Маркус Дейли исчезает.
– Тебя будто пыльным мешком ударили, – замечает Грифф Дину.
– А ведь когда-то он требовал, чтобы мы к нему обращались «товарищ», – бормочет Дин.
– Все как с ума посходили, – говорит Эльф.
– А это хорошо или плохо? – спрашивает Джаспер.
Немного погодя появляется Стив:
– Добрый вечер! – (Кожаная куртка цвета бычьей крови, толстый свитер, довольная улыбка). – Эльф, Джаспер, Дин, рад вас видеть. Ну и… как там зовут вашего ударника? Я все время забываю.
– Меня зовут «Может, ты и старше меня», – говорит Грифф, – а фамилия «Но я все равно тебя поколочу, болван».
Улыбаясь, Стив присаживается к столу:
– Извините, что опоздал. На подъезде к Лутону жуткая авария… – Улыбка улетучивается. – Все тащатся в один ряд.
– Да, мы из Бирмингема тоже долго добирались, – говорит Эльф.
– Туман, мороз, – говорит Дин. – Дорога местами как каток.
– Слушай, а ты не голоден? – спрашивает Грифф. – Сами-то мы только что поели.
– Спасибо, я пирогов наелся перед дорогой. Между прочим, нам с тобой надо потихоньку выдвигаться. Там, в чайнике, чаю не осталось? Горло бы промочить.
– Я сейчас чашку принесу, – говорит Дин.
– Ну и как вы в Бирмингеме отыграли? – спрашивает Стив.
– Неплохо. – Грифф смотрит на Джаспера и Эльф.
Эльф кивает:
– Ты ведь нас в Дерби видел? С тех пор у нас появилась пара новых песен. Грифф играет как заведенный. Или как обезумевший демон. В общем, как обычно.
Джаспер переводит взгляд со Стива на Гриффа и обратно:
– Ты точно такой, как он. Только совсем другой.
– Это потому, что у меня есть и красота, и ум, – говорит Стив.
– И дерьма под завязку, – ухмыляется Грифф. – Ты машину забрал? Все в порядке?
– Ага. Приятель дяди Фила живет недалеко от Уэмбли, мне как раз было по пути. «Ягуар», три года, двадцать тысяч миль пробега. Подвеска – как по воздуху летишь. За таким стоило съездить.
– Очень кстати, – говорит Эльф. – Оба будете дома к самому Рождеству. Я себя чувствую просто гангстером. Сдаю тебе свидетеля, из рук в руки.
– Если бы он не приехал в Гулль на Рождество, – говорит Стив, – мама велела бы его похитить и привезти домой в багажнике. А так он хоть за рулем посидит.
Дин возвращается с чашкой:
– Рад служить, милорд.
– Спасибо, дружище. – Стив наливает чай, пьет, запрокидывая голову. – Уф, то, что доктор прописал. Да, пока не забыл. Тут для вас работенка имеется. – Он выкладывает на стол три пластинки «Рай – это дорога в Рай» и черный фломастер. – Подписывайте.
– Ну, нам пока еще это не надоело. – Дин берет фломастер. – А кому?
– Одну – для Уолли Уитби, вторую – родителям, а третью – мне. Когда вы станете знаменитее The Beatles, я брошу торговлю машинами, загоню ваш альбом и на вырученные деньги уйду на заслуженный отдых.
– А Уолли знает, что это не традиционный джаз? – уточняет Грифф.
– Конечно знает. Он как увидел «Темную комнату» на «Вершине популярности», так на следующее утро первым делом помчался в музыкальный магазин и начал рассказывать покупателям, что первым заметил твой талант, когда тебе было двенадцать. Он постоянно приносит маме статьи и вырезки про вас.
Дин передает пластинки и фломастер Гриффу.
– Классная обложка, – говорит Стив. – Вам-то самим нравится?
На конверте – фотография кафе «Джоконда». Эльф, Джаспер, Дин и Грифф сидят за столиком у окна. Фотограф снимал с длинной выдержкой, поэтому на изображении призрачно присутствуют расплывчатые очертания пешеходов, собаки и велосипедиста. В левом верхнем углу конверта на стене дома видна табличка с названием улицы «УТОПИЯ-АВЕНЮ», в правом нижнем углу, на уличном газетном щите, надпись: «Рай – это дорога в Рай».
– Очень, – говорит Дин.
– С ней долго возились, – говорит Джаспер.
– И вдвое превысили бюджет, отведенный «Илексом» на художественное оформление, – добавляет Эльф.
Грифф ставит свою подпись над бледным окном.
– Альбом – как дитя, – говорит Эльф. – А мы вчетвером – его родители…
– Какие-то у тебя рискованные сравнения, – замечает Дин.
Эльф морщится:
– Ты понимаешь, о чем я. То, что создаешь, должно выглядеть именно так, как задумано. Обложка – это лицо.
Морозный воздух сочится под куртку Гриффа, пробирает до костей.
– Бррр, сегодня холоднее, чем в Сибири! – Каждое слово вылетает изо рта белым облачком.
Все собираются у Зверюги.
– Ну что, до тридцатого, – говорит Грифф товарищам.
– Мы с Джаспером готовим праздничный ужин в Шато де Зут, – напоминает ему Дин. – Я отказываюсь встречать Новый год в «Синем вепре».
– Спасибо, что предупредил. Я захвачу с собой зонд. Вдруг понадобится срочное промывание желудка, – говорит Грифф.
– И не разворачивай подарки до Рождества, – говорит Эльф. – Иначе они рассеются облаком сожалений. Передай от нас привет всем своим.
– Вы тоже.
Джаспер пожимает ему руку, очень формально, но в то же время душевно.
– Счастливого Рождества, остолоп-северянин, – говорит Дин.
– Мира и радости, фанфарон-южанин, – отвечает Грифф.
Все, кроме Стива и Гриффа, забираются в Зверюгу. Эльф садится за руль, с третьей попытки заводит мотор, протирает запотевшее лобовое стекло, машет Гриффу рукой на прощание и выезжает со стоянки.
Стив ведет брата к «ягуару» S-класса, залитому лунным светом.
– О-го-го! – Грифф ласково поглаживает капот.
– Хочешь порулить?
Магистраль М1 пронзает северную тьму. Мимо проносится указатель «ГУЛЛЬ 102» и высокие фонари. Задние фары огромной фуры алеют в ста метрах впереди. В салоне «ягуара» теплее, удобнее и тише, чем в Зверюге. Машина послушна рулю, управлять ею легко. «И безопасно», – думает Грифф.
– Слушай, если альбом будет хорошо продаваться, ты не присмотришь нам новый автобус, получше Зверюги. Какой-нибудь «бедфорд»…
– С удовольствием, – говорит Стив. – А еще вам будет нужен роуди.
– Да, наверное. А что? Хочешь выдвинуть свою кандидатуру?
– Дебби не заценит. Слишком много поклонниц вьется вокруг.
Грифф вспоминает Венеру и Марию, задумывается.
– Жизнь музыканта совсем не такая, как кажется со стороны.
– Что, под бременем славы тяжко? – спрашивает Стив.
– Одна песня в первой двадцатке – это еще не слава.
– А тебя на улице узнают?
– Нет. Нас же только один раз по телевизору показывали. Ну и потом, Дин у нас красавчик, Джаспер – гитарный бог, Эльф – единственная девушка среди нас, разгильдяев. А барабанщика никто не запоминает. Меня это вполне устраивает.
Их обгоняет «триумф-спитфайр».
– Куда так летишь? – бросает ему вслед Стив.
– Как Дебби? – спрашивает Грифф. – Так и работает в парикмахерской?
– Да. Она… Ох, тяжело ей, все подруги рожают одна за другой, а кто и вовсе уже второго или третьего. Дебби за них рада, конечно, но всякий раз как узнает новость, так и огорчается, мол, когда уже наша-то очередь? Каждый месяц надеется, может, на этот раз повезет, и каждый месяц нет как нет. Ее это очень расстраивает. – Стив закуривает; он впервые заговаривает с братом на эту тему.
– Трудно вам, наверное… – Грифф понимает, что обсуждать такое непросто.
– Приходит время, когда осознаешь, что для тебя этого не случится… В общем, мы с Дебби… понимаешь, Пит, после Нового года мы решили обратиться в агентство, выяснить, как проходит усыновление.
Грифф косится на него:
– Это очень ответственный шаг, Стив.
– Да, ответственный, – вздыхает Стив, выдвигает фасонную пепельницу и стряхивает в нее пепел. – И наверняка правильный. Мы не оставляем надежды, но после пяти лет начинаешь думать, что хватит уже изображать из себя дебильного страуса. Надо посмотреть правде в глаза и принять меры.
– А мама знает?
– Да, мама как раз Дебби и подсказала про агентство. Мы об этом думали, но первый шаг трудно сделать.
Грифф обгоняет еле плетущийся «моррис-майнор».
– Представляю.
На скорости пятьдесят миль в час «ягуар» проезжает под мостом.
– А еще я представляю, что вы с Дебби будете замечательными родителями.
– Не сглазь.
– И я научу ваших детей играть на барабанах.
Указатель «ГУЛЛЬ 75» вспыхивает в ночи, вырастает и снова возвращается в темноту.
– Мне всегда нравилось, что «Гулль» – такое короткое слово, – говорит Грифф.
– Оно и понятно.
– В нем пять букв, как в слове «город». И тоже начинается с буквы «г».
– Ну и слово «говно» тоже.
– Ага.
– А на юге сплошные Б. Брайтон, Бристоль, Борнмут, Бедфорд. С ума можно сойти. И все сливается в один Бирмстольмутфорд.
– Слушай, а твои знают?
– Эльф догадалась, но расспрашивать не стала, из вежливости. Когда я веду Зверюгу, она читает указатели вслух, будто разговаривает сама с собой. Дин ни о чем не подозревает, да и вообще, он вряд ли знает, что такое дислексия. А Джаспер… его не поймешь.
– Слушай, а Джаспер… Он что… – Стив подыскивает слово, – малость тронутый?
– Он просто странный. Когда Арчи Киннок привел его в «Блюзовый кадиллак», я подумал, что он тормоз, а как познакомился поближе, решил, что, может, это богачи все такие. Только Джаспер не богач. Да, отец у него миллионер, но Джаспер живет скромно, дедушка оставил ему небольшое наследство. Для него тоже многое зависит от успеха «Утопия-авеню». В общем, сейчас я думаю, что он просто чудик, ну вроде как чуток чокнутый, но ведь никто не без этого, правда? Зато Дин меня постоянно достает. Он как шарик на резинке, вечно мечется туда-сюда. То пыжится, мнит себя Божьим даром, то истерит, когда понимает, что он тот еще подарок. Ну да, у него мама рано померла, папаша его поколачивал, но сколько ж можно-то на жалость давить? У каждого ведь есть о чем поплакаться.
– А он такой же психованный, как Арчи Киннок? – спрашивает Стив.
– Ой, нет. Дин – ангел небесный по сравнению с Арчи.
Над бледным холмом поднимается яркая луна.
Стив включает печку.