[113]-группы alt.humanities.odon, которая демонстрировала высокую посещаемость с 1988 по 1991 год. Можно только представить, какой большой ущерб могла бы нанести Кэннинг, если бы в её распоряжении оказалась Всемирная паутина».
Абалин сделала паузу, и на минуту после этого между нами повисла тишина. Я пишу «минуту», хотя не знаю, сколько времени прошло в действительности. Затем я спросила её:
– Это всё?
– Нет. Это даже далеко не самая важная часть. Мне читать дальше?
– Да, – ответила я. – Я хочу, чтобы ты продолжала. Раз уж начала. Остановиться ты сейчас всё равно не сможешь.
Она не стала спорить и зачитала ещё немного из четвёртой главы:
– «Перед отъездом из Новой Англии в Калифорнию у Евы Кэннинг родилась внебрачная дочь. Ребёнка усыновили мать и отец Кэннинг. Я решил не упоминать здесь её имя, так как она уже подвергалась нежелательному и вредному вниманию в связи со связью её матери с Яковой Энгвин. – Абалин замолчала, и я услышала, как она перевернула страницу или две. Затем она продолжила: – Тело Евы Каннинг было отправлено на восток, и там её сильно изуродованные, разложившиеся останки были кремированы. Её прах развеяли над морем с высоких утесов на восточной окраине острова Аквиднек, недалеко от колледжа Сальве Регина, альма-матер её матери. Однако на кладбище Миддлтаун в Ньюпорте также прошла скромная поминальная служба. Надгробие на участке семьи Кэннинг отмечает собой пустую могилу».
Опять воцарилась тишина. Сверху слышатся шаги и голоса завсегдатаев с библиотекарями. Я окинула взглядом лестницу, ведущую на первый этаж, из полированного дуба и потёртый красный ковёр.
– Я хочу туда, – сказала я наконец. – Мне нужно туда, Абалин. Я должна лично увидеть её могилу.
– Сегодня уже поздно туда ехать.
– Тогда поедем завтра.
У меня нет членства в Атенеуме, потому что я не могу его себе позволить. Но у меня осталось несколько фотокопий страниц книги Уильяма Л. Уэста «Культ леммингов: Взлёт и падение «Открытой Двери Ночи» (Нью-Йорк: Оверлук Пресс, 1994 г.); я скопировала их, помня фразу Розмари-Энн о необходимости запоминать важные вещи.
Когда мы вышли из библиотеки на улицу, вновь окунувшись в холодный ноябрьский вечер, Абалин спросила, всё ли со мной в порядке, и я солгала ей, сказав, что да, всё в порядке.
– Нам нужно заехать на рынок по дороге домой, – добавила я.
На следующий день пошёл снег, а ещё через день мы поехали в Ньюпорт. Там. Дам. Та-дам.
Некролог из «Ньюпорт Дэйли Ньюс» (11 апреля 1991 г.):
30-летняя жительница Лайтхаус-авеню, Монтерей, Калифорния, утонула 4 апреля на государственном пляже Мосс-Лэндинг, что в г. Мосс-Лэндинг, Калифорния. Родилась в Ньюпорте, Род-Айленд, 30 октября 1960 года. Дочь Айседоры (Сноу) и покойного Эллвуда Артура Кэннинг.
Мисс Кэннинг получила степень бакалавра наук в области антропологии в июне 1985 года в Калифорнийском университете в Беркли.
На момент смерти Ева работала над получением учёной степени в области археологии. Она много путешествовала, особенно по восточному Средиземноморью, опубликовав несколько заметных статей в известных научных журналах. В молодости она страстно любила поэзию, собирала ракушки и наблюдала за птицами.
У неё остались дочь Е. Л. Кэннинг, мать, а также несколько тётушек, дядей и двоюродных братьев.
Её похороны состоятся в понедельник, 13 апреля 1991 года, в 11 часов утра в Мемориальном похоронном бюро, 375 Бродвей, Ньюпорт, с панихидой в 12 часов дня в греческой православной церкви Св. Спиридона, Темз-стрит, Ньюпорт. Тело будет захоронено на Миддлтаунском городском кладбище в Миддлтауне.
Памятные пожертвования можно сделать Греческой православной церкви Св. Спиридона, Благотворительный фонд, а/я 427, Ньюпорт, Род-Айленд, 02840.
У Евы Кэннинг была дочь. Дочь, имя которой начинается с буквы Е. Почему здесь не указано её полное имя? Анонимность, попытка защитить её от связей Евы с «Открытой Дверью Ночи» и последующего скандала? А кто был её отцом? Дочь должна была появиться на свет, когда… Ева ещё училась в старших классах школы? Кто её воспитывал, мать Евы? Слишком много вопросов, и моя голова кружится, пытаясь всё осмыслить. Абалин обнаружила этот некролог вчера, и я добавила его в свою папку с пометкой «Перишэйбл Шиппен; Ева Кэннинг».
Сказать, что сегодняшний день выдался тревожным, значит, не сказать ничего.
– У тебя бывали дни и похуже, – снова печатает Имп. – Гораздо более странные дни, Индия Морган Фелпс.
Что есть, то есть. Но этот был действительно странным, мрачным и тревожным. Это слово возвращается ко мне вновь и вновь. Тревога. Двери распахнулись и захлопнулись. Правда или, вернее, факты, в которых я почти успела себя убедить, снова оказались под сомнением. «Шаг назад», – как сказала бы Кэролайн.
Абалин не хотела, чтобы я ехала в Миддлтаун, несмотря на то что именно она привела всё в движение, показав мне ту книгу и некролог, посвящённый Еве.
– Что хорошего может из этого выйти? – спросила она. – Все, что нужно знать, есть здесь, в этом самом некрологе. – Затем она отметила, что плата за проезд по Ньюпортскому мосту будет составлять четыре доллара в одну сторону, а поскольку я сейчас безработная, то не должна так сорить деньгами.
– Тогда я поеду одна, – отрезала я. – Если ты не поедешь со мной, ничего, нестрашно. Я должна увидеть это своими глазами, поэтому поеду в любом случае. – Я стояла у окна, оглядывая раскинувшуюся внизу Уиллоу-стрит. Я уже упоминала, что прошлой ночью пошёл снег? По-моему, нет. Стоя у окна, я разглядывала последствия раннего снегопада, засыпавшего всё вокруг двухдюймовым снежным покровом. По улице только что прогрохотала снегоуборочная машина, нагромоздив по обеим сторонам дороги холмы из снега, наполовину засыпав тротуары. Выезд со двора оказался заблокирован, и мне придётся теперь изрядно поработать лопатой, чтобы моя «Хонда» могла выехать на дорогу. Блин, ненавижу чистить снег лопатой.
– Индия, уже два часа, – напомнила она.
– Ещё не поздно, – ответила я. – Дороги уже, вероятно, чистые, и мне всё равно, который сейчас час.
Она попросила меня хотя бы позвонить доктору Огилви и спросить её, не считает ли она, что поход на кладбище – плохая идея. Абалин сказала, что поедет со мной, если я позвоню доктору Огилви и та не станет возражать.
– Она сказала, что я должна сама найти ответы на свои вопросы, – парировала я. – По её словам, я должна сама это сделать. Доктор Огилви не моя няня. И не мать. Мне не требуется её разрешение. Я взрослая женщина.
– Ты легкоранимая женщина, – вмешалась Имп. – Как давно ты пряталась голая, грязная и совершенно невменяемая в углу своей спальни, бредя фантазиями о волке, который кричал: «Девочка!» – снежной ночью в Коннектикуте?
– Пожалуйста, – взмолилась Абалин. И после всего, что она для меня сделала и на какие пошла жертвы, я не могла ей отказать. Нельзя сказать, что её просьба была такой уж необоснованной. Бессмысленно даже притворяться.
– Хорошо, – согласилась я. – Ладно, позвоню. Но что бы она ни сказала, я всё равно поеду.
– Просто позвони ей, – кивнула Абалин. Что ж, я позвонила доктору Огилви. Так удачно сложилось, и у неё выдалось несколько свободных минут между приёмами пациентов, поэтому мне не пришлось оставлять сообщение администратору и ждать, пока она перезвонит. Тогда я потеряла бы ещё больше светлого времени суток (признаться, мне не нравится шляться по кладбищам после захода солнца, а этот раз, как я прекрасно понимала, будет хуже всех прочих).
Доктор Огилви спросила, уверена ли я, что смогу это сделать. Я сказала ей, что да, и она «благословила» меня на поездку. Она согласилась, что поехать туда вместе с Абалин будет хорошей идеей. Абалин поморщилась, услышав эту новость, но поскольку она сама предложила эту сделку, то не стала спорить.
И вот мы выехали. Из-за снега я ехала медленно и осторожно. Абалин курила, пуская дым в едва открытое окно. Около трёх мы покинули Провиденс, выехали из города и пересекли Западный пролив Наррагансетта по Джеймстаунскому мосту. Вода перед нами переливалась, ослепительно сверкая на солнце, будто ртуть, пролитая на серо-голубой сланец. Мы пересекли остров Конаникут, затем проехали по Ньюпортскому мосту с его бледно-зелёными тросами и ограждениями, двумя белыми стрельчатыми башнями и сланцево-ртутными водами Восточного пролива в четырёхстах футах под нами. Я подумала о тюленях, китах, акулах, о том, что залив когда-то был чередой речных долин, затопленных пятнадцать тысяч лет назад, когда растаяли ледники. Я старалась не думать о том, что мы найдём на кладбище. На бампере машины впереди нас мы увидели наклейку, которая гласила: «Тезаурус[114] – это НЕ гигантская ящерица». Я засмеялась, но Абалин воздержалась, не оценив юмора.
А потом мы оказались на острове Аквиднек. Я обогнула Ньюпорт, следуя указаниям, полученным Абалин от «МэпКвест»[115]. Мы проехали по Миантономи-авеню и Грин-Энд-авеню на восток до пересечения с Тернер-роуд, и здесь я свернула налево, на север. По пути мы миновали жилые дома и детский сад со множеством низеньких оранжерей. Потом мимо нас пролетела череда теннисных кортов, баскетбольных площадок и беговая дорожка, большей частью погребённые под снегом. Затем мы достигли места, где Тернер пересекается с Уайетт-роуд. Кладбище находилось на северо-восточном углу перекрёстка, и я вспомнила, что на перекрёстках всегда хоронили самоубийц. В некрологе кладбище называлось «Кладбище Миддлтауна», но нелепо весёлая сине-золотая вывеска у входа гласила: «Кладбище Четырёх Углов».
Абалин посмотрела на кладбище и вздохнула:
– Это чертовски глупо. Это бессмысленно, Имп.
Я лишь угрюмо промолчала.
Тогда это и произошло. Абалин тоже это видела. Как только мы свернули с Тернера на кладбище, огромная ворона села на надгробный камень всего в нескольких футах от двери со стороны водителя. Много лет назад Кэролайн сказала мне: «Если ты слушаешь чью-то историю и неожи