Вместо похвалы родители-майя признают или принимают задумку ребенка и его вклад в любое занятие – независимо от его неуместности и нелепости или степени искаженности результата (и лепешки) (8).
На Юкатане детям позволяют вносить лепту в выполнение повседневных задач и не стараются ее улучшить, усугубить ее значение, чтобы оправдать собственные ожидания. Взрослые искренне ценят детскую версию подметания, деформированную лепешку или выдвинутые идеи. Они ценят детское видение таким, какое оно есть. И уважают его.
Родительское признание вклада подогревает интерес ребенка к задаче, говорит психолог Люсия Алькала: «Думаю, это дарит мотивацию помогать еще больше. Малыш видит, что его действия имеют значение и являются реальным благом для семьи. Это мощнее любой похвалы».
Когда Алекса делает бесформенную лепешку, Мария может немного подправить края теста, прежде чем положить на сковороду. Но она не пытается заставить Алексу добиться лучшего результата. Не читает лекцию о методике раскатывания лепешки. И не хватает девочку за руки, чтобы помочь справиться.
Мария просто признает и ценит вклад дочери в приготовление обеда, принимая лепешки такими, какие они у девочки получились. Мама-майя уверена, что со временем, наблюдая и практикуясь, Алекса научится готовить прекрасные тортильи. Зачем торопить? Спешка приведет только к конфликту и стрессу. Пока дочь будет набираться опыта, ее ощущение компетентности будет незаметно крепнуть и дарить желание попрактиковаться и завтра.
Обратное также верно. Если родители сопротивляются идее или вкладу ребенка, это может подорвать у него веру в свои силы и демотивировать. Такая позиция родителей может принимать разные формы. Они могут просто игнорировать задумку или дело; категорически их отвергать («Нет-нет, мы не можем этого сделать» или «Нет, мы так не делаем. Мы делаем это вот так») или преподать урок о «правильном способе» мыслить и делать. Сопротивлением будет и то, если родители не станут использовать результаты ребенка, полностью их переделают или отберут инструмент в процессе и сделают сами.
Родители-майя и других коренных народов обычно подобного сопротивления не оказывают – они не мешают ребенку, пока он помогает. «Мамы не мешают ребенку что-либо делать, даже если он это делает неправильно», – говорит Ребека, имея в виду мам-науа. Вместо этого (и это имеет ключевое значение!) обращают внимание на то, что делает ребенок, а затем развивают его задумку. В результате родитель запускает прекрасный цикл сотрудничества, в котором один вносит идею, а другой воплощает ее. Это-то Лючия и называет «текучим сотрудничеством» (9) – двое трудятся сообща, как единый организм с четырьмя руками. Это моменты минимума – минимум разговоров, сопротивления и противостояния.
В некотором смысле родители-майя относятся к ребенку как к партнеру по деятельности. Родители считают, что знания передаются не только от родителей к ребенку. Скорее они признают знание двунаправленным. Дети тоже могут поделиться ценными идеями и информацией.
После разговора с Ребекой ее слова эхом звучат в моей голове еще несколько дней (даже недель). Не мешать ребенку что-то делать, даже если это неправильно. Повторяю про себя эту фразу снова и снова, пока учусь сотрудничать с Рози. Вскоре понимаю, что всегда придерживалась прямо противоположной политики. Вмешивалась в ее работу не время от времени, а постоянно. Сопротивлялась ее затеям и даже категорически игнорировала их. И определенно не верила, что могу чему-то поучиться у Рози, особенно на кухне. Я думала, что знания передаются только от меня к ней, а не наоборот.
Примеров моего поведения так много, что трудно выбрать. Но один случай запомнился особо – возможно, потому, что произошел незадолго до того, как я засела за эту главу. Честно говоря, об этом неловко рассказывать – настолько глупой и незрелой я выгляжу. Но я расскажу, поскольку это яркая иллюстрация того, какое большое значение для наших отношений может иметь мое признание и моя оценка идей Рози.
Воскресный денек, Рози рисует в гостиной, а я готовлю шиш-кебаб на званый ужин. Это идеальная задача для вовлечения 3-летнего ребенка: всё, что нужно, – насаживать на шпажки кусочки курицы, овощей и грибов. Поэтому я приглашаю дочку:
– Приди, любовь моя. Помоги мне с шашлычком.
Она подбегает и занимает свое место на табурете рядом со мной. Я продолжаю готовить шашлыки, а она моментально отклоняется от заданного курса. Хочет насаживать только куриные кусочки. Моя импульсивная реакция – остановить. Вернуть на прежнюю траекторию. Чтобы ее творения соответствовали моим представлениям о кебабе.
– Но мы делаем не это, – говорю я. – У нас закончится курица, и на другие шашлыки не хватит.
Разгорается жаркий спор. В конце концов Рози – очень расстроенная и вся в слезах – убегает и возвращается к рисованию в гостиной.
Что ж, думаю я, это прискорбный провал. И доделываю шашлыки сама. Решаю двигаться дальше и просто забыть об инциденте. Тем более далеко не впервые моя попытка сотрудничать с дочкой заканчивается слезами. (Ну на этот раз хотя бы не я реву.)
Через несколько недель, принимаясь за эту главу, я заново прослушиваю интервью с Марией, Терезой, Ребекой и Лючией. И начинаю понимать, что творю. Я полагала, что это Рози трудно сотрудничать, но на самом-то деле проблема во мне. Это я не сотрудничаю. Я сопротивляюсь ее идеям и не ценю их. Очень часто я даже не слушаю то, что она пытается сказать.
Поэтому я решаю дать себе еще один шанс поработать вместе с дочерью. Иду в магазин, покупаю больше ингредиентов для шашлыка и устраиваю точно такой же сценарий: в воскресенье днем принимаюсь за кебаб, пока Рози рисует в гостиной. Снова ее зову:
– Рози, любовь моя, иди, подсоби-ка с шашлычком.
Однако любовь моя не встает. Нет, серьезно: даже на полсекунды не отрывается от рисования. Хм, думаю я, а мотивация-то на нуле. И признаю вслух свою прошлую ошибку:
– Ты можешь делать их, какими захочешь, даже полностью куриными.
Она тут же подбегает.
– Правда?
– Да.
Она запрыгивает на табурет и сразу же приступает к работе. Делает гигантский кебаб с курицей и перцем – и мяса там 8 кусков, нанизанных друг за другом. Я не останавливаю ее, а вместо этого признаю ее вклад – не словами, а действиями. Беру ее произведение и кладу на тарелку рядом с остальными. И это срабатывает. Рози улыбается мне и начинает сооружать еще один. О нет, думаю я, курица скоро закончится. Но нет! К моему величайшему изумлению, Рози меняет курс и начинает сотрудничать. Она обращает внимание на то, что делаю я, и присоединяется. И теперь готовит шашлык, больше похожий на мой, и даже использует кабачки и грибы. Мы начинаем трудиться плавно и органично, как один многорукий человек. Я помогаю ей насаживать шампиньоны, а она подает кусок курицы, когда он явно нужен. Мы работаем сообща спокойно, легко и весело – а потом она устала и убежала в гостиную, чтобы продолжить рисовать. И никто не плачет. Наоборот даже: мы обе чувствуем себя очень хорошо.
Вместо похвалы родители-майя признают и принимают задумку ребенка и его вклад в любое занятие. Позволяют вносить лепту в выполнение повседневных задач и не стараются улучшить результаты, чтобы оправдать собственные ожидания. Даже если ребенок делает что-то неправильно, ему не мешают. Детское виденье искренне ценят.
Я даже замечаю на своем лице легкую ухмылку. Оценка вклада Рози и признание ее задумок действительно изменили ситуацию и заставили переоценить все предыдущие попытки сотрудничества.
И знаете что? Тот суперкуриный кебаб, что она придумала, оказался очень вкусным. В следующий раз мы сделаем несколько таких – а в пару к ним шашлычки только из овощей.
У родителей есть много способов признавать задумки ребенка, не выполняя дословно то, что он нафантазировал. Иногда простой комментарий вроде «Отличная идея» – это всё, что нужно вашему помощнику, чтобы почувствовать себя вовлеченным и мотивированным продолжать сотрудничество, даже если этой отличной идеей не воспользуются. Родители-майя могут сказать «утс хан», что буквально переводится как «тоже хорошо» (10). Взрослый истолковал бы это как «неплохо, но нет». А ребенок воспринимает дословно – как приятие.
Эту стратегию и использовал со мной переводчик Родольфо Пуч при переговорах по поводу интервью в Чан-Каяле. У меня рождались сумасшедшие идеи – «Можем ли мы с Рози переехать к Терезе на оставшуюся часть лета?», – и Родольфо никогда их не отвергал. Он ни разу не закатил глаза и не сказал:
– Ни за что, сумасшедшая вы леди-гринго! Мы не можем вторгаться в чужую жизнь подобным образом!
Хотя имел полное право. Но он признавал мою идею. Кивал головой и говорил:
– Да, можем. Можем.
Затем на некоторое время эту мысль отпускал. А когда я возвращалась к ней снова, он обычно уже знал, как реализовать всё попроще и поуважительнее.
Родители-науа иногда отмечают работу детей маленькими нерегулярными подарками. Как выяснила Лючия с коллегами, обычно за конкретные задачи там не вознаграждают (11), так что презенты не привязаны к поручению, не являются их следствием. Науа не говорят: «Если поможешь помыть посуду, куплю тебе мороженое». Вместо этого, по словам Лючии, родители вознаграждают ребенка за его общую полезность, просто благодарят «как помощника семьи». И эти поощрения, как правило, незначительны, что-то вроде «приготовления особого блюда или покупки ребенку чего-то необходимого – трусов, например».
Во многих культурах родители признают вклад детей, связывая его со зрелостью, взрослением и началом обучения. Например, одна мама рассказала Лючии, как благодарит сына за помощь по дому: «Когда он делает что-то хорошее или то, что необходимо делать, я просто говорю ему: «О, сын мой, ты уже научился [работать]», и он очень счастлив». Другие «поздравляют» ребенка со «взрослением», так как он берет на себя всё больше обязанностей по дому. Одна мама говорит, что обнимает ребенка и признает его «роль зрелого члена семьи». (Я опробовала это на Рози вчера, после того как она добровольно принялась подметать гостиную, – и ей понравилось!)