Сегодня кабинет Левона в «Лунном ките» отнюдь не напоминает оазис тишины и покоя. В агентстве Дюка и Стокера на первом этаже сломался сливной бачок. Починка проходит шумно.
– А наша музыка тоже звучит искусственно? – спрашивает Джаспер.
– По-твоему, мы – как долбаные The Monkees? – спрашивает Грифф.
– А тебе не нравятся The Monkees? – уточняет Эми Боксер.
– Мы от всей души, – начинает Левон, – желаем Дейви, Майклу, Питеру и… мм…
– Долбодятлу, – подсказывает Грифф; он лежит на диване и мучается похмельем; лицо прикрыто черной ковбойской шляпой.
– Мики Доленцу, – говорит Эльф. – Не ерничай.
– Мы желаем группе The Monkees всего самого наилучшего, – говорит Левон.
Эми Боксер закидывает ногу на ногу. Царапающе шелестят нейлоновые чулки-сеточка. Дин старается глядеть на ее руки. Рубиновый лак на ногтях, по три или четыре кольца на каждой руке. За шариком ручки тянется хвост стенографических загогулин. Явственно работают мышцы предплечья. Эссекский акцент.
– …всего… самого… наилучшего. Так и запишем, – говорит она. – Итак, Эльф, когда в тот знаменательный вечер в «Кузенах» вальяжный канадец, зачуханный лондонский кокни, умирающий с голоду викинг и дикарь-ударник пригласили тебя в новую группу, какие мысли возникли в твоей голове?
– Погоди, – вмешивается Дин. – Зачуханный лондонский кокни?
Левон делает предостерегающий жест, будто говоря: «Не обращай внимания, проехали…»
– Читателям нужна легенда о создании группы. «Мы решили собрать группу, когда нас заперли в сарае…» или «Мы дрейфовали в спасательной шлюпке и уже подумывали, кого бы сожрать первым…» – гораздо интереснее, чем «Наш менеджер склеил нас, как модель самолетика „Эрфикс“». Вдобавок женской аудитории интересно, каково Эльф быть единственной девушкой в группе.
Из приемной доносятся стрекот трех пишущих машинок, звоночки кареток: Бетани на время приютила двух секретарш из агентства Дюка – Стокера.
Эльф задает встречный вопрос:
– А каково тебе в «Мелоди мейкер»? Критики поп-сцены неохотно пускают женщин в свои ряды.
– Ох, Эльф, даже не напоминай. Вонючие, сексуально озабоченные павианы, которые не соблюдают никаких приличий… Знакомая история?
Эльф устало кивает:
– Вот-вот. Если парень делает ошибку, то это просто ошибка. А если ошибается девушка, то сразу начинается: «Ну вот, пожалуйста, я же говорил!» Знакомая история?
Левон сидит с невозмутимым лицом. Джаспер уставился в пространство. Грифф не высовывается из-под шляпы.
– И кто из нас так себя ведет по отношению к тебе? – спрашивает Дин.
– В студии – да каждый обладатель тестикул.
– Я такого не делаю!
– А ты присмотрись, как реагируют на мои идеи и как – на идеи парней. Присмотрись повнимательней и делай выводы.
Дин закуривает «Данхилл».
«Либо у кого-то критические дни, либо ее Брюс настропалил».
– Давайте продолжим о том, как создавалась группа, – предлагает Левон.
– Так почему ты решила присоединиться к этому мужскому братству? – Эми Боксер, очень довольная собой, торопливо черкает ручкой.
Эльф делает глоток кофе:
– Утром, после нашей встречи в «Кузенах», мы пошли в «Зед» на Хэм-Ярде, поджемить. Как ни странно, мы, четверо совершенно незнакомых людей, сыгрались сразу же. – Она кивает на обложку альбома «Рай – это дорога в Рай», лежащего на журнальном столике. – И с тех пор стали играть еще лучше.
– Замечательно. – Ручка Эми корябает бумагу. На первом этаже визжит пила. – В прошлом году вы – ты и твой бойфренд, Брюс Флетчер, – выпустили альбом «Пастуший посох». Между прочим, он мне понравился. Скажи, а Брюс не завидует успеху «Утопия-авеню»?
– Можешь ответить: «Без комментариев», – напоминает Левон.
– Брюс очень рад за меня и за группу… – говорит Эльф.
«Ага, потому что теперь может тянуть из тебя гораздо больше бабла», – думает Дин.
– …и, вдохновленный нашим успехом, записал демку своих песен. Из него фонтаном бьют творческие силы.
«Как же, фонтаном они бьют! – думает Дин. – Капают, будто сопли из носа».
Эми Боксер без особой надежды спрашивает:
– И как успехи?
– Есть некоторый интерес. Агентство Дюка – Стокера продвигает Брюса в Штатах. Им заинтересовался агент Дина Мартина. И Глэдис Найт. И Шенди Фонтейн.
– Шенди Фонтейн?! – переспрашивает журналистка и с невольным восхищением косится на Левона. – Что ж, когда первый сингл Брюса станет золотым, я возьму у него интервью. Однако же, Эльф, не жалеешь ли ты о прежней творческой независимости? Ведь теперь вам приходится принимать решения сообща.
– Тебе лишь бы в дерьмеце покопаться, – бормочет Дин.
Журналистка улыбается:
– Работа у меня такая.
Помедлив, Эльф говорит:
– Разумеется, в группе должна быть демократия. – Она стряхивает пепел с «Кэмел». – Иногда выходит по-твоему, и это замечательно, но если человек требует, чтобы все всегда было только так, как хочется ему, то в группе такому делать нечего.
Эми Боксер записывает слова Эльф и обращается к Джасперу:
– Вот ты сидишь в уголке, тихонечко. А скажи, пожалуйста, как правильно произносится твоя фамилия. Де Зоет?
– Нет, де Зут рифмуется со словом «тут», а не со словом «поэт».
– Ясно. А правда, что ты из аристократического рода?
– Когда-то мой отец был шестидесятым согласно очередности наследования нидерландского престола, но сейчас уже не в первой сотне: у прямых наследников большое прибавление в семействе.
Остальные слышат об этом впервые.
– А ты мне не говорил, – укоряет Джаспера Дин.
– Об этом речь никогда не заходила.
– Ну да, с чего бы тебе, – ворчит Грифф.
Джаспер пожимает плечами:
– Разве это важно?
Дин с трудом удерживается, чтобы не сказать Эми Боксер «Джаспер у нас всегда такой», но Эми уже спрашивает:
– А ты думаешь о себе как о британце или как о голландце?
– Я об этом вообще не думаю, пока меня не спрашивают.
– И что же ты отвечаешь, когда тебя спрашивают?
– Обычно говорю, что чувствую себя и британцем и голландцем одновременно. Тогда мне возражают, что так не бывает, но я повторяю, что ощущаю себя именно так. И разговор на этом заканчивается.
Эми грызет кончик шариковой ручки:
– А как в школе Епископа Илийского относятся к тому, что их ученик выступал на «Вершине популярности»?
– Понятия не имею. В школе Епископа Илийского нет телевизоров.
– Многие музыканты называют твою игру на гитаре гениальной. Что ты на это скажешь?
– Прежде чем говорить такое обо мне, пусть лучше послушают Хендрикса или Клэптона.
– А ты обрадовался, когда «Темная комната» вошла в верхнюю двадцатку?
«Угу, доползла до шестнадцатого места и камнем ухнула на дно, и никакая „Вершина популярности“ не помогла», – думает Дин.
– Дин и Эльф тоже пишут песни, – напоминает Левон журналистке. – Поэтому «Рай…» – многогранный и разносторонний альбом.
– А какова была реакция вашего лейбла, когда они впервые прослушали все целиком?
Гюнтер Маркс, обрамленный аркой Тауэрского моста за окном, сидел в кабинете и молчал. Шквалистый ветер с дождем баламутили Темзу. Виктор Френч сидел под картиной, усеянной красными и желтыми горошинами. Найджел Хорнер, рекламный агент, сидел рядом с суперсовременным проигрывателем «Грюндиг». Четыре колонки «Бозе» исторгали «Рай – это дорога в Рай». При звуках «Вдребезги» корявый указательный палец Гюнтера едва заметно задергался в такт. Во время фортепьянного соло Эльф в «Мона Лиза поет блюз» Гюнтер Маркс склонил голову набок. Когда закончилась первая сторона, он сделал знак Найджелу перевернуть пластинку. Джасперов «Свадебный гость» и баллада Эльф «Неожиданно» не вызвали в нем никакого отклика. Зазвучало «Пурпурное пламя», и Дин покрылся испариной. Эльф предложила добавить органное соло, в духе Procol Harum, которое очень понравилось Дину. Диггер вставил соло в одну из версий, что удлинило композицию. Для сингла она теперь не годилась, так что у Дина осталось всего два претендента на славу и деньги: «Оставьте упованья» и «Вдребезги». На середине песни Джаспера «Приз» голова Гюнтера легонько закачалась в такт. Дина замутило. «Приз» завершился. Игла звукоснимателя поднялась. «Грюндиг» щелкнул и выключился.
Ни Виктор Френч, ни Найджел Хорнер не собирались выражать своего мнения прежде, чем прозвучит веское слово их начальника. Который молчал так долго, что Дин не выдержал:
– Гюнтер, вам нравится или нет? Или мы тут будем в шарады играть?
Найджел Хорнер и Виктор Френч покривились.
Гюнтер сложил ладони шалашиком.
– «Темная комната» дебютировала успешно. Большинство групп продолжает работать в том направлении, где случился первый успех. Верно?
– Как правило, да, – ответил Виктор Френч.
– Однако же на этой пластинке единственная песня в стиле «Темной комнаты» – это «Темная комната». Такое ощущение, что альбом записывали не одна, а три разные группы.
– А это хорошо или плохо? – спросил Дин.
Гюнтер достал из письменного стола деревянную коробку и открыл ее. Дин заметил, что Виктор Френч и Найджел Хорнер переглянулись. Гюнтер взял из коробки сигару-черуту и обрезал крошечной гильотиной. Дин скрестил ноги.
– К Рождеству «Рай – это дорога в Рай» разойдется по магазинам и наверняка окажется среди сорока лучших в чартах. Молодцы.
Дин облегченно перевел дух.
– Не сомневаюсь, что так и будет, – сказал Левон.
Гюнтер продолжал обрезать сигары.
– Так что мы бросим все силы на рекламу «Рая» и нового сингла. Радио, концерты, интервью в музыкальных изданиях. А теперь давайте закурим. – Он раздал всем по сигаре. – У меня такой обычай. Со времен службы на подлодке.
– А это настоящие кубинские? – спросила Эльф.
– Да, случайно упали за борт, – ответил Гюнтер.
– «Илексу» очень понравился альбом, – говорит Левон, обращаясь к Эми Боксер. – Гюнтер, управляющий директор, слушал песню за песней и объявлял каждую шедевром, а в конце сказал: «Это целый альбом шедевров».