вырывается хрип. «Как сухой горох в картонной коробке». Из беззубого рта стекает слюна, тонкой нитью тянется сo сморщенных губ, впитывается в подушку. Полый человек открывает глаза. Их нет. «Кем он был?» – думает Джаспер и объявляет:
– Прощайте.
И говорит Тук-Туку:
– Я готов.
Стена в его мозгу рушится от толчка.
Тук-Тук заполняет его разум.
Сознание Джаспера почти угасает.
Присутствие превращается в Отсутствие.
Что внутри что внутри
По Западной Двадцать третьей улице мимо отеля «Челси» проезжает желтое такси в поисках пассажиров. Эльф задумывается над фразой «жизненный путь», которая, по ее мнению, не отражает во всей полноте все те изменения, которые вызывает в путнике и дорога, и пережитые невзгоды, и все то, что внутри. Что внутри того, что внутри. Руки Луизы обнимают Эльф, тянутся к серафинитовой подвеске. Луиза пахнет мылом. Она целует Эльф в шею. «И никакой щетины, которая больно царапает по утрам. Брюс был колючий, как дикобраз. Дикобраз-плагиатор. Ну и пусть. Если бы он меня не бросил, не было бы Луизы. Не было бы всего этого. Несчастье – это перерождение, вид спереди. Перерождение – это несчастье, вид сзади».
– Ты – принцесса. В башне. Рапунцель.
– Косы нью-йоркской Рапунцель не дотянулись бы до тротуара.
– Нью-йоркская Рапунцель заказала бы специальный парик. – Луиза накручивает на палец прядь Эльфиных волос и шепчет: – Rapunzel, Rapunzel, deja caer tu cabello[164].
– Я прямо вся таю, когда ты говоришь по-испански.
– Правда? В таком случае… – Луиза снова шепчет ей на ухо: – Voy a soplar y puff y volar su casa hacia abajo.
Эльф хихикает:
– А это что?
– «Я сейчас как дуну, как плюну, так весь твой дом и разлетится…»
– Ты это уже сделала. В Лондоне. – Эльф целует большой палец Луизы. – «О чудо! Сколько вижу я красивых созданий! Как прекрасен род людской! О дивный новый мир, где обитают такие женщины!»
– А это откуда?
– Из «Бури». С небольшими изменениями. Моя сестра играет Миранду, мы недавно с ней репетировали.
С улицы на девятый этаж чуть слышно долетает голос назойливого дилера:
– Эй, а прибамбасов вам не надо? У меня все есть…
– Знаешь, а когда уезжаешь за границу, то начинаешь лучше понимать то место, откуда приехала, правда? – говорит Эльф.
– Правда.
– Ты, мы, вся эта…
– Безумная страсть?
– Да, именно, вся эта безумная страсть – как заграница. Я вспоминаю себя прежнюю, до того как мы с тобой познакомились, и понимаю ту Эльф лучше, чем когда сама была ею.
– И что же ты осознала здесь, где живут чудовища-лесби?
– Ярлыки.
– Ярлыки?
– Да, ярлыки. Я наклеивала их на все подряд. «Хорошо». «Плохо». «Правильно». «Неправильно». «Заурядный». «Классный». «Нормальный». «Странный». «Друг». «Враг». «Успех». «Провал». Ими очень легко пользоваться. Они не заставляют думать и осмысливать. Их невозможно снять. Они множатся. Входят в привычку. И очень скоро оклеивают все и вся вокруг. Начинает казаться, что реальность – это сплошные ярлыки. Простые ярлыки, написанные несмываемыми чернилами. Но проблема в том, что реальность – вовсе не ярлыки. Реальность неоднозначна, парадоксальна, изменчива. Сложна. Она складывается из множества вещей. Поэтому мы так плохо в ней разбираемся. Вот, например, люди кричат о свободе. Все время. Повсюду. Начинают войны из-за того, что никто не может определиться, что такое свобода и кому она предназначается. Но самая главная свобода – это свобода от засилья ярлыков. И на этом сегодняшняя проповедь окончена. А что ты на меня так смотришь?
Луиза касается подвески – своего подарка Эльф.
– Я мысленно наклеиваю на тебя ярлык.
– Какой?
– «Эльф в президенты».
В дверь номера стучат: тук-тук.
Луиза глядит на Эльф:
– Ждешь гостей?
– Посреди ночи? Ой, нет.
Тук-тук. Тук-тук.
– Может, кто-то не нагулялся на вечеринке у Дженис? – предполагает Луиза. – Кто-то по имени Леонард?
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
– Нет, это тот, кто знает, что я здесь, – говорит Эльф. – Левон?
– Тогда открой. Только сначала посмотри в глазок…
За дверью стоит Левон, в пижаме и халате. Линза дверного глазка увеличивает его лоб в напряженных складках.
– Это Левон, – шепчет Эльф.
– Мне спрятаться? – шепотом спрашивает Луиза.
Эльф задумывается. Грифф и Дин знают, что Луиза собиралась переночевать в номере Эльф, – правда, не знают того, что в одной постели с Эльф.
– Положи на диван подушку и одеяло.
Луиза кивает и уходит в спальню. Эльф открывает дверь. Коридор бледно-желтый, как маргарин.
– Прости, что я так поздно.
– Что случилось?
Левон озирается по сторонам:
– Джаспер странно себя ведет.
– С чего ты взял?
– Он только что пришел ко мне в номер, заявил, что ему нужно срочно позвонить в Голландию. Я спросил зачем, и он промямлил что-то про врача. Я напомнил ему, что в Европе – раннее утро. А он сказал, что если не позвонить, то он не будет выступать на концерте в «Гепардо».
– Джаспер так сказал? – ошарашенно спрашивает Эльф.
– Да. Так вот, я хотел узнать, был ли он с вами на вечеринке. И если да, то чем он там закинулся.
– Он сразу ушел к себе в номер, и больше мы его не видели. Я хотела к нему заглянуть, но вечеринка закончилась поздно, и я решила дать ему отоспаться. Ты дал ему позвонить в Голландию?
– Да. У меня не было выбора. Джаспер попросил меня выйти из номера, но я поступил как любой ответственный менеджер. Правда, он говорил по-голландски, но я уловил имя Галаваци. Ты знаешь, кто это?
Эльф мотает головой:
– Фамилия не голландская, а итальянская.
– А что такое квалидин или квеллидрон?
– Квелюдрин?
– Да, наверное.
– Это таблетки. От нервов. Джаспер их принимал в самолете. Какое-то успокоительное. И долго он разговаривал по телефону?
– Минуты две или три. Я спросил его, в чем дело, но он не ответил. Я посидел в одиночестве, потом вот решил заглянуть к тебе, может, ты что-то знаешь.
– Увы, нет. Можно, конечно, пойти к Джасперу, но если он не хочет об этом говорить, то будет отмалчиваться. Давай подождем до утра.
Левон устало потирает лицо:
– Давай. Извини, что потревожил. Завтрак в девять. Завтра у нас трудный день.
Утро в Челси, солнце сквозь желтые занавески, радуга на стене. На часах 6:59. «Важный день». Стрелка барометра указывает на букву «М» в слове «ПЕРЕМЕННО». Эльф лежит в кровати и слушает гул машин на Двадцать третьей улице. «Как иностранная речь…» Луиза спит, дышит мерно и медленно, глубоко. Ее обнаженная рука лежит на груди Эльф. Контраст между цветом их кожи очень возбуждает. Луиза пахнет гренками и тимьяном. Брюс пах чеддером и пивом, а Энгус – хрустящим картофелем с солью и уксусом. Луиза шевелится, потягивается, как гибкая кошка, зевает и снова погружается в глубокий сон. «Подумать только, ее хотели убить, а ей хоть бы что. Я от плохих рецензий больше расстраиваюсь…» Эльф вспоминает про Джаспера. Наверное, будить его рановато. «Он спит. С ним все в порядке. Это перелет. Успех. Все произошло так быстро, а Джаспер не привык к резким переменам. Нет ничего странного в том, что он звонил врачу в Голландию. Он же там был в лечебнице. От страха ляпнул, что не будет играть…» Эльф пытается еще чем-нибудь объяснить странное заявление Джаспера, но сон затягивает ее…
…и вдруг они опаздывают. Луиза надевает джинсы, футболку и куртку, целует Эльф, пока та красится у зеркала, обещает, что обязательно придет на концерт в «Гепардо» и уезжает в редакцию «Подзорной трубы». Спустя десять минут Эльф входит в «Эль Кихоте». Левон читает «Нью-йоркер» и ест какой-то пончик из хлебного теста. Не дожидаясь, пока Эльф сядет, он сразу спрашивает:
– Может, сходим к Джасперу?
– Пусть еще поспит. Ему полезно.
– Ладно, давай после завтрака. Вот, попробуй… – Он протягивает ей хлебный пончик. – Это бейгл.
Эльф берет бейгл, просит официанта принести кофе и грейпфрут. Американские грейпфруты не желтые, а розовые. Появляются Дин с Гриффом, тоже заказывают себе еду, о которой раньше не слыхали: кукурузную кашу гритс, картофельные оладьи-хашбраун, авокадо и яичницу, обжаренную с обеих сторон. В 9:40 Эльф и Левон идут к Стэнли, просят позвонить Джасперу. Стэнли велит телефонистке соединить его с номером 777, но через минуту качает головой:
– Никто не берет трубку.
Эльф с Левоном переглядываются.
– В четверть одиннадцатого за нами приедет такси, – объясняет Левон управляющему. – Дай мне, пожалуйста, запасной ключ. Я пойду будить Джаспера.
– Я с вами, – отвечает Стэнли. – Так положено по инструкции.
Все идут к лифту.
– Он сейчас подойдет, – говорит управляющий и спустя минуту заверяет: – Нет, правда, лифт будет здесь мигом.
Через две минуты Левон не выдерживает и устремляется к лестнице. Эльф следует за ним. Стэнли следует за Эльф.
– В отеле «Челси» не умирают, – настаивает управляющий. – А у Джаспера самый счастливый номер…
К ореховой дверной панели прибиты позолоченные цифры «777». Эльф стучится и мысленно представляет в дверях Джаспера: рыжие патлы растрепаны, глаза заспанные, одурманенные перелетом и снотворным.
Левон стучит сильнее:
– Джаспер!
В ответ – только робкое эхо: «Джаспер?»
Эльф отгоняет непрошеный образ: гитарист со вскрытыми венами в ванне…
Она колотит в дверь:
– Джаспер!
К ним направляется коротышка с нарумяненными щеками и во фраке. Его спутница в бальном платье на целую голову выше его.
– Доброе утро, Стэнли, – произносят они хором: он – альтом, она – басом.
– Мистер и миссис Бланшфлауэр, как поживаете? – здоровается Стэнли.
– Спасибо, хорошо, – отвечает миссис Бланшфлауэр.
– А у вас все в порядке? – спрашивает мистер Бланшфлауэр, кивая на дверь номера 777. – Или постоялец, гм, выписался, не успев выписаться?