Той ночью Джасперу приснился сон, четкий, как кинофильм. Снег падал на горный монастырь, на высокие стены, на причудливо изогнутые крыши, на сосны. Снилась Япония. Какие-то женщины на сносях мели деревянные мостки жесткими метлами. Извилистый туннель, освещенный призрачным светом грез, вел в сводчатый зал. В зале стояла коленопреклоненная статуя богини, в три-четыре раза больше натуральной величины, будто вырубленная из ночного неба. Великанские ладони сложены вместе, образуя чашу размером с колыбель. Алчный взгляд устремлен в чашу. Хищный рот широко раззявлен. «Если монастырь Сирануи – вопрос… – изрекает мысль. – Тогда здесь – ответ». Беззвучно трепещет пламя, голубовато-лиловое, как цветок дурмана. Джаспер сообразил, что его заманили сюда, чтобы принести в жертву, и по извилистому туннелю бросился прочь из храма. За ним со стуком задвигались деревянные двери. Тук, тук, тук, тук. Он вернулся к себе в комнату, в Свофхем-Хаус, в свой мир, запер дверь на засов, спрятался под одеяло. Но все равно слышал: «Тук-тук, тук-тук…». Тук-Тук пробивал дыру в стене между заснеженным храмом в Японии и комнатой Джаспера в Или, и ни в коем случае нельзя, нельзя допустить, чтобы это произошло… но оно уже произошло…
– Ни хрена же тебя торкнуло, – говорит Брайан Джонс. – Жуть.
В клубе так накурено, что свет ламп кажется тускло-коричневым. Джаспер пьет и пьет виски, но бокал почему-то не пустеет.
– А в вашей школе все, что ли, на кислоте сидели? – спрашивает Брайан Джонс.
– В тысяча девятьсот шестьдесят втором году нам было известно только про лимонную кислоту в леденцах и про серную и соляную – из уроков химии.
– И твоего приятеля на самом деле зовут Хайнц Формаджо? «Хайнц» – как марка кетчупа и бобов в томате? И «Формаджо» – как «сыр» по-итальянски?
– Да, – отвечает Джаспер. – Он немецко-итальянский швейцарец. А если не считать кислотных трипов, с тобой было что-нибудь похожее на Тук-Тука?
Брайан Джонс щурит глаза:
– Ну, мне иногда приходят отвратные сообщения, но твой Тук-Тук – это…
– Это кошмар, де Зут! – долетел из необозримой дали знакомый голос. – Джаспер, тебе снится кошмар! Просыпайся.
Джаспер резко сел, уставился на знакомое лицо, но пока еще не понимал, настоящее это, прошлое или будущее.
Рядом с ним сидел Формаджо. Почему-то они были в своей комнате. А Джаспер думал, что был в медпункте. Стук прекратился.
– Ты говорил на каком-то иностранном языке. Не на голландском. Совсем на чужеземном. Типа китайского.
Часы показывали четверть второго.
– Что случилось? – спросил Формаджо.
В дверь постучали: тук-тук.
Джаспер посмотрел на Формаджо, надеясь, что приятель тоже услышал.
В дверь постучали: тук-тук.
– Ты слышишь? – Джаспер задрожал.
– Что? Не пугай меня.
– Значит, стало хуже, чем раньше? – мрачно спросил Формаджо.
– Такое ощущение, будто череп – это стенка и по ней колотят молотком.
– Ты продолжал вести наблюдения?
– Формаджо, мне сейчас не до наблюдений. С ума бы не сойти…
– И контакт установить не удается?
– Нет. Он просто стучит. Безостановочно.
– И сейчас стучит?
– Да.
– Наверное, это ужасно.
– Теперь я знаю, что означает это слово.
– А давай я кое-что попробую?
– Ох, что угодно!
Формаджо заглянул в глаза Джаспера, будто в глубину пещеры:
– Тук-Тук, можно задать тебе пару вопросов? Если нет, постучи один раз, если да, то дважды. Пожалуйста. Ты понял?
Стук прекратился. Тишина Свофхем-Хауса была блаженством.
– Он умолк, – сказал Джаспер. – По-моему, он…
«Тук-тук», – громко и четко прозвучало в ответ.
– Он постучал дважды, – ошеломленно произнес Джаспер. – Ты слышал?
– Нет, но… – Формаджо задумался. – Если он меня слышит, то, значит, у него есть доступ к твоей сенсорной системе слухового восприятия. Тук-Тук? Можно тебя так называть?
«Тук-тук», – послышалось в ответ.
– Да, – сказал Джаспер. – Он постучал дважды. А это значит, что я совсем сумасшедший или не очень?
– Тук-Тук, ты знаешь азбуку Морзе?
Пауза.
«Тук».
– Нет, – сказал Джаспер.
– Жаль. – Формаджо подался вперед. – Тук-Тук, а ты существуешь независимо от де Зута?
«Тук-тук».
– Да, – подтвердил Джаспер.
– Тук-Тук, ты считаешь себя демоном?
Пауза.
«Тук».
– Нет, – сказал Джаспер.
– У тебя когда-нибудь было физическое тело, как у меня и у де Зута?
«Тук-тук».
– Уверенное «да», – сказал Джаспер.
– Тук-Тук, ты знаешь, в какой стране мы находимся?
«Тук-тук».
– Да, – сказал Джаспер.
– Мы во Франции?
«Тук».
– Нет, – сказал Джаспер.
– Мы в Англии?
«Тук-тук».
– Да.
– Тук-Тук, тебе известно, что сейчас тысяча девятьсот шестьдесят второй год?
«Тук-тук».
– Снова «да».
– Тук-тук, сколько лет ты обитаешь с де Зутом? Один стук – один год.
Медленно, чтобы Джаспер не сбился со счета, Тук-Тук отстучал шестнадцать раз.
– Шестнадцать.
– Шестнадцать? Значит, ты с де Зутом с самого его рождения?
«Тук-тук».
– Да.
– Ты старше де Зута?
Резкое «тук-тук».
– Да.
– А сколько тебе лет? – спросил Формаджо.
Тук-Тук отстучал десять раз и умолк.
– Десять, – сказал Джаспер.
Потом еще десять раз.
– Двадцать.
Еще десять раз.
– Тридцать.
Так продолжалось до ста. Потом до двухсот. Лишь через несколько минут стук прекратился.
– Шестьсот девяносто три, – сообщил Джаспер.
В Свофхем-Хаусе стояла тишина.
– А давай-ка попробуем вот что. – Формаджо взял с письменного стола листок, начертил на нем таблицу, вписал в нее буквы и положил листок на кровать Джаспера.
– Цифры обозначают точки на плоскости в прямоугольной системе координат, – объяснил Формаджо тем особым голосом, которым разговаривал с Тук-Туком. – Слова передаем по буквам. Каждая буква обозначается сперва номером столбца, потом номером строки. Например, если надо сказать слово «год», то стучи четыре раза, делай паузу и стучи один раз, чтобы указать на букву «г»; потом четыре раза – пауза – а затем три раза для буквы «о»; и пять раз – пауза – и потом один раз для буквы «д». Ты понял?
Четкое «тук-тук».
– Да, он понял, – сказал Джаспер.
– Отлично. Итак, Тук-Тук, чего ты хочешь?
Тук-Тук постучал два раза, подождал, пока Джаспер скажет: «Два», потом постучал еще два раза. «Ж». Формаджо записал букву на странице блокнота. Потом прозвучали четыре и два стука для буквы «И». Спустя несколько минут на странице появилась надпись:
Ж-И-З-Н-Ь-И-С-В-О-Б-О-Д-У
Джаспер впервые осознал, что его незваный подселенец – узник.
Формаджо спросил:
– А как мы можем дать тебе жизнь и свободу?
Тук-Тук снова начал выстукивать.
Д-Е-З-У-Т-Д-О-Л-Ж-Е-Н
Стук умолк.
Старые водопроводные трубы стонали в стенах.
– Де Зут должен… Что? – спросил Формаджо.
Стук начался снова.
У-М-Е-Р-Е-Т-Ь
Формаджо с Джаспером переглянулись.
У Джаспера по коже побежали мурашки.
– Почему? Что де Зут тебе сделал плохого?
Тук-Тук ответил немедленно и резко:
Г-Р-Е-Х
– Какой грех? Это ведь ты у него в голове! – сказал Формаджо.
Ответный стук сложился в слова:
В-К-Р-О-В-И
Джаспер уставился на буквы.
– Будто кроссворд с загадками, – сказал Формаджо.
«Для тебя – кроссворд, а для меня – смертный приговор», – подумал Джаспер.
– Формаджо, все, я больше не могу!
– Погоди, но ведь это невероятно…
– Хватит. Прошу тебя, остановись. Немедленно.
Зачатки жизниПервая сторона
Крючок
– Выбираешь гаденыша потолще… – Отец Дина вытащил из банки опарыша и поднес его к крючку. – Прижимаешь… нежненько, чтоб не раздавить, вот тут, у самой головы. Чтоб он пасть раззявил пошире. Видишь? А теперь насаживаешь его на крючок. Вот так… продевая, как нитку в игольное ушко. – (Дин завороженно, но передергиваясь от отвращения, следил за действиями отца.) – И крючок в заднице вот так поверни, чтоб плотно сидел, самым кончиком высовывался. Видишь? Так он с крючка не сползет, но будет дергаться, а рыба не заметит, что червяк на крючке, подумает: «Мням-ням, вкусный ужин» – да и заглотит целиком. И тут-то на крючок сама и попадется. И будет из нее ужин. – Отец усмехнулся, что бывало очень редко, поэтому Дин тоже улыбнулся. – Не забудь проверить, прочно ли подвязаны грузило и поплавок, они денег стоят… Ну вот и все, можно забрасывать. – Отец выпрямился во весь рост, почти до неба. – Отойди подальше от края, не хватало еще, чтоб тебя на крючок подцепило и в воду уволокло. Знаешь, как мамка заругается?
Дин отбежал подальше, почти к самому берегу. Отец завел удочку за плечо и забросил. Грузило, поплавок и опарыш на крючке взметнулись над блестящей Темзой и звучно плюхнулись в воду далеко-далеко.
Дин подбежал к отцу:
– Ух ты! Прям на тыщу ярдов!
Отец сел на край причала, свесил ноги над водой:
– Держи. Обеими руками. Смотри не выпускай.
Дин послушно взял удочку, а отец приложился к бутылке в коричневом бумажном пакете. Река текла. И текла. И текла. Дину очень хотелось, чтобы так было все время. Отец с сыном долго молчали.
– В рыбалке вот ведь какая загадка, – сказал отец. – Где крючок, у кого в руках удочка, кто червяк, а кто рыба?
– А почему это загадка?
– Подрастешь – поймешь.
– Но ведь и так понятно.
– Все меняется, сынок. Моргнуть не успеешь.
Эми Боксер закусывает губу:
– Когда я беру интервью у Джона и Пола, или у The Hollies, сразу видно, что ребята знают друг друга много лет, учились в одной школе. Почти как братья. Вместе таскались по конкурсам талантов, корячились в провинциальных варьете, лабали в сомнительных клубах типа «Пещеры». Не кажется ли вам, что в сравнении с ними «Утопия-авеню» выглядит… – журналистка «Мелоди мейкер» повышает голос, чтобы заглушить стук молотков, – выглядит несколько искусственной?