– Привет, я Гейл, та самая жена, которой все боятся. Нам очень нравится ваша группа.
– Приятно познакомиться. – Дин затягивается косячком, предлагает своим новым знакомым: – Угощайтесь.
– Мы абстиненты, обходимся без наркотиков, – говорит Фрэнк. – Мир и так прекрасен.
«Надо же, – думает Дин. – Фрэнк Заппа не употребляет наркоту…»
– Тоже верно. Фрэнк, объясни, как вы уговорили Эм-джи-эм выпустить совершенно некоммерческий альбом?
– Просто мое нахальство очень удачно совпало с полным невежеством лейбла. И если ты думаешь, что мои композиции некоммерческие, послушай Стравинского. Или Халима Эль-Дабха. А можно просто заехать гитарой по роже Рэнди Торна. Чистый перформанс.
– Это случайность, – объясняет Дин.
– Случайность – самое лучшее в любом творчестве, – заявляет Фрэнк.
– Такого ни за какие деньги не купишь, – добавляет Гейл. – «Утопия-авеню» теперь как The Monkees, только наоборот.
Кто-то прыгает в бассейн. Гости вопят.
– Ну и как тебе здесь? – спрашивает Фрэнк Заппа.
– В Лорел-каньоне? Просто райский сад.
– Вот только в этом райском саду далеко не рай, – вздыхает Фрэнк.
– А я думал, что тут-то как раз настоящий рай, – удивляется Дин.
– Рай – это жуть. Первый в мире фильм ужасов. Бог сотворяет Эдем, отдает его в распоряжение голому мужчине и голой женщине и заявляет в своем безграничном всеведении: «Все это ваше, только ни в коем случае не ешьте вот этого яблока с Древа познания, иначе случится шняга». Нет чтобы сразу повесить табличку «Съешь меня». И вообще, Адам с Евой заслуживают награды. Они так долго продержались, что Богу пришлось придумать фокус с говорящим змием, он же фаллический символ. Короче, съедают они познание, чего Господь Бог и добивался, и их карают менструацией, работой в поте лица своего и вельветовыми штанами. Хищники нападают на травоядных, и эдемскую землю окропляет кровь. Чем не фильм ужасов?
– Погоди, Фрэнк… – Дин недоуменно морщит лоб. – Ты хочешь сказать, что в Лорел-каньоне будет кровавая резня?
– Я хочу сказать, – отвечает Фрэнк Заппа, – если тебе почудится, что ты попал в рай, значит у тебя недостаточно информации. И пусть тебе павлины глаза не застят. Они тщеславные и злобные создания, а вдобавок целыми днями только и делают, что срут.
Дин стоит на террасе в дальнем конце сада, курит второй косячок Джеба Малоуна и воображает себя стоящим на носу океанского лайнера. Жужжат миллионы насекомых. В небе кружат миллиарды звезд. «Если, вот просто если… где-то в будущем или там в параллельной вселенной… «Утопия-авеню» исчезла, а я сам по себе, весь такой, звоню Аллену Клейну… и если, если он дает мне четверть миллиона долларов… какой бы дом здесь присмотреть?» Через три дома отсюда красуется большой особняк, весь в арках, в терракоте и в густых папоротниках. В джакузи на террасе, под луной и звездами нежится парочка. Дин представляет, что это он с Тиффани. В этой вселенной у Тиффани нет детей. Зато есть гараж, где стоит Динов «триумф-спитфайр», доставленный сюда прямым ходом из Англии, и хватает места для бабули Мосс, Билла, Рэя и всего его семейства… «А для Гарри Моффата? Не знаю. До сих пор не знаю. Есть вещи, о которых легче не думать. В Америке всегда что-то отвлекает…» К Дину подходит Эльф:
– Ну и какой же особняк ты думаешь прикупить на деньги, нажитые нечестным путем?
– Вон тот, с джакузи.
– Ага. Все удобства. Прекрасные виды. Неплохой выбор.
– Классная тусовка, правда? Нашла себе достойного кавалера?
– Я особо не искала. А ты встретил достойных дам из каньона?
– Одна только что предложила сделать гипсовый слепок моего елдака.
Эльф сначала думает, что Дин шутит, а потом визжит от смеха. Дин очень рад, что ее рассмешил. Нахохотавшись, она спрашивает:
– И что ты ей сказал?
– Спасибо, я обойдусь.
– Да ты что? Представляешь, вот запустили бы в массовое производство… «Динов инструмент. Батарейки в комплект не входят».
Дин насмешливо фыркает:
– А я только что встретил Фрэнка Заппу. Он прочитал мне лекцию о том, почему Лорел-каньон – не рай.
– Мудрый человек, – говорит Эльф. – Я сама только что думала, что это край вкушающих лотос.
«Наверное, она не про автомобиль…»
– Давай, профессор Холлоуэй, просвети меня про вкушающих лотос.
– Это из «Одиссеи». Корабль Одиссея девять дней носило по морю, а потом они увидели остров, сошли на берег, и Одиссей послал трех своих спутников узнать, кто живет на острове. Они встретили племя лотофагов, таких хиппи… Ну, те, как обычно, мол, мы за мир и за любовь, а кстати, отведайте вот эту штуку, вам понравится. Понятное дело, сладкий лотос этим троим понравился, причем так понравился, что они забыли обо всем: и о себе, и о товарищах, и о родном доме. Не хотели никуда возвращаться, а хотели только лотоса. Короче, Одиссею пришлось силком тащить их на корабль и поскорее убираться оттуда. А когда весла ударили в море, эти трое зарыдали «с опечаленным сердцем».
– Так тут кто хочешь зарыдает. Дурь же бесплатная.
– Одиссей вернул их к жизни. Лотофаги ничего не создают. Не любят. Не живут. Они как живые мертвецы.
– А кто здесь живой мертвец? Кэсс, Джони и Грэм, Заппа – они все сочиняют песни и музыку, записываются, ездят на гастроли. У всех карьеры…
– Да, все верно. Но от настоящей жизни не сбежишь, как бы ни синело небо в чужих краях и как бы ни манили прекрасные цветы и клевые тусовки. В мечтах живут только те, кто в коме.
Из каньона к вершине холма долетает звон китайских колокольчиков.
– Замечательная речь, но я все равно не хочу возвращаться, – вздыхает Дин.
– То же самое ты говорил в Амстердаме.
– Ну, в Амстердаме я был под кайфом.
– Ага, а сейчас ты куришь «Данхилл».
Ночной ветерок полон цветочных ароматов.
– Кстати, спасибо тебе, – говорит Эльф. – За то, как ты повел себя на телестудии.
– Ты меня еще и благодаришь? За то, что нас теперь не пустят ни на одну телестудию?
– Ты за меня заступился. Таких мудаков, как Торн, женщинам обычно приходится терпеть, иначе их обвиняют в отсутствии чувства юмора или в неумении распознать комплимент.
– Это тебе спасибо за то, что отлупила его гитарой, – говорит Дин. – И за то, что выручила меня на концерте.
– Всегда пожалуйста. Только больше никакого кокса перед выступлением.
Дин морщится:
– Да я и сам не знаю, с какого перепугу нюхнул. Дуг – специалист по этому делу, а я вроде как за компанию.
– Ладно, проехали. У нас у всех сейчас новые впечатления. Все так быстро меняется…
Ухают совы.
– А где Джаспер с Меккой? – спрашивает Дин.
– Куда-то улизнули. Не пропадут, мы их еще увидим. Или услышим.
– Гнусная ложь. Джаспер не из крикливых, проверено на практике.
Эльф корчит рожицу.
– А как там Грифф?
– О, Грифф у нас голосистый. В отеле «Челси» такое вытворял, что хоть уши затыкай.
Эльф кривится еще сильнее:
– Я не про то. Просто хотела узнать, нашел ли он себе подружку…
– Ага. Отправился в вигвам любви, причем не один. А с кем – это секрет. – Дин затягивается косячком. – Слушай, можешь стукнуть меня гитарой, если я укурился и слишком много себе позволяю, но… а вот вы с Луизой…
Эльф молчит, потом спрашивает:
– Что?
«М-да, теперь уж назад не перемотаешь…»
– У Луизы золотое сердце, она умница и красавица, и, если я все правильно понимаю… в общем, вы с ней молодцы.
Эльф берет косячок у Дина.
– И что же ты понимаешь?
– Ну, во-первых, еще в Нью-Йорке Левон к вам относился очень трепетно, вроде как оберегал… А ты, как ее видишь, так прямо вся светишься. Ну и… пока ничего не отрицаешь.
Эльф затягивается косячком.
– А я и не собираюсь отрицать. Наоборот, я все подтверждаю. – Она с вызовом улыбается Дину. – Только, видишь ли, это наше с Луизой личное дело. В общем, я тебе доверяю.
– Мне нравится, что ты мне доверяешь. Это благотворно сказывается на моем поведении.
– А Джаспер с Гриффом что говорят?
– С Джаспером не поймешь, что он знает, а чего не знает. По-моему, он не удивится. За десять лет в школе для мальчиков, наверное, привык и не к такому. И Грифф тоже не удивится. Он и к Левону нормально относится, да и вообще, оказывается, джазмены очень свободомыслящие. В общем, с Гриффом будет как обычно: «Ага, Эльф сначала была с Брюсом, теперь вот с Луизой… понятно. Так куда ты там хотел вставить соло на барабанах?» Значит, Луиза у тебя первая… – Дин заминается, подыскивая слова.
– Так и скажи, «подружка».
Дин улыбается:
– Ну да.
Эльф тоже улыбается:
– Да, первая. И все просто волшебно. Странная штука – любовь. И дорожного атласа у нее не бывает.
В Лорел-каньоне ветер шелестит триллионом листьев и хвоинок. Ночь переливается синим, лиловым и черным, с бледно-желтыми пятнами ламп и фонарей. Дин думает о побережье, обрывающемся в океан.
– Я с радостью подсказал бы тебе дорогу, – говорит Дин чуть погодя, – но здесь я и сам чужой.
Восемь кубков
Дин балансирует, стоя на изножье широкой кровати, распахивает руки и падает – фу-у-у-х! – в пышное пуховое одеяло. Он вдыхает запах свежевыстиранного постельного белья… вспоминает прачечную в северном Лондоне. Переворачивается на спину. Модерновая космическая люстра, огромный телевизор в отдельном шкафчике, с дверцами, абстрактная картина в алюминиевой раме. Ничего подобного не было в его каморке у миссис Невитт. Британские аристократы, думает Дин, предпочитают допотопную корявую мебель, «роллс-ройсы», охоту на куропаток, кровосмесительные связи и произношение, как у королевы. Американские богачи просто любят богатство и не считают нужным кичиться своими деньгами перед беднотой. Дин проверяет, на месте ли визитная карточка Аллена Клейна. «Она – как виза, билет или страховой полис». Он никому не рассказал, что предложил ему Джеб Малоун на вечеринке у Кэсс. Об этом трудно говорить. «Извините, но тут дело такое, музыкальный магнат считает, что я – настоящая звезда, и готов дать мне четверть миллиона долларов…» Мысль о деньгах до сих пор греет душу. «Тогда зап