це власти.
Почти ничем.
Потому что, как ни прискорбно было это признавать, мерзавец не совершал преступлений, не говоря уже о государственной измене. А Уиллеру требовалось уличить его в гнусном предательстве и предоставить неопровержимые доказательства, чтобы даже пресловутая дружба с королем не могла спасти злодея. Только так можно отвести угрозу от его величества.
Поймать мерзавца за руку на месте преступления оказалось куда труднее, чем предполагал Уиллер. Эшер был скользким, как угорь, и никого близко к себе не подпускал. Уиллер уже начал сомневаться, правильно ли он поступил, предложив врагу дружбу и сотрудничество. Может, стоило действовать через эту глупышку, торговку книгами? Наверняка дуреха была бы польщена вниманием, которое оказывает ей симпатичный и влиятельный молодой мужчина.
Одно Уиллер знал наверняка: если в ближайшее время он не получит сведений, которые решат судьбу Эшера, то Джарралт обратится за помощью к кому-нибудь другому. И кто-то другой станет причиной крушения злодея. Кому-то другому достанется вся слава.
Он не переживет этого.
Искоса наблюдая за вошедшим Эшером, Уиллер отметил, что тот выглядит изможденным и больным. И куда только подевались его высокомерие и энергичность? Двигался он очень осторожно, словно боялся, что голова вот-вот свалится с плеч. Казалось, что все члены его — как вместе взятые, так и по отдельности — терзает боль. Сердце учащенно забилось. Судя по всему, напился до помрачения. И в таком виде явился в кабинет, чтобы принимать жизненно важные решения, от которых зависят судьбы сотен людей.
Великолепно.
— Милостивая Барла! — воскликнул он озабоченно. — Эшер, ты не заболел? У тебя лицо… ну просто зеленое!
Едва взглянув на Уиллера, Эшер медленно и осторожно опустился в ближайшее кресло. Он был мрачен, как туча.
— Когда Дарран снова собирает рыночный комитет?
— Завтра.
— Тогда позаботься, чтобы к концу дня у меня была копия отчета о торговле за последний месяц.
Уиллер постарался скрыть недовольство.
— Конечно.
— Ты видел Дафну?
— Кажется, утром отправилась на собрание в Гильдию Акушерок. Прости, я думал, ты в курсе.
По лицу Эшера было видно, что соображает он с трудом.
— В Гильдию Повитух… Ага. Ну, да. Правильно. Конечно, в курсе.
Лжец. Уиллер уронил карандаш на пол и нырнул под стол, чтобы Эшер не мог прочитать его мысли по выражению лица. Выбравшись из-под стола и усевшись, он спросил:
— Чем еще могу помочь? Может быть, заняться подготовкой к предстоящим слушаниям?
— Не надо.
Уиллер смотрел, как мерзавец массирует веки кончиками пальцев, и до боли в суставах сжимал кулаки, спрятав руки под стол. Грубиян, подлец, невежда…
На лестнице послышались быстрые шаги — кто-то спешил в кабинет. Дверь отворилась, в ней появился запыхавшийся и румяный мальчишка-посыльный. Он поклонился.
— Мастер Эшер, господин, его величество приветствует вас и просит спуститься на конюшенный двор. Он сказал, чтобы вы оделись для прогулки верхом.
— Для прогулки? — недовольно спросил Эшер, опуская руки. — Сейчас?
Посыльный искоса бросил взгляд на Уиллера.
— Да, господин.
Эшер выругался про себя.
— Тоби, сходи к нему и скажи, что я не могу. Скажи ему… — Он помолчал. — Проклятие. Скажи, что я иду.
— Хорошо, господин. — Озадаченный мальчишка еще раз поклонился и убежал.
Уиллер придал лицу заботливое выражение.
— Я сообщу госпоже Дафне, что тебя позвал король. Как только она вернется. И Даррану тоже. Думаю, им придется отложить назначенные встречи?
— Отложить? — переспросил Эшер, с трудом поднимаясь с кресла. — Думаю, они сами могли бы… — Он оборвал себя на полуслове и с явным неудовольствием посмотрел на Уиллера. — Ладно. Так и сделай, — бросил он и вышел из кабинета.
Уиллер дождался, пока на лестнице затихли удаляющиеся шаги, и разразился неудержимым беззвучным смехом. Ответить отказом на зов короля! Есть ли предел высокомерию этого человека? Как ему на руку неосторожные слова негодяя. Тем более в присутствии свидетеля! Мальчишка быстро разболтает о разговоре с Эшером всем и каждому. К вечеру о нем будут знать и в Башне, и во дворце.
Джарралт, безусловно, ужаснется.
Яростно ругаясь, Эшер сбросил дорогие одежды и облачился в кожаные штаны, сапоги и поношенную рубашку. Спуститься на конюшенный двор! Как будто у него есть время для прогулок! Как будто он прекрасно себя чувствует! Да у него все тело кричит от боли после… после…
Эшер даже вспоминать об этом не хотел. Всего за час до рассвета он очнулся на полу Погодной Палаты, окоченевший от холода, с лицом, стянутым коркой высохшей крови, в разорванной рубахе. Очнулся и плакал, как ребенок, как сопливая девчонка от испуга, замешательства и ужаса.
А теперь Гар желает об этом поговорить.
Но у него такого желания нет. О чем здесь говорить? Никто не должен знать, что случилось прошлой ночью. И они никогда не должны заговаривать об этом, даже оставшись наедине. И он скажет об этом Гару, как только они отъедут подальше от Башни.
И пусть на этом все закончится.
Лошади были уже оседланы и ждали во дворе. Мэтт, державший их под уздцы, болтал с Гаром. При виде Эшера брови его поползли вверх, губы сложились дудочкой. Мэтт беззвучно присвистнул.
— Видел я дохлых кошек, которые выглядели получше. Что случилось?
Гар поспешил опередить Эшера с ответом:
— Эшер еще раз доказал, что он — мой самый усердный и верный слуга. — Несмотря на внешнее спокойствие, Эшер заметил, что король сильно нервничает.
— Такой уж он человек, наш Эшер, — согласился Мэтт, передавая Гару поводья Баллодэра. — Безоглядно предан. Ну а теперь прогуляйтесь, ваше величество, но будьте внимательны — что-то ваш конь резвился нынче утром.
В подтверждение его слов Баллодэр выгнул шею и забил копытом, а когда Гар уселся в седло, игриво запрыгал по двору. Пока король натягивал поводья и пытался унять строптивца, Мэтт повернулся к Эшеру.
— Выглядишь ты просто ужасно, — сообщил он, потуже затягивая подпругу на седле.
Эшер кое-как взобрался на терпеливо стоявшего Сигнета и благодарно кивнул Мэтту, который заботливо вдел в стремя носок его сапога.
— Слишком много работы и слишком мало свежего воздуха.
— Ты готов? — крикнул Гар, наконец справившись с Баллодэром.
Мэтт отступил на шаг и пристально посмотрел на Эшера.
— Зайди ко мне после прогулки. Надо поговорить.
— Нет у меня сейчас времени на разговоры. Целые дни провожу с этими треклятыми предводителями гильдий, вздохнуть некогда, — ответил Эшер и пришпорил коня. Потом обернулся и улыбнулся Мэтту.
— Спасибо, дружище.
И выехал за Гаром со двора.
В полном молчании, стремя в стремя, они рысью проехали несколько миль по пустынной дороге, ведущей к Черному лесу. На развилке, от которой уходила тропа к Пустоши, Гар свернул и погнал Баллодэра дальше. Эшер привстал на стременах и поскакал следом; длинная серебристая грива Сигнета развевалась на ветру и щекотала лицо. Они неслись под чистым голубым небом, рассекая холодный прозрачный воздух, пока не заехали в самое сердце Пустоши. Со всех сторон их окружала пустая каменистая равнина, и Гар, наконец, отпустил поводья, перевел Баллодэра сначала на рысь, затем на шаг и через минуту остановился. Эшер осадил Сигнета в нескольких шагах, сохраняя дистанцию; он сильно вспотел и тяжело дышал.
С минуту длилось неловкое молчание; когда оно стало невыносимым, Гар заговорил:
— Мы не можем делать вид, что ничего не случилось.
Эшер вытер слезы, выступившие от быстрой скачки.
— Я могу.
— Нет, — холодно и отстраненно молвил Гар, устремив взгляд куда-то вдаль. — Не можешь. Потому что у нас возникла проблема.
— Да что ты? — Эшер невесело рассмеялся.
Пальцы Гара, державшие поводья, сжались в кулак.
— Если ты намерен и дальше строить из себя шута, то я стащу тебя с коня и размозжу голову об эти проклятые камни.
Эшер смерил его взглядом.
— Попробуй.
Гар от злости пришпорил беднягу Баллодэра, и тот закружился на месте, топча копытами пыль и мелкие камни. Обидевшись на грубое обращение, жеребец коротко заржал.
— Не надо, Эшер. Это нам не поможет.
Эшер обвел взглядом горизонт.
— Ты прав. Нам поможет только одно. Я должен уехать.
Баллодэр нетерпеливо ударил копытом землю, предлагая хозяину скакать дальше. Гар снова натянул поводья.
— Ты этого не сделаешь.
— Почему? — удивился Эшер. — Сделаю. Я…
— Эшер, я лишился магии.
Где-то вдали тревожно прокричала птица. Сигнет фыркнул и взмахнул хвостом. Эшер откашлялся.
— Не понимаю, о чем ты.
Глаза Гара были полны отчаяния.
— Понимаешь. Оба мы понимаем. Гар-калека вернулся.
— Это невозможно. — Ужасное предчувствие охватило Эшера; он вздрогнул, словно над головой захлопала черными крыльями зловещая птица. И попытался разогнать страх словами.
— Послушай, ты просто вымотался. Воображаешь всякое.
— Воображаю?! — закричал Гар. — Как ты смеешь так говорить? После всего, что я пережил? Двадцать четыре года абсолютной внутренней пустоты и всего несколько недель обладания магией! Думаешь, я успел позабыть ощущение той пустоты? Я пуст, Эшер. Лишен всякой силы и даже воспоминания о ней. В то время как ты… ты…
Эшер невольно содрогнулся — столько боли было в глазах короля. Натянув поводья и сжав коленями бока Сигнета, он заставил его отступить на два шага.
— Молчи. Не говори ничего.
Но Гар был неумолим.
— Я должен сказать. А ты должен выслушать.
— Нет. Не могу… и ты не имеешь права просить меня… не можешь рассчитывать, что я…
— Могу, Эшер. Если рассуждать по совести, я не имею права долее оставаться королем, но я сын своего отца. Его преемник. Последний представитель Дома Торвигов, которые на протяжении почти четырехсот лет заботились об этом королевстве. Я знаю, что такое долг, и я свой долг исполню. Любой ценой, невзирая на последствия.