она влюбленно улыбалась. Грифф тревожился за Эльф. Надвигалась катастрофа. Он достал коробочку из кармана пиджака, выудил из нее таблетку бензедрина, повернулся к окну и проглотил источник радости и благодати. По Брюэр-стрит спешили домой работяги, подняв воротники и пониже надвинув шляпы. Через дорогу, над лавкой зеленщика, в окне второго этажа стоял десятилетний мальчуган и смотрел на Гриффа. Грифф помахал ему рукой, и мальчик отступил в сумрак.
– Из всего, что обещает нам жизнь, гарантировано только одно – страдание.
Грифф обернулся и увидел перед собой двух девушек: у обеих кроваво-красные губы, зловещие шляпные булавки, перчатки в сеточку, меховые накидки и подчеркнутые декольте. Он не понял, которая из них это произнесла.
– Ага.
– Мы, вообще-то, не знакомы, – сказала одна.
– Но бывали на ваших выступлениях, – добавила вторая. – Часто.
– Мы – ваши самые горячие поклонники, – произнесли они хором.
Дину стало смешно – и немного жутковато.
– Меня зовут Венера. Как богиню.
– А меня – Мария. Как Деву.
– Вот твой «Гиннесс», дикий ты наш. – Дин вручил ему пинту пива. – У барной стойки натуральное Ватерлоо. Ух ты, а кто это к нам присоединился? – Он с притворной укоризной поглядел на Гриффа, мол, ну ты и хитрец.
В ответ Грифф поморщился, будто говоря: «Я их впервые вижу», и неохотно объяснил:
– Венера и Мария, собственными персонами.
– Привет, Дин, – произнесли Венера и Мария синхронно, в стереозвучании.
Дин перевел взгляд с одной на другую:
– Ничего себе.
– Мы видели вас одиннадцать раз, – сказала Мария.
– И больше двухсот раз слушали «Рай – это дорога в Рай», – сказала Венера. – Запилили насмерть две пластинки, сейчас крутим третью.
– Мы знаем наизусть все тексты. Мы собираем статьи и заметки про вас. Отовсюду, даже из «Гулльской газеты». Мы знаем ваши дни рождения.
– А какого цвета наши входные двери вы, случайно, не знаете? – сострил Дин.
– Ваша с Джаспером – ярко-красная, – ответила Венера. – Входная дверь дома Эльф на Ливония-стрит – некрашеная, голое железо, а вот дверь в ее квартиру – черная. А твоя дверь… – Венера посмотрела на Гриффа, – деревянная. Раньше была просто пропитанная креозотом, а теперь горохово-зеленая.
Грифф пытался сообразить, как к этому отнестись, но тут появилась Эми с большим бокалом мартини:
– Там внизу такой бардак… – Она заметила поклонниц и моментально считала ситуацию. – Улетный прикид! Обожаю… А кружева на корсетах просто…
– Мы разграбили шифоньеры покойных бабушек, – сказала Мария.
– Жалко было оставлять всё моли на съедение, – добавила Венера.
– Конечно жалко, – согласилась Эми. – Вы сестры?
– Сестры по «Утопия-авеню», – пояснила Венера. – Нам очень понравилась твоя статья, Эми. Ты лучшая журналистка в «Мелоди мейкер».
– Самая лучшая, – уточнила Мэри. – Ты не льстишь группам, но и не обсираешь их. Мы считаем, что ты Дину подходишь.
Эми косится на Дина, отпивает коктейль:
– Значит, я его достойна? Мне лестно ваше мнение.
– С тобой он прямо весь светится, – сказала Венера. – Не то что с этой парикмахершей. Только не разбей ему сердце.
– Иначе мы с тебя шкуру спустим, – в унисон заявили обе.
Эми улыбнулась:
– Спасибо за предупреждение.
Мария коснулась бокала Гриффа:
– Можно я промочу горло?
Грифф машинально протянул ей пиво. Она отхлебнула ровно четверть, передала бокал Венере, и та отпила столько же.
– Для тех, кого мучает жажда… – начала Мария.
– «Гиннесс» – как кровь для вампира, – продолжила Венера. – В нем много железа.
Она вернула Гриффу ополовиненный бокал.
Левон, забравшись на стул, сложил ладони рупором:
– Минуточку внимания! Прошу тишины!
Шум голосов стих.
– Спасибо всем за то, что собрались здесь под конец суматошного дня, суматошной недели, суматошного года. Сегодня нам есть что праздновать. Не только выход нового сингла «Утопия-авеню», с песней Дина «Оставьте упованья»…
Послышались одобрительные выкрики, и Дин приветственно помахал рукой.
– …но и выход альбома «Рай – это дорога в Рай». – Левон поднял над головой конверт, восторженные крики стали громче. – Замысел этого альбома возник всего два с половиной месяца назад. Полтора месяца назад Эльф, Джаспер, Дин и Грифф завершили запись в студии «Пыльная лачуга». По-моему, результат говорит сам за себя.
Торжествующие восклицания, громкие аплодисменты.
– Разумеется, кое-кто из критиков попытался обгадить наш цветник… – Левон утихомирил тех, кто выкрикивал: «Смерть Феликсу Финчу!» и «Евнухи в гареме!». – Но в целом, как мы и надеялись, альбом принят критикой благосклонно. Сегодня среди наших гостей – одна из ведущих музыкальных обозревателей, мисс Эми Боксер из «Мелоди мейкер».
Восторженные вопли. Эми помахала всем рукой. Дин громко захлопал в ладоши.
– Если Эми не возражает, я зачитаю выборочные цитаты из ее рецензии на «Рай – это дорога в Рай».
Журналистка согласно кивнула. Левон раскрыл номер «Мелоди Мейкер», надел очки и нашел нужную страницу:
– Итак. «Вопрос: что получится, если собрать вместе рассерженного молодого басиста, королеву фолк-музыки, гитарного полубога и джазового ударника? Ответ: „Утопия-авеню“, неподражаемая группа. Их дебютный альбом „Рай – это дорога в Рай“ – один из самых выдающихся альбомов тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. У этой группы весьма внушительный творческий диапазон и впечатляющее качество исполнения. Несомненно, заслуживают внимания песни басиста Дина Мосса: „Оставьте упованья“ – трагический трущобный ритм-энд-блюз; „Вдребезги“ – одинокий отчаянный вопль, оплакивающий разбитые мечты; „Пурпурное пламя“ – семь минут потрясающих гитарных риффов, проникновенное повествование о поисках себя и о становлении личности…»
– Отлично сказано, Эми! – выкрикнул кто-то из гостей.
Левон пригубил рома.
– «Одухотворенный насыщенный голос Эльф Холлоуэй хорошо знаком миллионам ее поклонников. Однако же лишь в этом альбоме в полной мере раскрылся и ее талант клавишника. Особо следует отметить ее зажигательное соло на „хаммонде“ в „Пурпурном пламени“ и кристальную четкость звучания в „Темной комнате“. Ее новые песни превосходны. «Плот и поток» – электрофолковая ода музыке, а „Неожиданно“ – безудержно полыхающий факел…»
– Горячая штучка! – воскликнул Брюс, победно вскинув руки, и поцеловал Эльф.
Грифф с Дином переглянулись, и оба закатили глаза.
– «Но ее знаковая песня – это „Мона Лиза поет блюз“, одна из самых остроумных обличительных музыкальных композиций о трудностях, которые приходится преодолевать женщинам в этом мужском, мужском, мужском мире. Наверняка ее выпустят синглом». – Левон окидывает взглядом присутствующих. – По-моему, с этим все согласны.
Бурные аплодисменты. Грифф заметил, что Венера и Мария хлопали в ладоши синхронно, будто одна пара рук.
– «Гитариста Джаспера де Зута не без оснований сравнивают с Эриком Клэптоном и Джими Хендриксом. Он виртуозно владеет инструментом, с необыкновенной легкостью извлекая красочную палитру звукового многообразия: акустические пассажи, долгие сустейны, фидбэк-эффекты. Он – автор хита „Темная комната“, дебютного сингла „Утопия-авеню“, самой странной любовной баллады, прозвучавшей в передаче „Вершина популярности“. „Свадебный гость“ – волшебный вальс в пламени свечей. Третья песня де Зута, завершающая альбом, называется „Приз“ и повествует о восхождении на вершину славы. По духу она напоминает „Desolation Row“[79] Боба Дилана, но, как и весь альбом „Рай – это дорога в Рай“, отличается оригинальностью и самобытностью».
Продолжительные аплодисменты.
Грифф достал «Мальборо» из пачки, сунул в рот, охлопал карманы в поисках зажигалки. Мария поднесла к сигарете зажженную спичку. Венера, дождавшись, когда он прикурит, ее задула. Глаза у обеих были огромные, как четыре полных луны.
– И наконец, – сказал Левон. – «Преступлением было бы не упомянуть Гриффа Гриффина, ударника „Утопия-авеню“. Он держит ритм, как Чарли Уоттс, неистовствует за ударной установкой, как Кит Мун, и свингует, как Джинджер Бейкер…»
Венера и Мария нежно погладили правый и левый бицепсы Гриффа. Это жутковато завораживало и возбуждало.
– «…Ритм-секция Мосса и Гриффина – невидимая движущая сила, которая объединяет все композиции этого многогранного альбома. „Рай – это дорога в Рай“ наверняка станет классикой рок-музыки…» – Левон обвел взглядом присутствующих. – Эми, даже мне не удалось бы так точно выразить свои чувства к «Утопия-авеню».
Снова аплодисменты. «Слезы и сопли», – подумал Грифф и решительно поставил стакан на каминную полку.
– Ты куда? – спросил Дин.
– Отлить надо.
Каламиново-розовую стену над писсуаром, как раз на уровне глаз, покрывали надписи. Может, тупая похабщина, а может – остроумная похабщина, но у Гриффа не было сил преобразовать буквы в слова, так что он просто разглядывал их, как иероглифы. В сливном отверстии булькало. Грифф затянулся «Мальборо» и швырнул окурок в желтоватую лужицу. Окурок зашипел. Хлопнула дверь, в туалет ворвался пятничный шум паба. У соседнего писсуара возник Дин, расстегнул ширинку, напевая мелодию из «Рожденной свободной».
– Ну-ну, – сказал он. – Значит, Венера и Мария?
– А что в них такого?
– Так ведь ежу понятно, что они не прочь поиграть на твоих колокольцах.
– Да ну. Просто очередные поклонницы.
– И что?
– А то, что им нужна рок-звезда. Сам я им не нужен.
– Да какая разница?! Зато затащишь в койку. Обеих.
Грифф вспомнил об Эльф. И о Брюсе.
– Да не стремайся ты. Чего тут бояться?
– Ну, хотя бы мандавошек и триппера, для начала.
– Кстати, у нас, в Грейвзенде, есть хорошая присказка о проблемах женской гигиены.
– Ага, вот ты мне ее сейчас озвучишь, а я потом до Пасхи не смогу смотреть на еду.
Дин с притворной обидой уставился на него: