— Говорю же вам, что у меня нет даже минуты свободной! — принялся я отчаянно сопротивляться.
И тут же в игривом тенорке Виктора прорезался металл:
— Для меня найдёте… Или за вами послать вчерашних ребятишек? У вас с ними уже налажен контакт, как понимаю. Уговаривать не придётся.
И тут мне стало по-настоящему плохо. Если раньше я рассчитывал на Гольдмана, хоть он и пальцем о палец не ударил, чтобы как-то помочь, кроме, конечно, втыкания в воротник бесполезного микрофона, то теперь никакой надежды не было. Максимум, что можно ждать от нашей доблестной полиции, это опознание в скором будущем моего тёплого трупа и отправки его на казённый счёт в морг. Учитывая же, что разбираться никто ни в чём не собирается, — я в этом уже уверен! — то возникновение трупа спишут на самоубийство в результате типичного репатриантского депрессняка…
— Что решаем? — вкрадчиво напомнил о себе Виктор.
— Подъезжайте…
— Этого нельзя допустить! — вдруг взбеленилась Софа, внимательно прислушиваясь к нашему разговору по телефону. — Как ты смог им что-то пообещать? Чтобы наше еврейское ноу-хау попало во враждебные арабские руки?! Они же всё это потом обратят против нас! Сейчас же звоню Давиду и всё ему рассказываю!
И тут я вышел из себя окончательно:
— Тебе, подруга, легко играть в патриотизм, ведь не тебе надавали по голове и выломали дверь в квартиру! Да, твой дверной замок тоже покарябали и вдобавок попугали меня тем, что тебя убили! Но тебе не кажется, что ещё день-другой — и мою квартиру развалят окончательно, а на развалинах найдут тёплый трупик твоего компаньона, который сыграл перед смертью в Мальчиша-Кибальчиша? Да и тебя не забудут…
— Что ты городишь?! — возмутилась Софа.
— И, между прочим, — почти в полный голос орал я, — тот же Давид говорил, что на этом поганом компьютерном диске никаких секретов нет! Дам его переписать арабам, и пускай они заткнутся — ломают себе голову над его содержимым…
— А потом, — продолжила Софа мои слова, — снова настучат тебе по голове, чтобы ты помог им этот ребус расшифровать. Что тогда скажешь? Поедешь к Давиду за разгадками?
— Тут и без арабов полно желающих, — начал постепенно остывать я, — тот же Гольдман…
— А кто ещё, кроме арабов, знает про диск?
— Не знаю. Но народу, чувствую, до фига…
Наконец-то наступило некоторое затишье в нашем горячем диалоге, и только сейчас я обратил внимание на то, как на нас с интересом поглядывают проходящие мимо полицейские, ведь мы по-прежнему находились на их территории.
— Пойдём отсюда, а то чего доброго… — вздохнул я, и мы пошли к выходу из полицейского управления. Находиться здесь дальше вряд ли стоило, хотя именно тут была для нас хоть какая-то иллюзия безопасности. Особенно когда не знаешь, кто за тобой охотится и сколько вообще этих охотников.
— Я абсолютно уверена, — по-прежнему не успокаивалась Софа, — если этот диск попадёт в руки врагов, то это будет катастрофа! Мы даже представить не можем, что может случиться, попади изобретения Давида к каким-нибудь арабам…
— «Зачихаемся» до смерти? — Я немного повеселел, представив, как мы беспрерывно чихаем, а какие-нибудь террористы в противогазах прячутся за углом, с интересом наблюдая за нами. — А если изобретения Давида попадут к нашим родным солдафонам, то тогда уже мы «зачихаем» всех наших недругов! То-то весело будет!
Но шутками отвлечь Софу от её мрачных прогнозов не удавалось.
— Ну, никакого понятия у человека! — всплеснула она руками. — Если Давид держит свои изобретения в секрете, значит, у него есть на то веские причины! Или он их не довёл до нужной кондиции. А может, они и в самом деле представляют такую опасность, что лучше их скрывать! Это и ежу понятно…
— Ежу-то понятно, — скрипнул я, — а я не ёж, и мне собственная шкура дороже какого-то диска…
Софа обиженно отвернулась, и некоторое время мы шли по улице молча. Но долго молчать она не могла.
— В нашей незавидной ситуации выход один. Хочешь не хочешь, а надо заявлять в полицию. И обращаться не к твоему хвалёному Гольдману, а к какому-то более ответственному лицу. Пускай с арабами и всякими шпионами, охотящимися за секретами, разбираются те, кому по штату положено. Да и тебе будет поспокойней. Голова целее будет.
— Может, ты и права, — кивнул я и почесал шишку на маковке.
Но вернуться в полицию нам не удалось, хоть мы и отошли от неё совсем недалеко. Снова заверещал мой мобильник, и Виктор напомнил, что человечек с ноутбуком дожидается меня у входа в банк, и я должен поспешить. На всё про всё мне отпущено десять минут.
— Ну, что делать? — Я беспомощно огляделся по сторонам, будто уже шёл на эшафот.
— Я поеду с тобой, — распорядилась Софа, — хочу сама посмотреть на эту публику…
— Может, не надо? — заныл я. — Драпанём лучше куда-нибудь, где нас не найдут, и мобильник я выключу…
— Не выход! Снова на крышу захотел? И сколько мы будем прятаться? — Софа решительно подошла к моей машине и распахнула дверцу.
По дороге в банк меня вдруг осенило.
— Слушай, — сказал я Софе, — я же работаю в охране…
— Ну и что?
— У меня есть служебный пистолет. — Я глубокомысленно похлопал по автомобильному бардачку. — Я его храню здесь, и никто об этом не знает. Это самое надёжное место… Конечно, по закону я обязан дома оборудовать сейф для его хранения, но где на это взять денег бедному охраннику?
— И на ночь в машине оставляешь?
— А кому придёт в голову, что в такой старушке может быть спрятано оружие? Только полному идиоту!
Софа с сомнением покачала головой и скрипнула:
— А если машину угонят?
— Сяду в тюрьму! — жизнерадостно пообещал я. — Тут уже вкатают по полной программе! Но пока — тьфу-тьфу! — такого не было.
— И ты своим пистолетом, как я поняла, собираешься отстреливаться от врагов? — грустно предположила Софа, недоверчиво покачав головой. — Забыл, горе-охранник, про свою пушку? Лучше застрелись!
Тон её мне совсем не понравился:
— Всё, хватит! Уже и пошутить нельзя! Ни в кого я стрелять не собираюсь. Всё, забыли…
К банку мы подъехали в самом мрачном расположении духа. А чему радоваться, когда ситуация тупиковая? Я словно попал в тиски, вырваться из которых без потерь нельзя, и при каждом моём трепыхании они стягиваются всё туже и туже.
Парня с компьютером под мышкой мы заметили издалека. Все вокруг спешили — заходили и выходили из дверей банка, а он неподвижно стоял рядом с охранником и поглядывал на большие электронные часы над дверями. То, что он мало походил на араба, ничего не меняло. Виктор — тот тоже не арабских кровей.
— Пойдём вместе, — сказала Софа, когда мы притормозили на стоянке. — Всё-таки и я имею к диску кое-какое отношение.
Я хотел возразить, но было ясно, что никакие возражения не принимаются. Худо-бедно Софу я уже изучил и понимал, что если она вбила себе в голову что-то, то её не переубедить.
— Только не бери с собой пистолет! — предупредила она.
— Меня с ним и не пропустят! — невесело рассмеялся я. — Внутри банка нам ничто не угрожает.
— Ну, хоть за это нашим банкам спасибо…
Именем парня с ноутбуком я принципиально не интересовался. Наверняка бессловесный исполнитель на уровне мордоворотов, бивших меня по голове. Такая публика выполняет своё задание, получает деньги за работу и — до свидания. Или её находят в каком-нибудь овраге с простреленным затылком — это я вообразил по киношным детективам, хотя… если бы всё происходило как в кино, но по ту сторону экрана! Я тайком покосился на Софу и прикинул, что бы она сказала, заикнись я о фильмах.
Втроём мы прошли внутрь банка, и по дороге к ячейкам Софа еле слышно шепнула мне:
— Ты и в самом деле дашь ему скопировать диск Давида?! Одумайся!
— Отвяжись! — грубо оборвал я её. — И без тебя тошно!
Ячейка долго не открывалась, видно, что-то заело в замке. Руки у меня дрожали, и это сразу заметили Софа и парень. Наконец, ключ провернулся, и дверца распахнулась.
Мы одновременно ахнули: ячейка оказалась пустой, никакого диска в ней не было…
21
Кипр, август 2011
Сидеть между плотно сдавившими его парнями в жёлтых комбинезонах было неудобно, но Ника помалкивал, потому что ему уже предлагали выйти из движущегося в неизвестном направлении фургона, а этого как раз не хотелось. Первое время он смотрел в окно и пробовал запомнить дорогу, по которой его везли. Но местность была незнакомой, и спустя некоторое время он просто стал размышлять на отвлечённые темы и прикидывать, как построит разговор с американцами и какую сумму заломит за поиски Давида Бланка. И ещё очень важно не выложить сразу всё, что известно об изобретениях израильтянина, чтобы американцы не догадались, что можно спокойно обойтись и без него. Правда, он не знает практически ничего, но ведь ни американцам, ни приятелю Хамида об этом не известно! Тем не менее, вон как все засуетились даже от такой крохотной информации. Что-то в этом есть, хотя самой информации, в принципе, ноль без палочки. Главное, самому не проколоться на каком-то пустяке…
— Приехали, — сказал длинноволосый и повернулся к Нике. — Дальше вы сами. Вот по этой дорожке до ворот, а там позвоните, и вам откроют.
— А к кому мне надо? — на всякий случай спросил Ника.
— Вас там ждут…
Внутри фургона работал кондиционер, но на улице ближе к полудню было жарко. Ника пробежал по дорожке, проложенной от шоссе, через зелёный газон и огляделся по сторонам.
Район, куда его привезли, был старый и застроенный невысокими, максимум один-два этажа каменными домами в колониальном стиле. Из-за невысоких декоративных оград повсюду выглядывали аккуратные садики с беседками, скамейками и клумбами. Этот район наверняка заселяли люди с достатком выше среднего.
Добежав до калитки, на которую ему указали, Ника остановился перевести дыхание и осмотреться. Раньше, когда он оказывался в местах, населённых зажиточной публикой, он старался никак не реагировать на эти пряничные дома и откровенное бахвальство перед случайно попавшим сюда человеком, которому такая роскошь не по карману. Сегодня же Ника поглядывал на это несколько свысока и даже процедил сквозь зубы совсем неожиданно для самого себя: