— Можешь идти, Вонни, — разрешил он. — Других лошадей здесь нет. Я подожду его величество, а заодно прослежу, чтобы с ними ничего не случилось.
Робкий Вонни низко поклонился в знак благодарности, зажег лампы на конюшенном дворе и торопливо убрался. Эшер нашел пустое ведро, перевернул его и уселся в свободном стойле между Сигнетом и Баллодэром. Любопытный Сигнет ткнулся мордой в волосы. Эшер потрепал его по ноздрям. Поняв, что яблока не получит, Сигнет опять принялся за сено. Эшер вытянул ноги, скрестил руки на груди и закрыл глаза.
Очнулся он оттого, что кто-то пнул его в лодыжку.
— Эй! — охнул Эшер и открыл глаза. Было темно и холодно. — Где Гар?
— Все еще там, — ответила Дафна. На ней была черная шерстяная кофта, застегнутая на все пуговицы; в одной руке Дафна держала корзину, накрытую куском холста. — Проголодался? Я принесла поесть.
Он вскочил на ноги.
— Который час?
— Почти половина седьмого. — Она поставила корзинку на пол и сняла холст. Воздух наполнился ароматом горячего ячменного хлеба. Эшер жадно потянул носом.
Вынимая содержимое из корзинки, Дафна сообщила:
— На площади еще полно народу. Они не уйдут, пока каждый не дотронется до нового короля. А он не может позволить себе уйти, хотя к этому моменту уже должен был лишиться сил. По всему городу люди славят его имя. Раньше чего-то боялись, но сейчас это прошло.
Он протянул руку и принял предложенную пищу, завернутую в салфетку.
— Как ты узнала, что я здесь?
Дафна лукаво улыбнулась.
— А где же тебе быть, ожидая его, как не поблизости?
Эшер ничего не ответил, потому что набил полный рот и не мог говорить. Ячменный хлеб был пропитан маслом; он мычал от удовольствия, пожирая его. Дафна улыбалась, радуясь, что ему нравится, и протягивала куски жареного цыпленка. Масло текло по подбородку и капало в рукава, но он не обращал внимания. В голове засела только одна мысль: она позаботилась о нем и принесла поесть.
Наконец девушка спросила:
— Если можешь, скажи, как там мастер Дурм? Только правду.
— Пока живой, — ответил Эшер, протягивая руку к хорошо прожаренной куриной ножке. — А ты где стояла на площади? Слышала, как Холз произнес речь и провозгласил Гара королем?
— Речь была замечательная. Многие плакали.
Облизывая масло и куриный жир с пальцев, он поинтересовался:
— А ты?
— Тебе нужно побольше слез? — спросила она, наклоняясь к корзине. — Их и так слишком много.
Эшер протянул ей салфетку, и Дафна вновь положила на нее еду. Ну что с ней делать! Если и пустит слезу, ни за что не признается. Означает, ли это, что она никогда не будет принадлежать ему? Все будет носить в себе и ничем не поделится? Такое вполне возможно. Его охватило отчаяние. Его переполняли желания и мечты. Но мечты растворялись, как туман в лучах утреннего солнца. Какая же она на самом деле?
— Что не так? — спросила Дафна, пристально глядя ему в лицо. Эшер покачал головой.
— Все хорошо. Просто замечательно. — И снова набил рот восхитительным горячим хлебом, чтобы ничего не говорить. Чтобы не ляпнуть ничего такого, что нельзя будет взять потом назад, о чем придется пожалеть.
— Теперь все переменится, — сказала Дафна, роясь в корзинке. — Ты об этом думал?
Думал каждую секунду. И бодрствуя. И во сне. С того момента, как побывал в Гнезде Салберта.
— Думал немного.
— Теперь у него не будет времени для управления олками. Заклинание погоды поглотит его целиком, пожрет заживо, как пожирало других до него. — Она выпрямилась. — Думаю, он попросит тебя взять это дело на себя. Правитель олков Эшер. Эшер из Дораны, а не из Рестхарвена.
Эти слова, как гарпун, вонзились ему между ребер.
— Ты говоришь, как мой приятель Мэтт, — грубо бросил он. — И я отвечу тебе так, как ответил бы ему. Дорана — мой дом на сегодня, не навсегда.
— Отлично. Но если уж «на сегодня», то что ты намерен делать? — потребовала она ответа. — Если король попросит тебя принять обязанности Правителя олков, что ты ответишь?
Он швырнул испачканную маслом салфетку и куриную кость в корзинку.
— А ты как думаешь? Отвечу, как всегда, когда он просит. Соглашусь.
Дафна коснулась его руки и улыбнулась. По телу прошла дрожь, в небе будто сверкнула молния.
— Не надо так злиться. Это еще не самый худший способ занять свое время.
— Хуже не бывает, — пробормотал он, подавив желание схватить ее пальцы и держать их до скончания времен. — Потому что тогда мне придется работать рука об руку с этим чучелом, Дарраном, а мы с ним с первого дня знакомства мечтаем убить друг друга. А если мечтаем, то когда-нибудь…
Она рассмеялась.
— Бедняга. Мне кажется, тебе нужен помощник. Чтобы уберечь тебя от него… или его от тебя.
— Само собой, помощник необходим. — Он потянулся к корзинке, взял еще хлеба, уже чуть теплого, и жадно впился зубами в краюшку. — Необходим с того времени, как Гар занялся магией и свалил на меня все дела.
— А я не сгожусь?
Эшер подавился куском и долго откашливался, а она колотила его по спине кулачками. Вытаращив глаза и тяжело дыша, он уставился на нее.
— Ты хочешь стать моей помощницей?! Очень смешно, Даф!
Она взглянула на него холодно и с вызовом:
— Я не шучу.
Он пристально посмотрел на нее и понял — не шутит.
— А как же твой книжный магазин?
Дафна пожала плечами.
— А что тут сложного? Найму кого-нибудь в качестве продавца. Я слишком долго торговала сама. Возможно, пора заняться чем-то другим.
Эшер вытер руки о штаны, не заботясь о том, что на них останутся жирные пятна. Если бы у Дафны вдруг появились копыта и хвост, он бы так не удивился. Дафна — помощница Правителя олков? Его помощница? С ума сойти. Да она сбежит в свою лавку уже через неделю. Все эти заморочки с гильдиями… У нее не хватит терпения. В первый же день укусит кого-нибудь за нос…
— Я умею управляться с людьми не хуже, чем с книгами, — сообщила Дафна, прочитав его мысли. Пропади ты пропадом. — Ты не единственный, кто имеет дело с гильдиями. У меня есть опыт общения с болтунами и растяпами, которые не могут управиться сами с собой. И еще я прекрасный регистратор, и об этом хорошо знают в городе. Не хочу показаться нескромной, но это так. Я могу быть полезной тебе во всех отношениях.
Она говорила серьезно. Она действительно хотела стать его помощницей.
— Платят нам не так уж много, — предупредил он. — Рабочий день может растянуться за полночь, мы постоянно ссоримся и пререкаемся, и как бы ты ни старался, никогда всем не угодишь. И никому нет дела до того, что у тебя может быть личная жизнь; к тебе приходят с вопросами в любое время дня и ночи, ожидая, что ты решишь их, просто щелкнув пальцами. А если не хочешь или не можешь, то надувают губы, жалуются и грозят, что найдут на тебя управу.
Дафна рассмеялась:
— Думаешь, я об этом не догадывалась? После того, как целый год слушала твое нытье за кружкой эля в «Гусе»? Какой ты наивный. Будто я не представляю, что у тебя за работа.
— И ты все равно хочешь ею заняться?
Она кивнула, и он всплеснул руками.
— Ты сумасшедшая.
— Если не хочешь, чтобы я тебе помогала, так и скажи. Только не думай, что я шутила.
— Что скажет Мэтт?
— А при чем тут Мэтт?
Он поморщился.
— Мне кажется, ты с ним практически все обсуждаешь. Такое ощущение, что стоит мне повернуться, и я увижу вас, шепчущихся о чем-то в углу. Думаю, и в этом случае без него не обошлось.
— На этот раз Мэтт ни при чем. Дело касается только тебя и меня, и, как ни крути, ты ведь не против, чтобы я стала твоей помощницей. Или против?
Против ли он? Видит Барла, он хотел бы, чтобы она была рядом каждый день, и желание это доходило до душевной боли. Работать с ней… видеть ежедневно… слышать ее голос, ощущать запах ее волос, смотреть, как она идет через комнату, рассекая воздух, словно булатный клинок… И у него будет возможность узнать тайны ее сердца. Осторожно извлечь их и бережно сохранить в ладонях.
— Что? — спросила она, когда Эшер закашлялся, стараясь скрыть неодолимое желание согласиться с ней. — Что случилось? С тобой все в порядке?
— Все нормально, — ответил он, стуча в грудь кулаком. Улыбнулся. Каждый день… Каждый день… — Подавился. Наверное, крошка попала.
Она засмеялась и дала ему подзатыльник.
— Неблагодарный осел! Я тебя в последний раз… — Дафна вдруг осеклась, улыбка сошла с губ. Внезапно став серьезной, девушка низко поклонилась. — Ваше величество…
Эшер повернулся. Гар. Усталый, измотанный, не похожий на себя…
— Господин, — вымолвил Эшер, вставая и кланяясь.
— Ты ждал, — произнес Гар.
— Само собой, — ответил Эшер. — С вами все в порядке?
Гар вскинул брови:
— А должно быть в порядке?
Дафна нерешительно сделала шаг вперед.
— Ваше величество, если позволите… если разрешите… мне так жаль. Все так любили вашу семью… и такое несчастье. Уверена, вы станете замечательным королем, то есть… я просто хотела…
Эшер впервые увидел, что и Дафна, оказывается, способна лишиться дара речи. Гар шагнул ей навстречу, поцеловал в щеку.
— Знаю. Спасибо, Дафна. Теперь ступай домой. Уже поздно, а для Эшера у меня еще есть работа.
Она снова поклонилась, потом подхватила корзинку.
— Да, ваше величество. Благодарю вас, ваше величество. Эшер, мы еще поговорим?
— Поговорим, — ответил он. — Очень скоро.
Они молча проводили ее глазами.
— А знаешь, что самое страшное во всем этом? — не оборачиваясь, спросил Гар.
Эшер скрестил руки на груди:
— Не знаю.
— Всем жалко. Всем больно. И за меня, и за себя. Знаешь, я так плакал ночью, что рубашка промокла насквозь. Все сочувствуют, говорят, что у меня была прекрасная семья, все хотят меня утешить, но на самом деле хотят другого — чтобы я утешил их. — Гар негромко рассмеялся. Баллодэр высунул голову из стойла и заржал. Подойдя к жеребцу, Гар погладил его и ласково потрепал за уши. — Вот я и утешаю. Я обнимал их, хотя Дарран наверняка меня за это не похвалит; я позволял им плакать у меня на груди и слушал, как им больно из-за того, что моя семья погибла. А потом я целовал их, отпускал с миром и обещал, что беды не случится ни с ними, ни с их детьми, потому что теперь я — король. И они улыбались, так как именно это и хотели услышать, и уходили к своим семьям, а их место занимали все новые и