Не ожидая повторного приглашения, Эшер спрыгнул на землю. И едва его ноги коснулись земли, как она содрогнулась, грязь, покрывавшая дорогу, заколыхалась, словно там скрывалось какое-то чудовище, пытающееся выбраться на поверхность.
— Хватай их под уздцы! — закричал Мэтт. — И держи, пока я не скажу. Вейра! Слезай! Эй, вы, в фургоне! Вылезайте!
Скользя в жидкой грязи, Эшер добрался до ближайшей лошади и повис на удилах, всем весом удерживая животное на месте. Он едва не по колено погрузился в то, что некогда было дорогой. «Стой, стой! Стой, треклятая скотина!» — мысленно уговаривал он взбесившуюся лошадь. Эшер даже не заметил, как возле него оказался Мэтт. Сверкнуло лезвие ножа, с резким хлопком лопнули натянутые, словно струны, постромки, и лошади, почуяв свободу, рванулись прочь.
Откашливаясь и отчаянно ругаясь, Мэтт и Эшер помогли друг другу подняться и даже не проводили взглядом животных, которые вскоре исчезли в сгущающихся сумерках.
В этот момент из низких туч повалил снег.
— Так, а теперь нам надо спешить, — сказала Вейра, кутаясь в покрывало. — Если будем стоять, то очень скоро замерзнем до смерти и превратимся в ледяные статуи. К тому же у нас очень важное дело.
Внезапно Эшер почувствовал, как у него все сжалось внутри. Так случалось каждый раз, когда ослабевала магия Барлы. Но сейчас Эшера едва не вывернуло наизнанку. Он поморщился и посмотрел на Мэтта.
— Ты в порядке? — спросил тот.
— Справлюсь. А ты?
— Тоже справлюсь.
На лице бывшего конюшего застыла болезненная гримаса.
— Ну, что, тогда пойдем?
И они двинулись дальше, поминутно спотыкаясь и падая, с трудом удерживаясь на постоянно сотрясавшейся земле. Ледяной ветер хлестал лицо снежными плетями, льдинки кололи острыми иглами, пронзали кожу и впивались в тело подобно злобным насекомым. Гар поранился еще в фургоне и теперь, весь в крови, брел, поддерживаемый верным Дарраном. Мэтт подал руку Вейре, и лишь Дафна упрямо отказалась от чьей-либо помощи. Они шли навстречу потоку беженцев. Туда, где еще возвышались остатки Стены, которые притягивали их, словно магнит.
Сделав все, что мог для погибших и искалеченных у Фонтана Мольбы, и, убедившись, что глупец Холз увел остальных молиться в часовню, где те, стоя едва не на головах друг у друга, подвергались ежесекундному риску быть погребенными заживо, Оррик остался на улице, полагая, что здесь его помощь нужнее всего.
Не обращая внимания на опасность, на постоянно сверкавшие молнии, стрелы которых били и били в городские улицы, увертываясь от падающих кирпичей, обломков зданий и копыт насмерть перепуганных животных, он бродил среди развалин, вытаскивал тех, кого еще можно было спасти, тушил огонь, который тут же разгорался вновь. А что еще ему оставалось? Не возвращаться же назад в свой кабинет, к столу, заваленному никому теперь не нужными бумагами!
Он как раз пробирался по переулку Кружевниц, маленькой улочке сразу за площадью, где надеялся отыскать выживших в этом аду, как вдруг кто-то тронул его за плечо и окликнул:
— Пеллен!
Он резко обернулся и едва не упал от неожиданности.
— Эшер?!
Да, это был он. Живой, здоровый и, что совсем удивительно, не один. За его спиной, кутаясь в оборванные плащи, стояли Мэтт, Дафна, Дарран, принц Гар с окровавленным лицом и морщинистая старуха, которую Оррик никогда прежде не видел.
— Эшер! — снова воскликнул капитан, чувствуя, как захлестывают его эмоции. Погибающий мир окончательно расплылся у него перед глазами. — Как ты смог…
Эшер обнял его, невольно причинив боль, но Оррик не обратил на это внимания.
— Где Джарралт? — спросил Эшер. — То есть я хотел сказать… Морг?
Оррик прижал руку к раненому плечу, чувствуя, как оно вновь начинает кровоточить, и поморщился не то от боли, не то от ужаса, который рождало само это имя.
— Его никто не видел. Никто этого не знает.
На мгновение сумрак озарился очередной вспышкой молнии. Откуда-то донеслись крики ужаса и боли. Где-то заржали насмерть перепуганные лошади. И тут же неподалеку обрушилось величественное здание Гильдии Музыкантов. Налетевший затем порыв ледяного ветра принес с собой новый заряд смертоносных ледяных игл. Воздух наполнился леденящим душу воем и свистом.
Жуткий, отчаянный вопль раздался среди развалин, которые остались от некогда прекрасных зданий переулка Кружевниц. Оррик с Эшером переглянулись и, не сговариваясь, бросились туда, а затем на площадь, так как больше всего криков доносилось оттуда. Остальные последовали за ними.
Они добежали до выхода из переулка и остановились как вкопанные, с ужасом глядя на то, что осталось от прекрасного центра города.
— Помилуй нас, Барла! — простонал Дарран.
Немногие оставшиеся нити, некогда составлявшие единую магическую ткань чудесной Стены Барлы, теперь бесполезно трепетали, словно обрывки старого флага на фоне жуткого фиолетово-зеленого неба. Внушавшие некогда гордость и уважение, сейчас они казались насмешкой над магией. На глазах у вольных и невольных свидетелей куски магического купола срывались и падали на кроны деревьев.
Внезапно Эшер и Мэтт вскрикнули разом, почувствовав, как лопнули последние магические нити, удерживавшие Стену. Раздался оглушительный грохот, и чудовищная сила освобожденной энергии обрушилась на город, повергая в руины сохранившиеся строения. Давя плоть и кроша кости. Земля под городом содрогнулась, в последний раз протестуя против такого насилия. Все, кто еще стоял, попадали на камни, а из часовни, уцелевшей несмотря на потрясение, повалили с криками молившиеся, жаждая своими глазами увидеть, что происходит. Холз выбежал в числе последних. Остановившись на верхней ступени крыльца, с трепещущей на ветру жидкой косичкой, он слабым голосом призывал жителей вернуться в часовню на молитву.
Ветер стих. Дождь прекратился. Перестал идти снег. На землю опустилась оглушительная тишина. Задыхаясь от волнения, Оррик и все остальные поднялись с мостовой. Капитан осмотрелся, пытаясь выяснить, какие еще разрушения случились в его бедном, умирающем городе, и много ли жизней унес последний удар стихии. Сердца на мгновение замерли, а потом учащенно забились, словно кто-то невидимый сжал их в своей ладони и, немного подержав, отпустил, давая возможность пожить еще какое-то время. И тут Оррик увидел…
Превозмогая боль, он взмахнул раненой рукой и воскликнул:
— Смотрите! Смотрите!
К площади приближался чародей по имени Морг.
Глава тридцать шестая
Поддерживаемый невидимой силой, он плыл высоко над разоренным городом, над развалинами, в которые превратилась заполненная народом площадь.
— Барла! Любовь моя! Твоя Стена пала! И вот он я, здесь!
Чей-то голос долетел до него.
— Конройд! Если ты действительно Конройд! Во имя Барлы и всего святого! Приказываю тебе — изыди!
А-а! Это Холз. Помешанный на любви к Барле болтливый тупица. Он подплыл к часовне, последнему прибежищу мертвецов, где на верхней ступеньке крыльца стоял дрожащий от страха старикашка, бросавший ему последний вызов.
— Здесь нет Конройда, — сказал он, улыбаясь. — Конройд мертв.
— Я не верю тебе! — воскликнул Холз. — Верни его нам, кто бы ты ни был, а сам — изыди!
Все так же улыбаясь, он снизился, протянул руку и потрепал по щеке неразумного жреца. Морщинистая кожа на лице Холза тут же почернела, словно от ожога, и облезла.
— Ах, Эфрим, Эфрим! Вспомни свое писание. Ты знаешь, кто я.
Жрец отшатнулся, а он отвернулся и посмотрел на горы. Дрожа от наслаждения, Морг отверз свой разум, призывая силу, всю силу, все то, чего так долго был лишен за Стеной Барлы. Призвал всю свою славу и торжество и получил… получил…
Ничего.
Шок был настолько велик, что он рухнул, словно камень. Свалился прямо в стадо четвероногих тварей. Однако прежде, чем его успели затоптать, Морг испепелил все вокруг огнем своей ненависти и вновь вознесся в воздух. Ужас, словно живое существо, прыгнул ему на плечи и почти ослепил своими удушливыми объятиями.
Что значит ничего? Как это ничего? Как это может быть? Ведь он — Морг. Самый могущественный чародей из всех, кто когда-либо рождался на свет! Морг, не ведающий смерти. Он — твердыня мощи, океан силы, бесконечное небо неиссякаемой магии!
Он снова попытался отворить сознание, чтобы выйти за границы плоти и крови, высвободиться из тесных оков чужого тела и…
…соприкоснулся со своей второй сущностью. Почувствовал ее ответный трепет. Ее желание воссоединиться, стать единым целым. А потом его второе «я» съежилось и отступило. Он ощутил отвращение, отказ принимать его мысли и силу — как будто он стал вдруг чужаком и вернулся не к себе домой.
Где-то в самых дальних закоулках Морг услышал смех. Смеялся Конройд.
Ах, Морг, Морг, и о чем ты только думал? Что я, Конройд Джарралт, забьюсь в уголок и умру? Как же ты мог проглотить меня, не зная, каков я на вкус? Ты опоздал, кузен! Наше сознание — едино. Наша плоть — едина. Я — это ты, и ты — это я, и нет возврата к прежнему. Стена пала, но ты по-прежнему в ловушке.
Оглохший и ослепленный, Морг повис в воздухе.
В ловушке? В ловушке?
Он разинул рот и завопил…
Забыв, что ненавидит ее, Эшер схватил Дафну за руку и побежал, увлекая за собой всех остальных. Пока Морг беспомощно болтался над ними и визжал как резаный, он бросился к ближайшему месту, где можно было найти укрытие: к зданию Гильдии Мясников. Здание лишилось половины крыши, часть стены обвалилась, но оно все же устояло. Заскочив внутрь, они бросились на землю.
— В караулке будет безопаснее, — пробормотал Оррик. Туника намокала от выступившей из раны крови. — К тому же там у меня полно оружия.
Эшер покачал головой.
— Дубинки и пики против этой твари не годятся. Вейра! Можешь сказать, что происходит?
Старуха села, прислонившись спиной к куче битого кирпича, достала носовой платок и приложила к окровавленной руке.