Что тебя тревожит?
— Я понял, что нужно сделать, вот что меня тревожит, — ответил Дортмундер. — Значит, так. Том остается у нас. А я вновь отправляюсь на дно чертова водохранилища. Проклятие!
33
Вот она, настоящая жизнь! Уолли сидел на переднем сиденье небесно-голубого «линкольна-континентала» и, разложив на круглых коленях дорожную карту, прокладывал путь. Энди вел машину, а Джон сидел сзади, хмурясь так, словно производил арифметические вычисления в уме. Перед глазами Уолли было лобовое стекло, в котором, словно в самом современном компьютерном экране самого большого размера, сменялись бесконечные изображения реального мира.
На стойке, расположенной между Энди и Уолли, был установлен сотовый телефон. По мере того как машина удалялась от города на север, телефон звонил все чаще: пятнадцать — двадцать гудков, молчание, еще шесть звонков, опять молчание, и так далее. Когда телефон ожил в первый раз, Уолли спросил:
— Что это, Энди? Мне ответить?
— Насколько я могу судить, это звонит врач, желающий получить свой автомобиль обратно, — пояснил Келп. — Так что я предпочитаю не обращать внимания.
Уолли выслушал его, телефон умолк, но затем вновь принялся трезвонить. Но скорее древний грек не обратил бы внимания на песнь сирены, чем средний американец — на звонок телефона. Любого телефона, где бы тот ни находился. А Уолли — по крайней мере в этом отношении — был типичным средним американцем. При нынешних обстоятельствах телефонный звонок не имел и не мог иметь к нему никакого отношения, поскольку и телефон, и машина были чужими, и все же левая рука Уолли каждый раз дергалась в непреодолимом стремлении снять трубку. Наконец Уолли не выдержал.
— Энди, а ты не ошибаешься? А вдруг это что-то важное?
— Для кого?
— Не знаю, — печально ответил Уолли.
Энди пожал плечами.
— Делай как знаешь, Уолли, — сказал он. — Если хочешь послушать, как врач изрыгает свои пустые угрозы, — что ж, сними трубку.
Уолли воочию представил себе этого врача. Тот был одет в длинный лабораторный халат, в одной руке держал телефон, а в другой — скальпель. И — Боже! — как он был разгневан! Уолли хорошенько над этим поразмыслил и решил, что ему, вероятно, не стоит выслушивать все, что хотел бы высказать врач. Вскоре телефон умолк и больше не звонил. Либо врачу надоело, либо машина вышла за пределы зоны приема сигнала.