Нет, они не держались за руки. Но пальцы их соприкасались, пока они на цыпочках пробирались к комнатке, где хранилась сбруя, и она заглядывала ему в глаза, и видно было, что сердце ее принадлежит ему. А он улыбался, и таким счастливым Мэтт никогда его не видел.
Она подождала снаружи, а он проскользнул в каморку и через секунду вышел, держа в руках седло, потник и уздечку Сигнета. Конь уже заслышал шаги хозяина и высунул голову из стойла, прядал ушами и приветственно шевелил ноздрями. Эшер оседлал жеребца, а она наблюдала, прислонившись к двери, и тихонько хихикала. Дафна? В это невозможно было поверить. Когда Эшер закончил, она отворила двери и отошла в сторонку, пропуская его и коня во двор.
— Будь осторожен, — попросила она, стараясь говорить тише. — Королевству нужен целый и невредимый Правитель олков. — Она сжала его руку. Было в этом жесте что-то собственническое. Она улыбалась, палице были написаны просьба, тревога и рвущая сердце привязанность. — И мне он нужен живым и здоровым.
Рука Эшера скользнула по ее спине, талии, опустилась даже ниже, и он привлек ее к себе с удовлетворенным мычанием.
— Не волнуйся. Мы с Сигнетом всю неделю выезжали на утренние прогулки, и ничего не случалось. Они помогают мне прийти в себя, и я не собираюсь от них отказываться. — Он пощекотал ей под подбородком. — Даже ради тебя.
Их поцелуй был долгим и страстным. Мэтт в отчаянии наблюдал за ними. Он был ошеломлен. Что творят эти безумцы? Когда, наконец, Эшер выпустил Дафну, она сделала шаг назад, причем неуверенно держалась на ногах, а лицо Эшера пылало от возбуждения.
— А теперь отойди от меня, женщина, — велел он, перебрасывая повод через голову Сигнета, — потому что сейчас я умчусь отсюда подобно ветру. Увидимся в Башне ровно в девять.
— Конечно, — ответила она. — Сегодня тебя опять ждет Тивит.
— Плевать мне на Тивита и его несчастные принципы, — бросил Эшер. Он вскочил в седло и сверху посмотрел на нее. — Я люблю тебя.
— И я тебя. Теперь езжай, если собрался. Мэтт со своими парнями спустится с минуты на минуту.
Она проводила его взглядом, потом развернулась и прошла под аркой главных ворот. Ее лицо снова стало серьезным и замкнутым. Мэтт набрал в грудь воздуха и вышел из тени.
— Дафна.
От неожиданности она остановилась и уставилась на него.
— Мэтт… Рано поднялся. И не заметишь тебя. Надо быть поосторожнее, друг мой. А то какого-нибудь беднягу хватит удар.
Подойдя вплотную, он взял ее за предплечье мозолистыми пальцами.
— Ты с ума сошла, Дафна? У тебя помутился разум? Ты его соблазняешь?
Рывком она высвободила руку и зло посмотрела на Мэтта.
— Мы с ним женаты. Когда ты так ведешь себя с мужем, это не распутство.
— Вы женаты… — как эхо повторил Мэтт. Словно не узнавая ее, он потрясенно смотрел на Дафну и не мог подобрать слов. — Дафна…
Верхняя дверь, ведущая в комнаты отдыха работников, распахнулась, и по лестнице затопали парни.
— Не здесь, — хмуро бросила она и пошла в кабинет.
Он зашагал следом и плотно прикрыл за ними дверь.
— Вы поженились. — От потрясения и отчаяния он говорил шепотом. — Вейра знает?
— Еще нет.
— Зачем, Дафна? — спросил он. — Зачем ты это сделала?
— Потому что должна была это сделать. Потому что хочу привязать его к себе душой и телом. Он что-то утаивает, Мэтт. Что-то важное. И я должна узнать, что именно.
Он рухнул в ветхое кресло и потер лицо ладонями.
— Ты сумасшедшая. Ты сказала Эшеру, что любишь его. Я слышал.
Ее щеки стали пунцовыми.
— Это был личный разговор.
— Дафна! Любовь тебя не спасет, когда он узнает, что ты использовала его! — Отчаяние и гнев захлестнули Мэтта, он вскочил и принялся расхаживать по кабинету. Снаружи было слышно, как в стойлах всхрапывают и перетаптываются лошади, требуя завтрак. Парни смеялись, шутили, гравий хрустел под их башмаками, пока они с корзинами бегали из кладовой в конюшню и обратно. — Когда вы поженились?
Она пристально смотрела на него — подбородок решительно выпячен, руки неуступчиво сложены на груди.
— Прошлой ночью.
— Кто был свидетелем? Холз?
Она заколебалась на секунду, потом ответила:
— Никто.
— Никто? — недоуменно переспросил он. — Хочешь сказать, вы просто обменялись клятвами? Без служителей Барлы? Кому в голову пришла эта безумная идея?
Щеки ее запылали еще жарче.
— Мне.
Ему хотелось вопить, топать ногами. Швырять кружки о стены, чтобы они разбивались на мелкие кусочки.
— Ну, конечно. Дафна, ты дура! Если жрец не присутствовал, то вы не женаты, а значит, это блуд, и если кто-нибудь узнает…
— Не узнает, если ты не расскажешь, — парировала она. — Переведи дух, Мэтт. Дело сделано, и ничего не исправить. Я права. Что бы он ни скрывал, прошлой ночью он почти решился поведать мне свою тайну.
— До или после того, как ты соблазнила его? — горько спросил он.
И тут же Дафна отвесила ему пощечину — такую сильную, что из глаз Мэтта посыпались искры.
— Не смей.
Щека горела, но он не замечал боли.
— Ты говорила, что я твой компас, но какой прок от компаса, если его указаниям не следуют? С тех самых пор, как он появился здесь, я твердил, что надо ему все рассказать.
— И мы расскажем!
— Но будет поздно! После этого, после того, что ты сделала, он просто плюнет на тебя и уйдет, когда узнает правду!
— Нет, не уйдет.
— Уйдет! Уйдет, и Пророчество не свершится, и все наши усилия пойдут прахом.
Теперь уже на ее лице читался страх — он вытеснял слепой гнев.
— Ты ошибаешься. Он знает, что такое долг, Мэтт. И жертва. Если он уйдет, то не станет Невинным магом.
— Может, он и Невинный маг, но он еще и мужчина, Дафна! Он прежде всего мужчина, и если ты думаешь, что мужчина способен простить подобное предательство, то соблазни хоть сотню Эшеров, и все равно останешься неразумной девчонкой!
На этот раз он был готов и перехватил ее запястье до того, как получить удар.
— Отпусти, — зловеще прошептала она.
— Дафна…
— Нет! — Глаза ее сверкнули. — Довольно, Мэтт. Ты мне больше не нужен. Я скажу Вейре, что ты отходишь от дел. Надеюсь, ты не станешь распускать язык? Ты понял, что я не пожалею ничего, служа Пророчеству?
— Понял, — выдохнул он. — Даже себя не пожалеешь.
Дверь в кабинет распахнулась, и вошел Эшер, на ходу что-то объясняя кому-то.
— Ты здесь, Мэтт? На ограду на Кривом Выгоне свалилось дерево, и все трехлетки разбежались. Потому я решил вернуться и предупредить тебя, чтобы… — Он замолчал, и дружеское выражение лица сменилось настороженностью. — Что происходит? Дафна?
Она не успела ответить. Мэтт резко повернулся к Эшеру.
— А ты? Ты такой же сумасшедший, как она? Ты — Правитель олков! Разве не знаешь, какой скандал разразится, если станет известно, что ты со своей помощницей живешь в грехе, не заключив брака? Тебя даже король не сможет спасти!
Не веря своим ушам, Эшер уставился на Дафну.
— Ты ему рассказала?
— Он нас видел.
— Нет, не видел, — возразил Эшер и захлопнул дверь. — Ничего он не видел. И ничего не знает. И если хочет сохранить кости целыми, то немедленно тебя отпустит.
Мэтт выпустил запястье Дафны; на ее коже остались белые следы от его пальцев.
— Скажи ему, что совершила ошибку, Дафна. Пожалуйста. Скажи ему все.
— Что все? — спросил Эшер. Выражение его лица было пугающим. — О чем он, Даф?
Она шагнула вперед, встав между ними.
— Ни о чем. Ничего не случилось. Не имеет значения. Мы просто разговаривали.
Эшер ей не верил. Он мягко отстранил Дафну и подошел к Мэтту. Тот заставил себя смотреть прямо в пронзительные глаза друга.
— Я спрашивал, любишь ли ты Дафну, — произнес Эшер. — Ты ответил, что нет. Сдается мне, ты солгал, Мэтт.
Мэтт повернулся к Дафне.
— Во имя Барлы, Дафна…
— Прости, Мэтт, — ответила она и взяла Эшера под руку. Смотрела она безжалостно. — Я хотела бы последовать твоему совету, но люблю Эшера. А не тебя.
— Дафна!
— Послушай, Мэтт. — Глаза и голос Эшера немного смягчились. — Есть хороший выход. Ты уволен.
Мэтт выпучил глаза и с глупым видом уставился на Эшера.
— Я… что?
— Уволен, — повторил Эшер. — Уходи. Ты освобожден от обязанностей. Я назначу тебя на конский завод его величества в Глубокие лощины. А сюда переведу Ганфельа из дворцовых конюшен. Он любит лошадей и присмотрит за ними, пока я окончательно не подберу замену.
Мэтт покачал головой.
— Ты не можешь…
— Могу, — возразил Эшер. — Должен. Вопрос решен.
Мэтт все еще не мог поверить.
— Но… но…
— Вопрос решен.
На лице Эшера не было и следа хоть какого-то дружеского чувства. Никакой досады или сочувствия. Мэтт вообще сомневался, что знаком с этим человеком.
— Я думал, что мы были друзьями.
Эшер улыбнулся. Подошел совсем близко и тихо сказал:
— Мы друзья. Именно поэтому ты уходишь отсюда на своих ногах. — Улыбка исчезла. — Ты в гневе поднял на нее руку, Мэтт. Во всем королевстве не найдется второго человека, который после этого смог бы уйти самостоятельно. — Он снова отступил. — Теперь почему бы тебе не заняться трехлетками? После этого доложишь Даррану. Он поможет тебе утрясти всякие мелочи и напишет рекомендательное письмо на конский завод.
Мэтт посмотрел на Дафну.
— Ты так и будешь стоять и позволишь ему…
— Извини, Маттиас, — ответила она. Дафна никогда не называла его Маттиасом. — Думаю, что это наилучший выход.
Ее предательство ранило его сильнее, чем гнев Эшера. Он уже хотел раскрыть рот и выложить всю правду, и будь проклята Наследница Джервала. Но не смог. Он произнес священную клятву повиноваться ей… И он ее сдержит — любой ценой.
— А что, если я не подчинюсь? — прошептал он. — Я могу не подчиниться.
Эшер пожал плечами.
— Ты проиграешь. Я не за властью явился в этот треклятый город, Мэтт, но, похоже, все-таки получил ее. Обычно я не пользуюсь ею по пустякам, но на сей раз сделаю исключение. Дафна права, даже если тебе это не нравится. А в Лощинах ты прекрасно устроишься. Может, не на такой высокой ступеньке, как здесь, но ты еще молодой. Быстро продвинешься.