Мужчина поднял кверху указательный палец. — Может возникнуть ситуация, когда от вас потребуется помощь. И нам важно знать, что если наш человек к вам обратится, вы его не прогоните.
— Накормить, напоить и спать уложить?
— Иногда и такое необходимо.
— Я должен сейчас подписать какие-то бумаги?
Мужчина, кажется, окончательно развеселился:
— Фильмов про шпионов насмотрелись? Какие бумаги? Если вы окажетесь человеком непорядочным и лживым, то сразу по приезду побежите в соответствующие израильские конторы рассказывать, как вас путём шантажа заставили подписать расписку о сотрудничестве с органами. Так что от бумаг толку нет… Мне важно увидеть вашу реакцию на моё предложение. Кроме того, мы неплохо оплачиваем труд людей, которые помогают нам за рубежом. Ну, я вас убедил?
Сашка неопределённо пожал плечами и ничего не ответил.
— Хотите ещё денёк-другой подумать над моим предложением? — не отставал мужчина.
— Нет. — Сашка тяжело вздохнул и посмотрел ему в глаза. — Нет у меня времени раздумывать… Мне нужно будет с вами связаться, когда приеду в Израиль?
— Вот совсем другое дело! — почти пропел мужчина. — Об этом не беспокойтесь. Как говорят в шпионских фильмах, мы сами разыщем вас. Вы только помните, что человек, который придёт от нас, передаст вам привет… ну, скажем, от Василия Степановича.
— От Горбатенко?!
— Да хоть от него… Ещё вопросы есть?
— Вроде нет.
— Тогда можете идти. И счастливого вам пути!
Сашка встал, перевёл дыхание и вдруг вспомнил:
— А рапорт? Когда его полковник подпишет?
— О рапорте не беспокойтесь. Спокойно идите и собирайте вещи для отъезда. — Мужчина хмыкнул и прибавил: — И не забудьте прихватить с собой томик Шевченко.
— Зачем?
— Для жены. Не одного же Шолом-Алейхема ей там читать…
Последний раз Сашка шёл по коридорам управления, и ему почему-то очень не хотелось встречаться с бывшими сослуживцами. Все, конечно, знали о его отъезде, но лишний раз выслушивать слова прощания, будто его хоронили заживо, было для него пыткой. Где-то за дверями отделов слышались голоса, два бодрых сержанта провели мимо него избитого кавказца в наручниках, где-то плакала женщина — всё шло своим чередом, как и в любом милицейском подразделении.
И ещё очень не хотелось встретить напоследок Горбатенко. В принципе, ничего плохого полковник ему не сделал, а пару раз даже прикрыл от прокурорского гнева. Его же занудство и буквоедство — что ж, у каждого свои тараканы в голове. Будем помнить о нём только хорошее, решил Сашка и вышел на улицу.
Если до похода к начальству где-то в глубине души было смутное сомнение в том, не совершает ли он ошибку, так поспешно уезжая в Израиль, то теперь сомнений не было. Общение с гебешником только подстегнуло скрытое недовольство, которое, оказывается, вызревало в нём издавна, но до сегодняшнего дня он старался не обращать на это внимания, считая, что таковы правила игры, и никуда от них не деться. Хоть никаких формальных обязательств он сегодня не давал, всё равно было крайне неприятно.
Сашка глубоко вздохнул и пошёл домой, твёрдо решив, что ничего ни для кого делать не будет. Пускай его находят и передают приветы хоть от Горобченко, хоть от самого министра внутренних дел. Там-то они уже ничего ему не смогут сделать, а он сможет — послать всех на три весёлые буквы…
7
Израиль Сентябрь 2011
Не отрываясь, я глядел в окно кафе, и руки у меня подрагивали. Водка, которую я собирался допить до прихода моего инструктора, осталась нетронутой.
— Ни хрена себе! — только и бормотал я беспрерывно, потом зачем-то торопливо вскочил из-за стола и выбежал на улицу.
Вокруг лежащего мужчины уже собрались люди, и кто-то истошно кричал в трубку сотового телефона, вызывая скорую помощь. Но было уже ясно, что «амбулансу» можно не спешить. Мужчина был мёртв.
Я медленно шёл к трупу и вдруг словно наткнулся на преграду. Неясная и страшная догадка пронзила меня: а ведь этот мужчина шёл именно ко мне, и кто-то подстерёг его, наверняка зная, куда он направляется! За что его убили? По неосторожности? Мог ли он стать случайной жертвой местных бандитов, с завидным постоянством прореживающих своё расплодившееся поголовье? И сам себе тотчас ответил: вряд ли…
На негнущихся ногах я вернулся за свой столик в кафе, налил рюмку водки, выпил её, а потом налил ещё одну. В голове был полный сумбур. Руки подрагивали, но я полез в карман за телефоном и набрал номер Сашки Гольдмана. Прождав минуту и услышав, что абонент недоступен, я уронил руки на стол. Именно такое развитие событий я почему-то и предполагал.
Тем временем к лежащему на тротуаре мужчине подкатил мигающий пёстрыми тревожными огнями «амбуланс», а следом полицейская машина. В сгущающемся сумраке блики от их мигалок весело скользили по сторонам, выхватывая из тени то толпящихся людей, то какие-то блестящие приборы врачей, то серые плитки тротуара. Наконец, труп погрузили на носилки, и «амбуланс» укатил, уже не завывая сиреной, как вначале. Полицейская машина пока осталась на месте происшествия, и один из копов направился к кафе, где я заседал, опрашивать свидетелей.
Он присаживался за столики к немногочисленным посетителям, что-то спрашивал и переходил к следующим. Наконец, дошёл черёд до меня. Механически отвечая на стандартные вопросы, я бессмысленно разглядывал полицейского и почему-то думал, знаком ли он с Сашкой Гольдманом или нет. Однако спрашивать не стал, лишь сообщил, что да, машину, сбившую человека, видел, но номеров не рассмотрел, потому что всё произошло стремительно. О том, что погибший направлялся ко мне, я благоразумно сообщать не стал.
После ухода полицейского, я некоторое время сидел неподвижно, а потом меня стала бить крупная дрожь.
— Вам плохо? — раздался за спиной голос девочки-официанки.
— Да, подобных вещей я ещё не видел… Шёл себе человек по улице, здоровый и полный сил, по каким-то своим делам, а его раз — и сбивают… Мгновение — и его больше нет. Страшно…
— Я принесу вам ещё водки. Хотите? — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала официантка.
— Несите…
Через минуту на моём столе появился новый графинчик. Не дожидаясь салата, я выпил очередную рюмку, и вдруг меня начало тошнить. Неуверенно поднявшись, я махнул рукой официантке и помчался к туалету.
Когда я вернулся к столику, вытирая на ходу лицо бумажной салфеткой, девочка-официантка присела напротив меня и громким шёпотом сообщила:
— А ведь я обратила внимание, что этот мужчина направлялся именно к вам. Ведь так? А вы об этом полицейскому не сказали.
— Ну и что? — поморщился я. — Какое вам дело до этого?
— Ровным счётом, никакого. — Девушка пожала плечами, но не ушла. — Вот мне и кажется, что убили его совсем не случайно, и вы должны знать причину. Я ещё днём обратила на вас внимание, когда вы сидели здесь с полицейским.
— Ошибаетесь, — сразу насупился я и стал врать, — нет никакой связи между моей встречей со знакомым полицейским и смертью этого мужчины. Я и увидел-то его всего за минуту до гибели.
— Неужели? — хитро прищурилась официантка. — Ну, не хотите рассказывать, не рассказывайте.
— Почему я должен вам что-то рассказывать? — удивился я. — Кто вы такая?
Это прозвучало настолько грубо, что девушка молча встала и отошла от столика в глубину кафе.
Я просидел ещё минут двадцать, допил водку и без аппетита поковырял вилкой в новой порции салата, а потом решил, что пора уходить, ведь дожидаться мне уже некого, тем более, посетителей почти не осталось, и кафе закрывалось — коренастая таиландка мыла полы, а юноши-официанты таскали на кухню какие-то гремящие эмалированные посудины.
Кивком я подозвал любопытную официантку, чтобы расплатиться, и она тотчас подошла ко мне, наверняка собираясь снова пытать своими расспросами.
— Чувствую, вам совсем плохо, — сказала она.
— Вам-то какое дело до всего этого? — опять огрызнулся я, отдавая деньги. — Вам больше заняться нечем?
— Мне кажется, вам грозит опасность.
— С чего вы взяли?!
— Я вижу, как вы нервничаете и всё пытаетесь дозвониться кому-то. Наверняка вашему полицейскому.
— Ваша фамилия, милая, случайно не Мегрэ или миссис Марпл?
— Нет, — усмехнулась девушка, — моя фамилия Новикова.
— Так вот, мисс Новикова, — встал я из-за стола, — до свиданья…
— Я думаю, вам нельзя сейчас домой, — не обращая внимания на мои слова, сказала официантка, — там вас может ожидать опасность.
— Вот так! — удивился я её категоричности и нахальству. — И почему вы так решили, мисс?
— Чутьё, — коротко ответила она и прищурилась. — Если хотите, можете эту ночь переночевать у меня.
Тут уже я невольно усмехнулся:
— Это новый способ съёма клиентов? Дополнительный заработок к чаевым?
— Дурак! — сплюнула девушка и отвернулась, но не ушла. — Вы всем, кто хочет вам помочь, хамите?
— Нет, только особо наблюдательным и настойчивым…
Я уже и сам чувствовал, что перебираю и при другом раскладе никогда не позволил бы себе выдавать такие пошлости женщине, но сейчас остановиться не мог.
И тут мне на помощь пришёл мой телефон, неожиданно разразившись громким переливчатым звонком. Я поглядел на табло, но номер не определялся. Может, наконец, откликнулся Гольдман? Я поднёс трубку к уху, но никто не отозвался, на другом конце провода была мёртвая тишина. Может, у Сашки возникли какие-то проблемы со связью? Ну, да ничего, перезвонит ещё раз.
Несколько минут я тупо разглядывал молчавший телефон, но звонка больше не последовало. Если это был Сашка, он обязательно перезвонил бы с другого, исправного аппарата.
— Ну, что я вам говорила? — напомнила о себе официантка.
— А что вы говорили? — Я непонимающе смотрел на неё, и на душе почему-то заскребли кошки.
— Про опасность, которая вам, вполне вероятно, угрожает. — Девушка сдвинула свои тоненькие бровки и даже прочертила в воздухе какую-то фигуру. — Сперва погибает человек, который к вам направлялся, а теперь вас проверяют по телефону.