Я был шокирован – тем, что подумал об этом, что мог мысленно представить, как я это делаю. Меня испугало, что я способен на такое. С какой стати у меня в голове возникают подобные мысли?
Это все из-за Бобби, решил я.
Бобби все погубит, если я ему не помешаю.
С этим надо что-то делать.
Позже в этот вечер пестрая компания представителей разных времен и народов сидела за праздничным столом в большом зале полуподвального этажа в доме Сьюзен. Помещение сверкало всеми цветами радуги – повсюду были развешаны воздушные шары и серпантин, разноцветные лампочки окрашивали стены и потолок красными, синими, желтыми, зелеными и фиолетовыми тенями.
Клеопатра весь вечер крутилась в толпе приближенных, а Смерть (то есть я) повсюду кралась за ней, выжидая момента, чтобы оправдаться в ее глазах.
В одном из углов комнаты королева (воображала Патрисия Фаррел), индианка (невзрачная Джейн О'Коннор), пещерная женщина (Бэб Макграт) и ведьма (психопатка Сайра Нолан) обсуждали принципиальное различие между мистером Квирком, преподавателем естественных наук (остроумным молодым парнем, одевающимся с большим вкусом) и мистером Морганом, учителем языка и литературы (скучным уродом, но зато при деньгах).
В противоположном углу, как можно дальше от первой группы, заняла позицию наша компания: Смерть (то есть я, без капюшона и с восстановившимся дыханием), Робин Гуд (явно сконфуженный своим морщившимся тут и там зеленым трико – ха-ха!), ковбой (его пошлый наряд также был пошит у Блэкрока), Авраам Линкольн (к сожалению, еще не залитый кровью и без дырки от пули), Супермен (это тупица Джонс-то Супермен?) и кардинал (от Мэтта Даффи можно с таким же успехом ожидать соблюдения обета безбрачия, как от жизнерадостного кролика).
Пространство между этими двумя группами называлось танцплощадкой. Дылда Джон Сильвер танцевал с Саломеей, король подхватил монахиню, горбун приклеился к южной красотке, Дарт Вейдер обернул своим плащом гейшу, и вместе с прочей разношерстной публикой они судорожно дергались под музыку.
Что касается меня, Робин Гуда, Супермена, Эйба Линкольна, ковбоя и кардинала, то мы не умели – и не хотели – танцевать. Вместо этого мы обсуждали разные деликатные вопросы.
– Эта пещерная жительница – соблазнительная штучка, – заметил кардинал.
– Да, – отозвался Эйб Линкольн, – только я слышал, что с ней никому не светит. Ловит кайф на том, что заводит парней, а потом бросает их вздрюченными.
– Вот сука! – возмутился Супермен.
– Может, она лесбиянка, – предположил кардинал.
– Если так, то это позор, – вынес суждение ковбой.
– Но сиськи у нее все равно будь здоров, – сказал кардинал, и все мы с циничным видом опытных распутников закивали, украдкой бросив еще один взгляд на Бэб – якобы для того, чтобы убедиться, что мы киваем не зря.
– Интересно, что там происходит под плащом у Вейдера? – спросил Робин Гуд, и мы посмотрели на парочку.
– Гейша, похоже, словила кайф, – заметил я.
– Он же гомик, – бросил Супермен.
– Кто?
– Вейдер. Это Джо Мур. Он педик, – объяснил Супермен. – В прошлом году после регби его застукали в туалете, где он развлекался сам с собой.
– Так это еще не значит, что он педик, балда, – поправил его кардинал. – Извращенец, это да.
– Может, они как раз этим и занимаются, – предположил ковбой.
Мы переглянулись и уставились на Дарта Вейдера, гадая, насколько близко к истине это предположение. Нас обуяло любопытство, требовавшее удовлетворения.
Кардинал начал медленно подбираться к Дарту Вейдеру с гейшей. Мы следили за ним, затаив дыхание. Мысленно мы были с ним и, когда он останавливался и оглядывался на нас, подгоняли его вперед, делая знаки руками, глазами, головой. Чем ближе он был к интересующему нас объекту, тем нетерпеливее мы становились.
– Только бы он не сдрейфил в самом конце, – прошептал ковбой.
– Давай! – произнес Эйб Линкольн.
Вдруг откуда ни возьмись явилась пещерная дама и, обвив руками шею кардинала, поцеловала его и потащила на медленный танец, обещавший гораздо больше, чем она собиралась подарить.
Вот черт!
Кардинал растаял в объятиях Бэб. С идиотской самодовольной улыбкой он притянул ее к себе.
Скотина.
Я разговаривал с монахиней на лестнице, ведущей в наш подвальный бальный зал. Откуда-то из недр своего облачения она извлекла небольшую помятую серебряную фляжку.
– Хочешь? – спросила она.
– А что это?
– Водка. Она без запаха, так что никто не узнает.
– Давай.
Я никогда еще не пил водку, и мне было любопытно попробовать этот прославленный напиток. Я наблюдал, как она сделала большой глоток и состроила гримасу.
– Учти, она крепкая, – предупредила монахиня.
– А то я не знаю, – буркнул я, будто знал.
Я поднес фляжку к губам и опрокинул в себя содержимое. Прозрачная жидкость сначала нежно скользнула по моему горлу, а затем принялась жечь все подряд, словно сильнейшая кислота. Я подавился, задохнулся, закашлялся, меня чуть не вырвало. Кое-как придя в чувство, я выдавил кривую улыбку.
– В первый раз? – спросила монахиня.
– Что, заметно?
– Ничего страшного, – рассмеялась она. – Со всеми в первый раз бывает то же самое. К ней надо привыкнуть.
– Недурной вкус.
– Вот именно.
– И что теперь?
– Что теперь?
Мы сидели, смотрели друг на друга и хотели продолжить общение, но не знали как и страдали. Что можно сказать представителю противоположного пола? Что сделать? Хочется понравиться, но боишься сморозить какую-нибудь глупость. Не дай бог упасть в ее глазах – страшный удар по самолюбию. Можно говорить какую угодно ерунду в кругу друзей, сверстников того же пола, но с посторонними всегда надо быть настороже. Они, возможно, чувствуют себя так же неуверенно, как и ты.
Стояла оглушительная тишина, и, делая вид, что не замечаю ее и что меня необычайно интересует что-то еще неизвестно где, я лишь острее ощущал ее.
– Ты парень Сьюзен? – Ее вопрос застал меня врасплох.
– Сьюзен? Да нет, мы просто дружим.
И это было правдой, хотя мне очень хотелось куда-нибудь сходить с ней, и я даже думал, что она согласится, если я приглашу ее. Только я никак не мог набраться смелости сделать это.
– Значит, ты ничей?
«Вот черт, гибнет моя репутация, – подумал я. – В моем возрасте уже пора обзавестись подружкой. О господи, она еще решит, что я голубой или еще какой-нибудь».
– Понимаешь, я только что порвал с одной девчонкой.
– Правда? Сьюзен не говорила мне об этом.
Того не легче. Они со Сьюзен, очевидно, лучшие подруги и делятся всеми сплетнями.
– Да это было не всерьез, так просто.
О боже, сделай что-нибудь.
Пожалуйста.
– Странно, что Сьюзен ни разу не упоминала об этом.
Ну, пожалуйста.
Я никогда больше не буду врать.
Даю слово.
– А ты с кем-нибудь гуляешь?
– Я?
Ага, вот теперь ты покрутись!
– Нет, у меня пока нет приятеля. Я все еще в поиске.
Вот этого я точно не ожидал.
Она опять глотнула водки и передала фляжку мне. На этот раз я был гораздо осторожнее.
– Итак, мы с тобой молоды и свободны, – сказала она.
Почему-то мне стало с ней гораздо легче, чем до того, как я допил последние капли. Сквозь одежду я чувствовал тепло ее ноги и руки. И разве, забирая у меня фляжку, она не коснулась моей руки, даже, можно сказать, задержала ее на секунду? Я чувствовал, как во мне поднимается приятное тепло, и не имело значения, от водки это было или от близости ее полуодетого тела.
Мне было хорошо.
Кто-то хотел пройти по лестнице, и я отодвинулся, прижавшись к стене. Моя соседка посторонилась тоже. Она была совсем рядом со мной, а когда мимо нас прошли и я отлепился от стены, оказалась еще ближе.
Я посмотрел на нее.
Она смотрела на меня.
Она поцеловала меня. Ее губы были ужасно мягкими, теплыми и нежными. Я был ошеломлен – приятно ошеломлен. Я тоже поцеловал ее, постаравшись, чтобы это получилось хорошо. Ее рука очутилась на моей шее, и электрический разряд пробежал у меня по позвоночнику снизу доверху.
Так вот что значит любить женщину, подумал я.
Кроме шуток, в тот момент я искренне думал, что это оно и есть.
– Черт, – вдруг сказала она, отодвигаясь от меня.
– Что с тобой? Что-то не так?
Я не сделал ничего неправильного, не залезал никуда рукой, у меня даже встать ничего не успело. Я все время помнил наставления кардинала: «Действуй медленно, без нажима, и девчонка позволит многое. Поспешишь – отпугнешь ее и друзей насмешишь». Совет мастера.
– Что случилось? Почему ты отодвинулась?
– Мне не следовало этого делать.
– Что делать? Мы только поцеловались.
– Ну да.
– Я сделал что-нибудь не так?
– Нет.
– Так скажи мне, в чем дело!
– Сьюзен попросила меня выяснить насчет тебя. Встречаешься ли ты с кем-нибудь. Сама она ужасно стесняется мальчишек и всего этого. Она не может понять, почему ты не пригласишь ее куда-нибудь. То ли потому, что ты гуляешь с другой, то ли потому, что она тебе не нравится.
– Сьюзен попросила тебя выяснить это?
– Ну да, вроде того. Ну, не совсем попросила.
– А как?
– Ну не знаю. Просто она вот уже две недели только о тебе и говорит. Какой ты симпатичный и так далее. Но она совсем не знает тебя. Ну, мы и посоветовали ей пригласить тебя на день рождения.
– Но я первый пригласил ее к своим сестрам.
– Да, она сказала об этом. После этого ей легче было пригласить тебя.
– Так чего ж ты тогда целовалась со мной?
– Ну, не знаю, просто само собой получилось.
– Само собой?
– Ну да. Природа берет свое.
Ничего себе.
Замучаешься с ними.
Ты думаешь, что любишь женщину, а в следующую минуту оказывается, что это ошибка.
– Вот спасибо.
– Но все равно это было хорошо.
– Да.
Мы сидели так очень долго. Мне хотелось поцеловать ее еще раз – просто чтобы убедиться, что это у нас уже было. А также хотелось встать и уйти. Я все еще ощущал ее рядом с собой, чувствовал ее руку у меня на шее и вкус ее губ. Но это было будто во сне – что-то такое, что происходило, но не в реальном мире.