— Это понятно, — отмахнулся Ника, — но одного я не догоняю: зачем арабов посылать завтра? Если никому пока не удалось достать Давида, то что они могут сделать? Разыграть боевик с погонями и перестрелками? Как они захватят заложника? И кого?
— Ясное дело, что никого они не захватят! А шум устроят немалый. Может, клиента напугают, и он из своей норы вылезет, чтобы укрыться понадёжней. Тут мы его и перехватим. Но это один из вариантов, в который я не очень верю. Да и Эмиру нужно показать, что его люди не бездействуют. Раз он ввязался в заварушку, лучше с ним не портить отношения — не так у нас много союзников среди их братии… — Виктор допил виски и посмотрел на часы. — Всё, устал я, хочу отдохнуть. Завтра будет день тяжёлый. Поеду к себе, пожалуй.
— Но мы же ни о чём не договорились!
— Сегодня отдыхай. Завтра, когда твои арабские друзья укатят в поселение, мы с тобой встретимся и последим за шуриком, который контактировал с Давидом. Наверняка любопытное будет зрелище.
— А моя какая роль в этом?
— Хочешь деньги получить — отрабатывай. У нас тут нет лишних людей, а ты… — Виктор пристально посмотрел на Давида и усмехнулся. — Ты парень крепкий, неглупый, на что-нибудь сгодишься. Или я ошибаюсь?
— Н-нет… — Ника отчаянно помотал головой и залпом выпил свой стакан. — Значит, завтра я как штык…
После отъезда Виктора Ника некоторое время сидел неподвижно, тупо разглядывая ополовиненную бутылку и размышляя, стоит ли допивать виски до конца. Потом решил, что не надо, чтобы потом не болела голова.
Время тянулось медленно. За окном бушевала полуденная жара, и на улице не было ни одной живой души. Ника немного походил по комнате, потом полез в душ. Вода оказалась тёплой и противной, нисколько не освежающей. Не вытираясь, он дополз до кровати и рухнул в мятые простыни. Перед тем, как заснуть, попытался представить, как всё сложится завтра, но никаких мыслей не было. А потом ему и вовсе стали мерещиться смутными видениями какие-то агенты американской разведки, русские шпионы и израильские коммандос, гоняющиеся за ним, а в завершение к этой весёлой компании присоединились бородатые арабские террористы в чалмах, обвешанные бомбами. И избежать встречи с этими полупризраками-полулюдьми было невозможно, оставалось только убегать…
Ника проспал до утра, беспокойно ворочаясь с боку на бок и часто просыпаясь, только бы поскорее сбросить морок, но это не удавалось. Стоило задремать, как снова начиналась дурацкая погоня, и каждый раз, когда Ника попадался своим преследователям, его ожидала новая казнь, ещё мучительней предыдущей.
Но к приходу Малика и Ясина он был уже на ногах и даже успел умыться и побриться. Из окна тянуло приятной утренней прохладой, но день, по всей видимости, обещал быть таким же знойным, как вчерашний.
Краем глаза Малик глянул на бутылку из-под виски на столе, но ничего не сказал, лишь слегка поморщился.
— Мы поедем в поселение без вас, — сказал он. — Осмотримся, заедем в арабскую деревню, что рядом с поселением, посоветуемся с людьми. Может, они что-то подскажут… Кстати, теперь у вас будет новый помощник. Американец, но русскоговорящий… Эмир так распорядился. И ещё он просил узнать: у вас всё в порядке?
— Сколько времени вас не будет? — на всякий случай поинтересовался Ника.
— Часа два-три, — ответил Малик, — если ничего непредвиденного не случится.
— А что может случиться?
— Сегодня — ничего…
После их отъезда Ника тоскливо выглянул в окно и подумал, что ещё один день прошёл впустую. Ладно бы, он что-то делал и не справился, так ведь сидит сиднем в четырёх стенах и ждёт, пока кто-то вместо него всё сделает. И ведь сделают, а потом скажут: ты бездельничал — какие тебе деньги? Скажи спасибо, что прокатился за чужой счёт в Израиль!.. А что он в этом Израиле видел? Дурацкую выжженную солнцем улицу, по которой раз в час пробежит тощая кошка от одной помойки к другой? Арабов, из которых каждое слово надо выдавливать в час по чайной ложке?
Топать по солнцу ещё за одной бутылкой виски не хотелось. Да и выпивать не хотелось, потому что потом будут сниться всякие гадости, от которых становится мерзко. Позвонить, что ли, Виктору? Никого другого, с кем бы он мог переброситься словечком, у него не было. И хоть после вчерашнего разговора он стал несколько опасаться этого американского «супермена» — мало ли ещё какие тайны мадридского двора у него в загашнике — но охота пуще неволи.
— Хорошо, что ты подал голос, — сразу же заявил Виктор, — я собирался тебе звонить.
— Продолжим веселье? — зачем-то спросил Ника, хотя ему вовсе не хотелось повторять вчерашнее.
— Нет, с этим закончили. Сегодня вечером у нас серьёзное мероприятие. Дождёшься арабов и — пулей ко мне. Я им пробовал звонить, но у них телефоны недоступны.
— А что случилось? Разве тут может быть что-то срочное? При таком солнцепёке…
— Дело в том, что русские сегодня вечером встречаются с тем комиком, о котором я тебе рассказывал. Ну, с тем, который контактирует с Бланком. Можно, конечно, следить за ними и дальше, но русские тоже не дураки — засекут слежку и так законспирируют свои контакты, что их уже не достанешь.
— И что мы будем делать? Возьмём в плен русского шпиона и этого твоего комика?
— Сегодня в плен, как ты выразился, брать никого не будем. А то сразу оборвём все ниточки к Давиду. Надо лишь сделать так, чтобы эта встреча не состоялась.
— Посадим снайпера на крыше? — усмехнулся Ника. — Или сами будем палить из пистолетов?
— Зачем? — усмехнулся в ответ Виктор. — Для подобных акций есть твои арабские братцы…
32
Израиль Сентябрь 2011
Из полиции Гольдмана отпустили глубокой ночью. С комиссаром Интерпола Франсуа Хофманном он беседовал недолго, да и нужно было тому совсем немного — разыскиваемый террорист погиб, значит, дело в принципе можно закрывать, а всё, что Сашка мог рассказать о его последних часах, вполне укладывалось на двух страничках рапорта. Ясное дело, о похищенных ранее из банков ценностях и последующих преступлениях Стаса Сашка знать ничего не мог.
После Хофманна за него снова взялся Рами, у которого вопросов было на порядок больше. Беседа была уже совсем иной — не такой задушевной и почти товарищеской, как с Хофманном, а нервной, изматывающей, после которой долго не можешь прийти в себя. Рами не пугал Сашку карами за связи с разведкой иностранного государства, более того, даже пытался вовлечь в продолжение игры с российским разведчиком. Однако Сашка упорно стоял на своём: ни о какой разведке не знаю, а помочь бывшему соотечественнику, тем более работнику посольства, — почему бы, спрашивается, нет? Это запрещено законом? Именно это и бесило больше всего Рами. Вслух он, конечно, ничего не говорил, но было ясно без слов, что «русским» израильтянам особого доверия нет, и подобного мнения придерживается не только он один, а многие в его ведомстве.
Так ни о чём не договорившись, они расстались, однако Сашка был вынужден пообещать, что обязательно сообщит Рами о новом контакте с посольским Вадимом, если таковой состоится…
Сашка шёл по ночной улице и раздумывал о том, что никого во время допросов не интересовал главный объект всеобщего внимания — Давид Бланк, ради которого, собственно говоря, и затевалась вся возня. Это было странно. Непонятной оставалась ещё одна деталь — что связывало этого кабинетного учёного и отъявленного отморозка Стаса, прошедшего Иностранный легион и натворившего столько бед по всему миру? Неужели и Стас имел какое-то отношение к изобретениям Бланка? Может, стоило перевести разговор на него? Глядишь, у следователей появились бы иные интересы, и они отстали бы от Сашки.
Но Сашка не был таким простачком, чтобы не понимать, что от него при любом раскладе скоро не отвяжутся. А могут ещё в итоге состряпать какое-нибудь уголовное обвинение. По собственному опыту он знал, что в любом деле — а тут без шума уже не обойтись, — должна быть поставлена точка. И должен быть крайний. Удобней всё свалить на покойника, но неплох и бывший полицейский, уже нагрешивший однажды и, как следствие, продолжающий противоправные деяния. Перспектива, конечно, гнусная. Если даже его не посадят, то хвост причастности к тёмным делишкам всегда будет тянуться за ним. А в Израиле, где все друг друга знают, это хреново. Куда при таком раскладе устроишься на работу?
При мысли о том, что нужно искать средства к существованию, а шансов найти остаётся всё меньше, Сашке стало совсем невмоготу. К кому обратиться? Кто из друзей у него остался? Бывший журналист Лев, который работает в маленькой охранной фирме? Попросить, чтобы он поговорил со своим хозяином? Помнится, тот искал работников в охрану. Только подойдёт ли ему бывший коп, которому теперь вряд ли дадут новое разрешение на оружие?
Сашка пошарил по карманам в поисках сотового телефона и вспомнил, что он остался у Стаса, и, вероятней всего, сгорел вместе с машиной… Да, кстати, нужно наведаться в страховую компанию, заполнить бумаги на компенсацию за погибшего железного коня. На развалюху-десятилетку, может, отстегнут, вряд ли больше…
Впереди по улице показался киоск, работающий круглосуточно, и перед ним стояло два столика для клиентов. Сашка пошарил по карманам в поисках денег и подошёл к толстому продавцу, дремлющему перед работающим переносным телевизором.
— Послушай, приятель, — он протянул продавцу пятишекелевую монету, — мне нужно позвонить, а свой телефон где-то потерял. У тебя можно?
Продавец непонимающе посмотрел на него, потом на монету и, ни слова не говоря, протянул свой мобильник. Сашка набрал номер Льва, однако журналюга не отвечал. Дрыхнет, небось, как сурок, беззлобно подумал Сашка, да ещё вдобавок на меня дуется. Имеет право. Ну ничего, как-нибудь загладим вину.
Сашка вернул продавцу телефон, потом обвёл взглядом полки и спросил:
— Какие у тебя самые дорогие напитки?
— Ты просто интересуешься или купить хочешь? — лениво спросил продавец.