Гар резко повернулся к нему.
— Мэтта схватили. Он был там, Дарран. И каким-то образом был во всем этом замешан. Я знаю это наверняка.
Со смущенным видом Дарран откашлялся и возразил:
— Но разве вы не знаете, господин? Эшер и Мэтт расстались довольно враждебно. Как это ни омерзительно звучит, но не могло ли случиться так, что Мэтт возвратился только для того, чтобы увидеть, как…
— Нет! — Гар даже закричал от отчаяния. Может, стоило бы грохнуть Даррана тупой башкой о ближайшую стену, тогда он наконец увидел бы то, что следует. Впрочем, тут же успокоившись, Гар добавил:
— Впрочем, да — это возможно. Но не думаю, что причина его появления именно в этом. Я не могу тебе объяснить. Назови это интуицией, отчаянием, как хочешь. Но я твердо уверен, что Мэтт вернулся для того, чтобы спасти Эшера, и он был не один. Эшер исчез с помощью людей, которые хотели, чтобы он остался жив. И я сомневаюсь, что это были доранцы.
— Неужели олки? — прошептал старик. — Вы хотите сказать, что… еще кто-то из наших любит Эшера?
— Не знаю. Я не знаю ни кто они, ни чего они хотят. Все, что я знаю — мы обязательно должны найти их. Потому что они приведут нас к Эшеру.
— Нет, господин! — Дарран настолько расстроился, что даже не заметил, как повысил голос на своего принца. — Это слишком опасно! Если Эшер жив, ну, что ж, я рад его спасению. Но вы больше не должны вмешиваться в эти дела! Это может стоить вам жизни! Вы можете погибнуть!
— А если я не вмешаюсь, Дарран, то может погибнуть все королевство!
Лицо старого слуги исказила гримаса отчаяния.
— Ах, господин. Ваше высочество, почему вы не хотите принять все так, как оно есть? Королевство уже не существует. По крайней мере, для вас. Наш государь теперь — Конройд, да пребудет с ним сила Лур.
И снова Гар положил руки на плечи старику, но на этот раз не встряхнул его, а мягко стиснул, словно опасаясь сломать старые кости.
— Ты не понимаешь, Дарран, — прошептал он. — С Конройдом тоже что-то неладно.
Несмотря на всю серьезность ситуации, слуга фыркнул:
— Простите меня, ваше высочество, но я это знаю уже довольно давно.
— Нет, нет, послушай, — все так же шепотом продолжал Гар. Ему внезапно стало страшно оттого, что собственные мысли могли прозвучать в полный голос. — Понимаешь, я что-то заметил. Сегодня. В его облике. Я увидел… кого-то…
Гар сделал глубокий вдох и наконец выдал то, чего испугался еще там на площади:
— Я увидел кого-то… но не Конройда. На мгновение мне показалось, что он… что у него два лица.
— Ваше высочество… — Теперь уже Дарран выглядел испуганным и говорил шепотом. — Я… Я не понимаю, о чем вы говорите.
Гар кивнул.
— Я тоже ничего не понимаю.
— Но то, что вы сказали, звучит так… фантастично!
— Знаю. Фантастично и безумно.
Гар заставил себя улыбнуться.
— Но я не сумасшедший, Дарран. Не подумай, что зрелище казни лишило меня рассудка или породило галлюцинации. Я уверен в том, что видел. И знаю, что все увиденное — правда. С той самой минуты, как мы открыли библиотеку Барлы, с той минуты, как Дурм нашел ее дневник, что-то случилось с нашим королевством. Что-то тут пошло не так. Не знаю, что именно, но я намерен это выяснить.
Дарран медленно выпрямился.
— Да, господин. Но как вы это сделаете?
Гар посмотрел вверх, словно надеясь увидеть, что происходит за стенами в его библиотеке.
— Ответ содержится в том дневнике, Дарран. Я чувствую это. Необходимо закончить перевод дневника, и мне нельзя терять ни секунды. Боюсь, очень скоро будет поздно, и Конройд, или кто там выдает себя за него, погубит нас всех.
Гар почти бегом направился к лестнице, что вела наверх. Дарран окликнул его:
— А я, ваше высочество? Могу я что-нибудь сделать?
— Конечно. — Гар оглянулся. — Ты можешь подумать над тем, как нам спасти Мэтта!
Глава тридцатая
— Конройд!
Морг не мог отвести застывшего взгляда от пропитанной кровью соломы, разбросанной вокруг плахи. Тускло освещенная площадь практически опустела, олки разошлись. Несколько особенно назойливых подбирали с земли мокрые от крови липкие вязанки соломы, торопясь собрать как можно больше страшных «сувениров», пока стражники не прогнали их всех. Тело казненного запихнули в мешок и уже увезли в караульное помещение, где оно должно было дожидаться, как и обещалось, позорного погребения. Уиллер отправился сопровождать его, оживленный и злорадствующий.
Ладно, в целом, ночь оказалась удачной.
Позади снова завопил неугомонный жрец:
— Конройд!
Вздохнув, Морг обернулся, смерил старого глупца холодным взглядом, поправил:
— Ваше величество.
Бледные щеки Холза порозовели.
— Простите меня, ваше величество. Нам необходимо поговорить.
Морг отвернулся, и на этот раз его взгляд задержался на здании караульного помещения, где в этот момент томился олк, представлявший собой огромный интерес. Задержанный был другом казненного и, не исключено — конечно, к этому надо отнестись с известным недоверием, — что он поможет раскрыть какие-то секреты неожиданных способностей Эшера. Ведь где-то еще могут бродить другие нежелательные олки, способные нарушить его планы.
— Мы поговорим завтра, Холз.
Стоя на почтительном расстоянии от эшафота, вечно надеющиеся на что-то Сорволд и Далтри и сейчас ожидали, не понадобится ли от них что-нибудь еще их другу и королю. Холз бросил на них рассеянный взгляд и подошел поближе.
— Мне очень жаль, но дело не терпит отлагательства.
Он понизил голос и продолжал:
— Сегодняшняя ночь увидела конец целой эпохи для нашего королевства. Однако конец этой эры оказался отмечен пролитием крови и… некоторыми неожиданными волнениями. Нам, как хранителям клятвы Лура, необходимо побеседовать. Наедине. Между нами, избранными орудиями воли Барлы, мы сотворим духовное и временное равновесие для этой земли. А то, что мы совершим потом, создаст необходимую гармонию для многих будущих поколений доранцев и олков.
О нет! Меньше всего на свете ему хотелось иметь дело с магами, служившими Барле, а олки тут и совсем лишние. Однако, поскольку в данный момент ему приходилось продолжать играть роль заботливого и строгого короля, не следовало давать Холзу ни малейшего повода для подозрений.
И, если откровенно, не было такой уж острой необходимости немедленно допрашивать схваченного конюшего. Исполнительный Оррик надежно запер его в караульном помещении. Пусть этот Мэтт посидит в одиночестве несколько часов. Ночь, проведенная в тревоге за собственную жалкую жизнь, сделает его сговорчивее. Разговор с узником лучше вести, не прибегая к лишнему принуждению. Проникновение в разум Эшера привело к тому, что олк едва не погиб раньше времени, а ведь он был одним из самых сильных олков. Было бы неразумно слишком быстро убивать и этого, да еще с помощью магии. Этот чересчур принципиальный Оррик может сболтнуть лишнее кому не следует.
Морг одарил улыбкой Холза, свихнувшегося на почве служения Барле.
— Эфрим, твоя мудрость убедительна как никогда. Конечно, давай побеседуем.
Движением брови он подозвал к себе Пейна Сорволда, и тот мгновенно поспешил на зов хозяина.
— Ваше величество?
Морг слегка кивнул в ответ на низкий поклон Сорволда.
— А, это ты, Пейн. Мне и служителю Холзу необходимо обсудить некоторые чрезвычайно важные государственные вопросы. Проследи, чтобы моего коня отвели в храмовую конюшню.
— Слушаюсь, ваше величество.
Сорволд вновь поклонился, сохраняя на простодушном лице почтительное выражение, но Морг едва не расхохотался. От него не укрылось страстное и плохо скрываемое желание придворного принять участие в обсуждении этих самых «важных государственных вопросов». Честолюбие Сорволда вызывало омерзение, подобно виду гниющей плоти.
Просто для того, чтобы развлечься, он кончиком пальцев коснулся руки Сорволда и ласково произнес:
— Терпение, мой друг. Для того чтобы достичь желаемого, необязательно торопиться — ведь так можно и упасть.
Глаза Сорволда жадно сверкнули.
— Вы правы, ваше величество.
Едва Сорволд и Далтри ушли, обсуждая последние новости, Холз неодобрительно хмыкнул.
— Признаюсь, я думал о Пейне Сорволде лучше. Такое открытое самомнение может вызвать гнев Барлы. Мы, удостоенные чести принадлежать к высшим слоям доранского общества, должны больше думать о ее желаниях, чем о своих.
Чушь, ерунда и слюнявый бред. Есть ли предел ханжеской пошлости этого человека? Скрывая презрение к жрецу, Морг вежливо улыбнулся.
— Прекрасные слова, Эфрим. Однако король вынужден иметь советников. И если голос Пейна Сорволда звучит в их общем хоре, то, видимо, следует предположить, что он поет с благословения Барлы, не так ли? Ее выбор может показаться нам странным, но разве мы будем подвергать его сомнению?
Получив завуалированный укор, Холз покраснел и низко поклонился:
— Вы правы, ваше величество.
Морг улыбнулся еще раз, теперь уже удовлетворенно.
— Ну а теперь, Эфрим, пойдем в твои покои. Постараемся вместе решить, что можно сделать, чтобы обеспечить нашему любезному королевству достойное будущее.
— Да, Конройд, — выпрямился Холз, — пойдем.
Преисполненный отчаяния, Гар вернулся к изучению дневника Барлы. К сожалению, времени на методичный, размеренный языковедческий анализ ее мемуаров не оставалось. Работать приходилось быстро, торопливо, бегло просматривая каждую запись в поиске ключевых слов и фраз, которые могли бы помочь объяснить сегодняшнее. Да, ничего не поделаешь… Приходилось подавлять в себе историка, чья любовь к слову и деталям требовала неспешной работы с письменным источником, в угоду высшим соображениям, проистекающим из нужд королевской власти.
Королевской?
Да! В глубине души, в сердце своем, Гар, несмотря на то, что его магия теперь стала лишь горьким воспоминанием, по-прежнему считал себя