Они уже забрались довольно далеко на север. На больших зеленых щитах появились указания, что ближайший съезд со Сквозного шоссе ведет в Норт-Дадсон. Уолли вдруг занервничал и принялся смущенно теребить свои карты. У него были новые планы местности, а также карты, вычерченные до того, как было построено водохранилище, помимо появления которого за прошедшие годы на местности произошло множество других изменений. На Уолли давил груз ответственности за прокладку маршрута по новой карте до определенной точки на старой. При этом он должен был еще скрывать свое знакомство с местными ориентирами.
О его тайной поездке сюда никто не знал; компьютер посоветовал Уолли не трепаться. В сущности, само это путешествие было предпринято по подсказке машины. После того как Уолли рассказал компьютеру о женщинах, ездивших за ними кругами, компьютер посоветовал с точностью установить личности преследовательниц.
ГЕРОЙ ДОЛЖЕН УЗНАВАТЬ СВОИХ ПОМОЩНИКОВ
ГЕРОЙ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ СВОИХ ВРАГОВ
ВСЕ УЧАСТНИКИ ИГРЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ ДРУГ О ДРУГЕ
Пришлось Уолли сесть в свой крохотный желтый «жук-фольксваген», на котором он ездил раза четыре или пять, а все остальное время держал в гараже транспортного управления на Двенадцатой улице (устроив себе через компьютер бесплатное место), и проделать долгий путь до Норт-Дадсона — самой дальней точки, до которой он когда-либо добирался на своей машине. Уолли покружил в поисках черного «форда-фэйрлейна», понимая, что даже в таком городе не может быть второй подобной машины. В конце концов он заметил «фэйрлейн» на подъездной дорожке у старомодного гаража с двустворчатыми воротами. Возле машины со шлангом в руках суетилась неприветливая на вид пожилая особа.
Остальное было делом техники. Уолли был застенчив и при встречах с людьми, особенно с девушками, держался так, словно язык проглотил. Отчасти по счастливой случайности, отчасти из чувства самосохранения, Уолли начал разговор с Миртл Стрит с компьютеров — темы, в которой превосходно разбирался и даже мог блеснуть эрудицией. К концу беседы между Уолли и Миртл установилось нечто вроде приятельских отношений, и Уолли почувствовал себя до того уверенно, что даже рискнул пригласить девушку пообедать с ним.
За обедом в кафе на Мэйн-стрит они болтали без умолку. Уолли рассказал Миртл о своем детстве во Флориде, о она ему — о своем детстве в Норт-Дадсоне. В разговоре не было ни единого упоминания о памятной гонке.
Имела ли она хоть какое-то отношение к Тому Джимсону? Впрочем, совпадение их фамилий никак не могло быть случайным. Во-первых, в компьютерном мире не бывает совпадений. (И если в наиболее сложных компьютерных играх порой встречается элемент случайности, то совпадения мешают осуществлению человеческого стремления к упорядоченности. Потому-то математики так не любят каламбуры.) Уолли понимал, что компьютер будет сбит с толку (так оно и вышло) этими данными, но это отнюдь не улучшало его настроения.
Миртл настояла на том, чтобы каждый расплатился за себя, и Уолли проводил ее до дверей библиотеки. Девушка пообещала ему, что отныне непременно станет пользоваться терминалом. Затем Уолли сел в свой «фольксваген» и вернулся в город. И вот теперь он впервые с тех пор вновь оказался в окрестностях многочисленных Дадсонов.
— Следующий въезд, Энди, — сказал он, перебирая карты.
— Я знаю, Уолли, — мягко ответил Энди. — Власти штата не пожалели тысячи трехсот долларов и установили указатель, чтобы я это прочитал.
— Ну да, — отозвался Уолли. — Я подумал, а вдруг ты его не заметил.
— Все равно спасибо, — сказал Энди.
Уолли вновь умолк, а Энди тем временем со знанием дела свернул с шоссе, провел машину по развязке и выехал на узкую дорогу, ведущую в Норт-Дадсон.
Как всегда, улицы города оказались забиты машинами, водители которых, похоже, забыли о том, куда и зачем они едут. Энди негромко отпускал замечания по поводу их предков, уровня образования, умственных способностей и плотских наклонностей. У шокированного этими речами Уолли покраснели уши (точнее, они горели от прилившей к ушным раковинам крови). Он сидел, уткнувшись в карты, и во второй, а потом и в третий раз проверял намеченный маршрут. С заднего сиденья время от времени доносился тяжкий вздох Джона. По-видимому, эти вздохи в гораздо меньшей степени относились к словечкам Энди или тупости местных водителей, нежели к жизни вообще.
— Пилот вызывает штурмана, — произнес Энди любезным, как всегда, тоном.
Уолли испуганно подпрыгнул. Лежавшие на его коленях карты соскользнули на пол.
— Кого? Меня?
— Мы выезжаем из этого очаровательного городка, — сказал Энди. — Настало время указывать мне дорогу, Уолли.
— Направо! Направо!
— Сворачивать направо?
— Нет, пока нет! — Уолли лихорадочно собирал карты. — Не съезжай с этой дороги... э-ээ...
— Не суетись, — сказал Энди. Джон лишь вздохнул.
Наконец Уолли удалось собрать рассыпавшиеся листы.
— Мы свернем направо там, где... э-ээ... будет указатель на Дадсон-Фоллз.
— Договорились, — отозвался Энди. Через несколько миль они свернули и принялись петлять по паутине проселков, само существование которых в конце двадцатого века казалось просто нелепым. С построением водохранилища их сеть стала лишь еще более запутанной.
— Где-то здесь, верно? — спросил Келп, когда машина запрыгала по рельсам железнодорожной ветки, шедшей поперек проселка.
Уолли посмотрел на Энди, словно желая удостовериться, не шутит ли он.
— Так вот же она!
Энди, прищурившись, посмотрел в зеркальце.
— О чем ты?
— Мы ведь ищем железную дорогу, — напомнил Уолли. — Так вот, мы ее только что проехали.
— О Господи, ты прав, — отозвался Энди и съехал на обочину, пропуская нагоняющий их огромный молоковоз. — А я еще подумал, что это за ухабы? Честно говоря, я редко обращаю внимания на мелочи.
— А следовало бы! — заметил Уолли.
Энди дождался, пока проедет фургон, затем развернул машину и, возвратившись к железной дороге, вновь съехал на обочину, обильно заросшую весенними цветами. Выйдя из машины, Джон, Энди и Уолли потянулись, потопали ногами, словно разыскивая провалившийся сквозь прореху в кармане четвертак, и пошли осматривать рельсы.
Это была одноколейка — два ржавых рельса, убегавшие в лес налево и направо и кое-где заросшие кустами и ползучими лозами. Отрезок рельсов на пересечении с дорогой выглядел чуть менее заржавленным, чем остальные участки, перекрашенные временем в красно-черный цвет. По обе стороны асфальтовой дороги пути были перекрыты шлагбаумами, двумя горизонтальными железными скобами, укрепленными на стойках, залитых бетоном. Когда-то шлагбаумы были белыми, но почти вся краска уже облетела. На них висели таблички «ВЪЕЗД ВОСПРЕЩЕН».
Энди с улыбкой смотрел на рельсы.
— Знаете, что это мне напоминает? — спросил он.
— Мальчика-с-пальчик, — ответил Джон, не находя в этом сравнении ничего забавного.
Энди же веселился от души.
— Ты прав! — воскликнул он.
Джон огляделся и спросил Уолли:
— В какой стороне водохранилище?
Уолли ткнул пальцем вправо:
— В двух милях отсюда.
— Две мили... — повторил Джон, вздыхая.
— Не так уж далеко, — заметил Энди. — Прогуляемся две мили по свежему воздуху.
— Четыре мили, — сказал Джон. — Или ты собрался остаться там навсегда?
— Ну что ж, пойдемте, — предложил Энди и двинулся в обход заграждения.
— Я так понимаю, что на машине по рельсам не проедешь, — сказал Джон.
— Даже будь у машины такая же колея, нам, чтобы проехать, пришлось бы свалить три-четыре дерева, — сказал Энди, заходя за шлагбаум и присоединяясь к нему.
— Колея? При чем здесь колея? — спросил Джон, глядя на Энди.
— Если бы расстояние между рельсами совпадало с расстоянием между колесами машины, мы могли бы спустить немного воздуха из шин, поставить автомобиль на рельсы и ехать по ним, — пояснил Энди. — Но поскольку расстояния скорее всего разные, то мы не сможем поставить машину на пути, так что и разговаривать не о чем. Почему бы нам просто не пройтись?
— У меня ботинки жмут, — сказал Джон, но, покачав головой, все же обошел шлагбаум, и все трое отправились по старой линии в сторону водохранилища, старательно приноравливая шаг к расстоянию между полусгнившими шпалами. Уолли спросил:
— Энди, а что такое мальчик-с-пальчик?
— Локомотив, — пояснил Энди. — Как-то раз нам с Джоном и еще несколькими ребятами понадобилось попасть в одно место, обнесенное изгородью под напряжением. Там были такие же старые рельсы, а локомотив мы взяли в цирке — восхитительный старенький паровозик, раскрашенный всеми цветами радуги. Его называли «Мальчик-с-пальчик». В общем, мы проехали сквозь забор и сделали свое дело, — добавил он, глянув на Джона.
— Не сразу и не полностью, — неохотно согласился Джон.
Уолли очень хотелось узнать, что это за место с электрическим забором и что за дело сделали Энди с ребятами, но он не знал, как спросить. К тому же он подозревал, что Энди все равно не ответит. Энди рассказывал обо всем охотно и откровенно, но через некоторое время выяснялось, что он вел речь лишь о том, что хотел, и больше из него ничего нельзя было вытянуть. Уолли представил себе ярко раскрашенный паровозик, ломящийся сквозь забор.
— Искры были? — спросил он.
— Еще бы! — воскликнул Энди и рассмеялся. — Сыплются искры, вокруг мечутся взбешенные люди!
— Да уж, конечно, — поддакнул Уолли, надеясь услышать продолжение.
И тут в беседу вмешался Джон.
— Разве мы еще не прошли две мили? — спросил он.
— Оглянись, Джон, — сказал ему Энди. — И ты увидишь шлагбаум.
Некоторое время они шагали молча. Уолли размышлял о странной неточности, которую допустил Энди в рассказе о паровозе и заборе. В описываемой ситуации было бы логичнее говорить о людях, обезумевших от страха, но уж никак не о взбешенных. К чему бы это?
— Впереди забор, — сказал Энди.
Слева направо железнодорожную ветку пересекало сетчатое ограждение высотой восемь футов с натянутыми поверху тремя рядами колючей проволоки. Подойдя поближе, они увидели долгожданную надпись: