— Господин сотник разрешите доложить — вытянулся я по всей форме.
— Вначале сдай опыт, нечего с ним таскаться, а затем рассказывай, что здесь делает твой десяток на 3 дня раньше — сказал он тяжело роняя слова, но полностью нейтральным тоном.
Приложив руку к накопителю, перелил весь опыт, а сам, глядя в глаза сотнику, произнес.
— Полусотня на подходе к лагерю, но они направляются в центральный, к порталу. У нас тоже осталось не так уж и много времени.
Он улыбнулся, было видно, что этот старый хобгоблин был чему-то очень рад.
— Сколько арахнидов под невидимостью в моем лагере сейчас — сказал он, с интересом гладя на меня.
— Трое. Двое на надвратных башнях, один держится на небольшой дистанции возле центральной палатки, на маленькой площадке второго этажа поместья, если смотреть отсюда, то на 2 часа.
— Трое — протянул сотник — а это интересно, получается, они уже готовы нападать и отряды подвели на позиции. Это даже хорошо, что Журек движется сразу в центр, не спугнут раньше времени жуков. Так и сколько времени у нас есть, как считаешь — посмотрел вопросительно на меня сотник Оцев.
— Думаю завтра утром, крайней срок завтра вечером и жуки придут за нами.
— Очень интересно — снова протянул сотник задумчиво — а я думал, что это всего лишь не большая наглость со стороны пауков, крупный отряд, не ушедший на глубину. Ну что десятник Ирчин, можешь быть свободен, иди отдыхай, мне надо еще подумать.
Глава 7. Незапланированный отдых в лагере Оцева
Когда старый десятник Ирчин только заходил в мою палатку, я сразу почувствовал не осязаемую тревогу. Он как палач перед казнью, приходит только раз в жизни и чаще всего в ее конце. За долгие годы службы сам он на доклад не приходил ни когда, а вызвать его самому не приходилось в виду отсутствие серьезных провинностей в его десятке. Вот и сейчас, зашел, спокойный, я бы даже сказал умиротворенный. А ведь он почувствовал в лагере трех арахнидов под невидимостью. Говоря на частоту, я сам с трудом сдержал порыв бросится атаковать двух диверсантов под скрытом и оказался прав. Кто мог предположить, что будет еще третий с маскировкой более высокого уровня, что даже моих навыков не хватает обнаружить его. Но это не так важно, потому что, моя защита смогла бы сдержать удар, проблема не в этом. Старый десятник приходит и спокойно, словно за ужином в кругу семьи рассказывает последние сплетни из далекого королевства. Какую-то мелочь не стоящую переживаний, сообщает, что пауки поднимутся из катакомб на 2 дня раньше. Тысячи, сотни тысяч, когда небо заслоняют летящие твари так плотно, что не видно света звезды, от одной мысли по телу пробегает холодный озноб. Как он сохраняет спокойствие в такой ситуации, неужели он перестал бояться смерти. Хотя чему удивляться, годы уходят, очков характеристик не хватает. За все годы службы награда в два дополнительных уровня, тут бы и идиот догадался, что вкладываться в старого и опытного солдата никто из начальства не пожелал, а с его 7 единицами интеллекта и подавно.
Был, конечно, соблазн не сообщить остальным сотникам о полученной информации, вдруг старый десятник просто выжил из ума, ведь его наказание это максимум лишение награды за миссию, совсем не то же самое, как может наказать меня Лорд. С другой стороны за долгие годы службы, как обо мне, так и о десятнике Злобном сложилось некоторое мнение, не всегда положительное, но все же, некий запас репутации был. И если сейчас старый десятник тоже не ошибся, моя репутация станет еще выше, а это бывает иногда важней чем вездесущие ОС.
Сообщение ушло по внутренней связи старших офицеров. Из сотников никто не ответил, все ждали реакции тысячника, это уже его прерогатива отреагировать на сообщение разведки. Конечно, доклад содержал много выдуманной информации, что бы возвращение в основной лагерь выглядело более обоснованным. Неприятный опыт предыдущего раза, случившегося много лет назад, был мной учтен. Как все смеялись над десятником, что только не говорили о его предчувствиях, но из той битвы, все кто смеялся из старших офицеров, тот поход так и не пережили. А младшим офицерам уже тогда хватало ума не смеяться над старым десятником.
И вот спустя целый час пришел приказ от тысячника Тарака Кровавого.
— Всем разведывательным сотням организовать подготовку к завершению миссии и начать выдвигаться в центральный лагерь.
Это было конечно хорошо, но отсутствие уточнений от тысячника наводило на крайне неприятные мысли, слишком легко поверил, я даже не использовал все имеющиеся доводы. Неужели он знал и не сообщил. Очень неприятные мысли, как в принципе и ситуация в целом. Сворачивать лагерь сразу же не стал по нескольким причинам. Во-первых, это диверсанты арахнидов, неизвестно что от них можно ожидать. А во-вторых, еще не все мои поисковые отряды вернулись в лагерь, а распылять силы и пытаться вернуть их раньше времени, слишком опасно, как по мне. К тому же, судя по словам старого десятника, время пока еще есть.
Тем же вечером, дождавшись возвращения последнего десятка и приняв под опись найденные трофеи. Приказал всем офицерам и магам прибыть на срочное совещание в мою палатку. Когда последний офицер закрыл за собой полог, довольно роскошной палатки, спросил.
— Десятник Ирчин, что по диспозиции диверсантов.
Все недоуменно начали переглядываться, совершенно не понимая происходящего вокруг.
— Без изменений, только ближайший арахнид невидимка, словно изменил позу. Наверное, лег на брюхо, его высота над полом не выше двух локтей — ответил Ирчин Злобный.
— Всем внимание! Десятникам расположить свои отряды вокруг главной палатки, Хешов на тебе часовые со стен. Всех воинов вернуть в центр лагеря — сказав это, я растворился в воздухе.
Три молнии озарили вечерние сумерки. Отряды только начали формировать кольцо обороны, а я уже успел собрать опыт с трех мертвых сильно обгоревших трупов арахнидов невидимок и вернуться в свою палатку, дальше они справятся и сами. Только и скомандовал.
— Барьеры поднять.
Благо мне удалось немного отдохнуть, после прошедших боев. Не сказать что я сильно вымотался, но побегать определенно пришлось на славу, в отличие от моего отряда. Как раз таки они устали больше в моральном плане. Но все же хотелось в предстоящем бою быть полным сил. Так как неизвестно, сколько воинов арахниды подвели для атаки на лагерь сотника Оцева.
После команды командира, поднять магические барьеры, прошло уже пять минут, а жуки по-прежнему ни как себя не проявляли. Что странно, даже смерть их лазутчиков ни как на это не повлияла. Мы все замерли внутри лагеря, внешний край солдат ощетинился копьями, остальные приготовили луки. Кто-то из второго десятка даже пошутил, мол, должна же была и нам когда-то сопутствовать удача, и возможно именно на наш лагерь не хватило мерзких воинов жуков. Конечно, этот молодой гоблин не знал, что все это время на территории лагеря было трое высокоуровневых лазутчиков под невидимостью. В ином случае ни одной улыбки сейчас на лицах новобранцев найти бы не удалось. Видимо за время пребывания моего отряда в лагере, они успели довольно сильно преувеличить минувшие события. Но он оказался не прав. Жуки все это время просто подтягивали свои силы для одного массированного удара. Лагерь располагался на территории крупного поместья, обнесенного более высоким каменным забором, чем те, что находились поблизости. Поэтому сейчас нас разделяло, по меньшей мере, сотня шагов до ближайших стен или развалин зданий. А внутри магического барьера было без малого семь десятков гоблинов.
Иллюстрация 10. Бесстрашные трудяги арахнидов.
Живая волна пауков устремилась к нам со всех сторон, может, конечно, и показалось, но по моему личному опыту, пауков рабочих было не меньше пяти сотен. Стрелять начали без команды, только первые особи появились над стенами. Пока солдаты отправляли стрелу, за стрелой, десятники отдавали команды магам, когда тем следует применять сильные заклинания. В моем десятке навык огненного шара Леуром был уже потрачен, и он полностью сосредоточился на поддержании магического барьера. Его удар молнии лишь зря потратит манну, убив в лучшем случае два, ну может быть три близко бегущих друг к другу жука.
Полетели первые три огненных шара, огромные толпы плотно бегущих пауков были разорваны на куски, еще большая часть вспыхнула подобно свечам, но более опытные десятники придержали это оружие для действительно опасных противников. И ждать их долго не пришлось. Первые жуки еще только подбегали к поверхности барьера и получали уже удары наших копий, как через стену и главные ворота начали врываться крупные арахниды воины и защитники, в количестве не меньше двадцати. А вот сейчас действительно был момент для применения мощных заклинаний. Огненные шары устремились к новым противникам, пока те еще двигались плотной группой, проходя ворота. Вспышка, вторая, крупных пауков накрывает волна огня. Более слабые воины получают сильные повреждения, а вот из семи арахнидов защитников окончательно погиб только один, от прямого попадания. Да пару воинов еще серьезно ранило, а вот выжившие рванули в нашу сторону с еще большей яростью. С каждым вдохом количество пауков, бьющих по магическому барьеру, становилось все больше. Гоблины, орудуя копьями, просто не успевали реагировать за этой живой волной. Жуки не прекращали громко стрекотать и даже будучи раненным, они голосили только громче. В какой-то момент возникло чувство, что из ушей потекла кровь, но проверить это, просто не было времени. Я уже давно бросил стрельбу из лука, ведь с одной стрелы убить паука было большой удачей, а вот проткнуть головогрудь мощным ударом копья было вполне обычным делом, особенно когда ты стоишь в безопасности магического барьера, и только глупость может заставить тебя покинуть его пределы. Что минутой раньше показал один из солдат из первого десятка, не выпустивший из рук копье, застрявшее в теле паука. Хватило мгновенья, он по инерции наклонился вперед и арахниды не упустили своего шанса, вмиг выдернули его к себе. Ему даже повезло, в такой свалке погиб практически сразу, в другой ситуации могли ранить и только потом съесть живьем. Казалось уже, что сейчас нас раздавят массой, в некоторых местах пауки лежали в три слоя, уткнувшись в барьер своими мертвыми телами и было трудно понять, где арахнид целенаправленно атакует магический барьер, а где в предсмертной агонии бьется в судороге. Но все наши переживания и страхи ушил на второй план, когда Хешов, стоявший чуть выше, наш рьяный интендант, заорал настолько истерично и громко, что все поняли, пришла такая неприятность, по сравнению с которой все предыдущие, попросту лепет слюнявого младенца.