Вода в ванне начала остывать. Принц встал, отряхнулся, обернул тело полотенцем и вышел в спальню, где Дарран уже хлопотал возле небольшого столика, накрывая к завтраку. Странно. Последние полгода этот столик здесь не появлялся, подумал Гар.
— Надеюсь, вы не будете возражать, господин, — сказал Дарран, протирая серебряные ложки льняной салфеткой. — Я подумал, что если вы будете кушать здесь, то мне придется убирать меньше комнат. — Он виновато посмотрел на Гара. — Не то чтобы мне тяжело, господин. Вовсе нет! Но…
— Правильно, — одобрил Гар. — Ты принял разумное решение, Дарран. Если есть средства облегчить жизнь, надо их реализовать. И не забывай приносить прибор для себя. Мы же вместе, старый друг.
Впалые щеки Даррана порозовели.
— Я… Я думаю, омлет удался на славу, господин. С ветчиной и спаржей. Немножко сыру. Сейчас все будет подано, господин.
Гар вздохнул. Дарран так старался, тратил столько сил, а он вел совершенно бестолковую жизнь. Не по своей вине старик был обречен на роль домохозяина при опальном принце, и это после стольких лет безупречного служения короне. Конечно, Дарран заслуживал гораздо большего, чем эта унизительная роль.
У него защипало глаза, и он улыбнулся, чтобы скрыть от Даррана свои переживания.
— Замечательно. Спасибо. — Внезапно он помрачнел. — Хотел бы я, чтобы Эшера кормили так же.
Дарран не ответил, и Гар посмотрел на него.
— Что?
— О, господин, — ответил Дарран дрожащим шепотом и со страдальческим выражением на лице. — Даже не знаю, как вам сказать…
— Что сказать?
— Про Эшера.
Сердце Гара учащенно забилось.
— Просто скажи и все, во имя Барлы!
Дарран скручивал пальцами льняную салфетку, словно это была шея цыпленка.
— Вчера вечером я ходил посмотреть на него.
— На Эшера?
— Да.
У Гара замерло дыхание.
— Зачем?
Дарран осторожно расправил салфетку и положил ее на стол.
— Я… беспокоился. Подумал, что и вам хотелось бы узнать, как он.
Гару не хотелось расспрашивать Даррана об Эшере. Но пришлось.
— У него все в порядке?
Дарран сокрушенно покачал головой.
— Вовсе нет. Он сидит в клетке на площади. Выставлен на всеобщее обозрение, как дикий зверь. Джарралт… король… истязал его.
— Король — жестокий и злобный человек.
— Да, господин, — прошептал Дарран. — Боюсь, что вы правы.
Из одежды на Гаре было одно полотенце. Он подошел к окну, отдернул штору и посмотрел в сад, где больше не раздавались веселые голоса работников.
— Ты смог с ним поговорить?
— Очень недолго, господин. Он просил меня передать вам несколько слов.
Несколько слов. Солнце било в глаза, в мозг впились иглы боли.
— Не надо, Дарран. Представляю, что он мог сказать.
— Не представляете, господин. — Голос Даррана звучал совсем близко. — Он просил передать, что прощает вас. Он понимает, что интересы королевства превыше всего, и, отрекаясь от него, вы делаете шаг, необходимый для мира и безопасности Лура. Он просит вас не винить себя в его смерти.
Гар долго молчал.
— Понятно. — Он отвернулся от окна и посмотрел в бледное, морщинистое лицо старика. — Как это похоже на Эшера. Он не кривил душой?
Дарран покачал головой.
— Нет, господин, — уверенно ответил он. — Каждое слово, сказанное им, было правдой.
Что ж, если Дарран верит Эшеру, то и ему приходится поверить.
— Как он себя чувствует?
— Он совсем упал духом, — неохотно признал Дарран. — Этого и следовало ожидать. Думаю, ему страшно, хоть он и не признается. Но он любит вас, господин. Я ошибался, когда думал иначе.
Небывалое признание для Даррана. Гар кивнул, снова отвернулся к окну, не желая показывать лица.
Он прощает тебя.
Что это меняет? А если меняет, то к худшему или к лучшему? Гар не мог ответить на эти вопросы. И, наверное, никогда не сможет.
— Вам надо одеться, господин, — напомнил Дарран. — А я пока принесу омлет.
Но когда через десять минут Дарран вернулся в спальню Гара, подноса при нем не было, зато в комнату вошел Уиллер. Он был в небесно-голубом сюртуке, украшенный, где только можно, гербом Дома Джарралтов. Мерзавец вел себя так, словно весь мир принадлежит ему.
— Простите, господин, — беспомощно оправдывался Дарран. — Он настаивал на визите.
Гар посмотрел на своего бывшего чиновника.
— Чего ты хочешь? Ты знаешь, что тебе здесь не рады, Уиллер.
Тот злорадно улыбнулся.
— Напротив, Гар. Как эмиссару короля, мне рады везде. Его величество послал сказать: отдай Погодный Глаз, а также книги и бумаги, которые ты незаконно забрал из библиотеки Дурма. — Уиллер торжественно извлек запечатанное письмо и протянул его Гару.
Принц был вынужден сделать шаг навстречу негодяю и принять послание. Он распечатал его, прочел и нахмурился.
— Это от Конройда?
— Да, от короля. И не забывай именовать его так, со всем надлежащим уважением.
Не обращая внимания на наглый тон Уиллера, Гар с мрачным видом перечитывал послание. Оно было подписано просто — «Конройд Первый», а содержание отражало нрав короля и новый характер отношений.
«Цитирую твои же слова: — Я отказываюсь подчиняться, а страдают другие. Немедленно выполни требование моего эмиссара».
Послание, бесспорно, было написано рукой Конройда. И все же… все же…
— Так что? — вопросил Уиллер, пыжась от гордости и собственной важности. — Должен ли я сообщать его величеству, что меня заставили ждать? Сейчас же неси Глаз!
— Не обращай внимания, Дарран, — спокойно сказал Гар секретарю. — Это просто шавка, лающая из подворотни дома своего хозяина.
— Слушаюсь, господин, — ответил Дарран. Он дрожал от негодования, глядя на Уиллера.
Погодный Глаз был надежно спрятан прямо в спальне Гара. Он хотел отнести сферу в кабинет Дурма, но потом передумал и решил оставить на тот случай, если магия Эшера ослабеет или вовсе покинет его, и им придется искать какой-то выход. Кроме того, Гар надеялся вернуть свой магический дар, и тогда ему, как Заклинателю Погоды, Глаз очень бы пригодился.
Но теперь она стала не нужна. Гар извлек дар Барлы из тайника, расположенного на дне ящика для одеял, и протянул его Уиллеру.
— Книги и бумаги Дурма придется собрать и уложить в ящики. Мне потребуется время, чтобы приготовить их к отправке.
Уиллер осторожно принял волшебный шар, словно он был живой и мог укусить.
— Один час. Слуги Дома Джарралтов придут, чтобы забрать их. Советую: не заставляй их ждать.
Гар натянуто улыбнулся.
— Когда будешь передавать королю Конройду Погодный Глаз, не забудь сказать: зря он держит Эшера в клетке. Недоброжелатели скажут, что подобная жестокость может задать тон всему правлению нового короля.
— Ты — единственный его подданный, который может так сказать, — парировал Уиллер. — Разве Дарран не рассказал? На площади полно народу — все пришли посмотреть на изменника из Рестхарвена, выразить ему презрение и кинуть в него камень или отбросы со своего стола.
Долгие годы придворной жизни научили Гара скрывать свои чувства, но сейчас ему нестерпимо захотелось выпустить их на волю.
— И ты, конечно, не утерпел и присоединился к ним? Еще бы, ты так гордишься своим подвигом.
Уиллер вспыхнул, двойной подбородок колыхнулся.
— Через час книги и бумаги Дурма должны быть упакованы. Иначе будешь иметь дело с его величеством.
— Простите меня, господин, — взмолился Дарран, когда Уиллер ушел. — Я не должен был впускать его, но…
Гар протянул ему послание Конройда.
— Что ты об этом думаешь?
Озадаченный, Дарран взял письмо. Прочел его.
— Я… Я не совсем понимаю, что вы хотите…
— Это почерк Конройда. Я два года провел в Тайном Совете и отличу его от любого другого. Ты тоже знаешь его почерк. Однако… — Гар покачал головой. — Тебе не кажется, что в нем есть нечто странное?
Дарран еще раз просмотрел написанное.
— Простите, господин. Я ничего не замечаю. — Он нахмурился. — Возможно, почерк несколько неровен…
— Ты тоже обратил на это внимание, — сказал Гар. — Это рука Конройда… и в то же время не его рука. Словно… — Гар замолчал. Мысль, пришедшая ему в голову, была слишком невероятной.
— Что, господин? — с нетерпением спросил Дарран. — Словно что?
Гар взял у него послание.
— Словно чья-то рука лежала поверх руки Конройда, когда он писал это.
— Да, — прошептал Дарран. — Я вижу. Так и есть. Это очень странно, господин.
— Не обращай внимания, — сказал Гар и скомкал письмо. — Я воображаю невесть что. Дарран, мне нужна твоя помощь.
— Конечно, господин, — с готовностью произнес секретарь. — Что я должен делать?
— Мы займемся записями и книгами Дурма. Я хочу пересмотреть их еще раз перед тем, как отослать Конройду. Шансов мало, но, может быть, я не заметил его?
— Не заметили что, господин?
Гар глубоко вздохнул. Эта тайна была роскошью, которую он больше не мог себе позволить.
— Умирая, Дурм рассказал мне, что некогда он нашел дневник. Дневник самой Барлы. Кажется, он считал, что дневник очень важен. Я хочу найти его. Нельзя отдавать такую вещь Конройду.
Дарран смотрел на него широко раскрытыми глазами.
— Господин! Если это правда… все можно изменить!
— На это я и надеюсь, — сказал Гар. — Об этом и молюсь. Дурм сказал, что дневник — наша единственная надежда. Он предупредил меня насчет Конройда. Не понимаю, каким образом, но он узнал, что надвигается большая беда. Но у нас в распоряжении всего один час. Завтрак подождет. Все твои старания на кухне…
— Пусть сгорит этот завтрак, — заявил Дарран. — Давайте займемся книгами.
Глава двадцать шестая
Когда Дафна проснулась на постели, которую Вейра соорудила для нее на полу гостиной, то увидела в окно, что солнце в небе поднялось уже довольно высоко. В доме было так тихо, что он казался необитаемым. Она потянулась, села на одеялах, осмотрелась, стараясь собраться с мыслями, и тут услышала звон топора.