дствия поведения ребенка и то, как бы вам хотелось, чтобы он себя вел. Предложите ему сыграть за одного из персонажей.
– Перенесите проблему в игровую зону. Скажите ребенку: «Я заметила, что мы часто ссоримся по поводу выполнения домашки [или другой проблемы, которая у вас есть]. Давай в это поиграем. Ты кем будешь? Собой или мной?» Затем в увлекательной игровой форме воспроизведите момент ссоры. Не бойтесь преувеличивать и вести себя гротескно. Цель в том, чтобы посмеяться и снять напряжение, возникшее в связи с проблемой.
– Сочините страшную историю. Создайте монстра, который прячется рядом с домом. Скажите ребенку, что чудище наблюдает и, если он будет плохо себя вести, придет и заберет его (всего на несколько дней).
– Очеловечьте предмет. Пусть мягкая игрушка, брюки или другая вещь поможет уговорить ребенка выполнить задание. Вещь может выполнить задание сама (мягкая игрушка почистит свои зубы) или попросит ребенка помочь (зубная щетка попросит ребенка почистить собою зубы).
Часть IVЗдоровье хадзабеTEAM-элемент № 3Автономия
Глава 13Как воспитывали детей наши далекие предки?
Охота начинается со свиста. В серых шортах в тонкую полоску и со шкурой павиана на груди, Таа вскакивает со своего места у костра, хватает лук и стрелы и начинает свистеть. Длинный пронзительный свист. Фьюююю. Фьюююю.
Со всех сторон к нам сбегается около дюжины собак. Рыжие, черные, белые. Одна даже окраской, напоминает рисунок «в елочку». Все размером с лису, худые, из боков выпирают ребра. И, похоже, они очень хотят помочь.
Таа свистит еще раз. Фьюююю! Еще несколько собак мчатся к нам по тропе снизу. Двое друзей Таа поднимаются от костра и присоединяются к нему. У каждого в руках лук и несколько стрел. Все высоки, стройны, крепки, атлетичны. Прежде чем понимаю, что происходит, они практически растворяются в кустах. Собаки следуют за ними по пятам, уткнувшись носами в землю и задрав хвосты.
– Бежим! – кричу я Рози. Опускаюсь на колени и жду, пока она не обовьет ногами мою талию. Провезти ее на спине – единственный способ не отстать.
Этот рассвет застал нас на склоне горы, на высоте почти в 1000 метров. Солнце еще не появилось – оно прячется за другой горой, к востоку, но теплый желтый свет уже потихоньку заливает саванну под нами.
Мы находимся к югу от экватора, примерно в 160 км от равнин Серенгети[65]. Здесь, в Танзании, сейчас зима. Земля сухая, пыльная. Розовые и белые валуны усеивают склон холма. Ветви, голые и серые, тянутся к небу, будто длинные тощие пальцы ведьмы. Только акациям удалось сохранить несколько листьев, скопившихся на верхних ветвях, и теперь они похожи на французов в зеленых беретах.
Мы с Рози догоняем Таа и его друзей. Наш переводчик, Дэвид Марк Макиа, тоже с ними, и все четверо остановились, чтобы изучить что-то на земле. Следы на песке. Этим утром мужчины надеются выследить бабуинов. Но преследовать будут всех, кого только заметят, – кустарниковую свинью, дикдика[66], цивету[67]… Да кого угодно. Охота – основной способ Таа прокормить свою семью.
В свои 40 с небольшим Таа – отец семерых. Его возраст читается в трёх глубоких морщинах на лбу, которые залегают глубже, когда он смотрит на саванну. На голове у него козырек с оторочкой из меха павиана. Таа – человек немногословный. Когда он говорит, я его почти не слышу. Он предпочитает проявлять чувства в поступках. Когда мы с Рози прибыли в лагерь хадзабе, Таа помог нам найти место для палатки – на склоне холма, метрах в 15 от хижины его семьи. Пока я боролась с зеленым брезентом, Таа расчищал для нас землю, тщательно убирая с нее все камни и гальку, чтобы мы спали на гладком.
Таа и его друзья – одни из лучших охотников в мире. Мужчины выходят на промысел почти всегда только с луками и стрелами, которые делают вручную из веток обычного дерева. Назвать их снайперами – не сказать ничего. Каждый из троих мог бы сбить птичку, сидящую на дереве в 10 метрах от земли. Они обладают гиперэнциклопедическими знаниями о животных саванны: чем те питаются, как передвигаются, где любят прятаться, какие отпечатки оставляют на песке.
Сегодня мужчины решают, что по следам не пойдут. Они снова начинают движение, глубже в заросли. Технически они идут. Но мне приходит в голову слово «скользят» – настолько их движения легкие и плавные. А скользят они стремительно. Мне приходится бежать трусцой с Рози на спине – просто чтобы от них не отстать.
Вскоре моё сердце начинает заходиться. Легким не хватает воздуха. Мы перепрыгиваем через корни баобабов толщиной с телефонные столбы. Карабкаемся по валунам. Ныряем под ветки, покрытые шипами с мой указательный палец, которые время от времени цепляют мой свитер, так что приходится останавливаться и высвобождаться.
– Рози, боюсь, что нам за ними не поспеть, – говорю я через плечо. Четверо мужчин ушли так далеко вперед, что я их больше не вижу.
Затем они вновь появляются в поле зрения, выжидают, и мы бежим им навстречу. Все молчат. Даже собаки перестают двигаться.
В руках у Таа лук. Он берет стрелу и помещает ее между двумя пальцами, целясь в верхушку дерева. Ветер шелестит листьями. Таа натягивает тетиву и выпускает стрелу. Она летит к дереву так быстро, что я не могу ее увидеть. Мы затаили дыхание. Попал? С дерева выпархивает голубь. Промахнулся.
Мужчины трогаются с места.
Когда Таа было около двух, отец подарил ему небольшой лук и стрелы. Малыш повсюду таскал этот лук с собой и к возрасту Рози мог уже подстреливать мышей, птиц и мелких рептилий у дома. Более 10 лет он каждый день практиковался с друзьями в стрельбе по мишеням. Затем, уже подростком, начал ходить с юношами постарше на непродолжительную охоту. К 20 годам он мог выследить куду[68] или жирафа.
Глядя на саванну, мне трудно поверить, что Таа и его родные я почти полностью живут за счет этой земли. На мой взгляд, она сухая, потрескавшаяся и бесплодная. Но этим хадзабе удается получать всё необходимое для своей семьи – еду, воду, инструменты, одежду, лекарства – исключительно из найденных здесь растений и животных. И это для них будто бы даже не очень сложно. Их образ жизни не требует больших запасов воды – им не нужно поить скот. Не нужны им и удобрения – здесь нет сельского хозяйства. Если стрела ломается или теряется в кустах, Таа и его друзья могут сделать еще одну из обычной ветки.
Таа принадлежит к хадзабе, племени охотников-собирателей из Танзании. Никто точно не знает, сколько лет культуре хадзабе, но древние каменные орудия труда и наскальные рисунки позволяют предположить, что предки Таа охотились в этой саванне тысячи – или даже десятки тысяч – лет назад (1). Многие ученые считают, что хадзабе может быть одной из древнейших культур на Земле.
Человечество произошло от охотников-собирателей из Африки. От Таа в Танзании до Марии на Юкатане, от моего деда в Вирджинии до македонских предков Мэтта – эта история общая для всех нас. Все мы нескольких миллионов лет назад произошли от стаи особых человекоподобных обезьян из Африки, которые выживали, собирая ягоды, выкапывая дикие корнеплоды, подбирая остатки мяса после более крупных хищников и занимаясь охотой и рыболовством.
Никто точно не знает, как наши предки воспитывали детей. У нас нет записей о том, как мама эпохи палеолита заставляла детей убирать за собой после еды или как отец каменного века укладывал своего малыша спать. Мы не обнаружили наскальных рисунков, изображающих предсонный ритуал, или петроглифов, предлагающих советы о том, как справляться с детскими истериками.
Тем не менее мы можем обоснованно предположить некоторые аспекты доисторического воспитания – в частности, как маленькие люди приспосабливались быть дисциплинированными, целеустремленными и любимыми. И помогают нам в этом необычайно разнообразные культуры, существующие на всех пригодных для жизни континентах планеты. Мы можем узнать, какие практики воспитания сохраняются в подавляющем большинстве этих культур, и понять, что именно они-то и выдержали испытание временем, раз не только дошли до наших дней, но и актуализировались снова и снова на протяжении всей общемировой хроники. И особое внимание мы можем уделить культуре народов, для которых охота до сих пор – главный источник пропитания, поскольку они занимают уникальное положение в истории человечества.
Наш вид, Homo sapiens, существует на Земле (очень) приблизительно 200 000 лет. И бо́льшую часть этого времени, около 95 %, мы провели как охотники-собиратели. Вначале мы охотились в Африке (включая регион, где мы с Рози изо всех сил стараемся не отставать от Таа, пока он охотится), а в конце концов расползлись по всем подходящим человеку континентам. Около 12 000 лет назад некоторые из нас, чтобы прокормиться, начали выращивать зерновые и разводить скот. Затем, менее 200 лет назад, другие довели земледелие и скотоводство до того, что теперь для производства наших ежедневных калорий требуются трактора, бензопилы и роботы.
Традиционные практики воспитания, что сохраняются в подавляющем большинстве культур охотников-собирателей, не только дошли до наших дней, но и актуализировались снова и снова на протяжении всей общемировой хроники. Это значит, что они выдержали испытание временем.
Итак, если мы хотим понять прошлое нашего вида, у нас, по сути, есть 2 инструмента: кости, оставленные в земле древними людьми, и изучение современных сообществ охотников-собирателей. Последние, как я уже упоминала, не являются «живыми окаменелостями» или «пережитками прошлого». Они не показывают нам, подобно экспозиции в краеведческом музее, как жили люди тысячи лет назад. Они просто предлагают взглянуть на то, как люди могут процветать сегодня в качестве охотников-собирателей. Вдобавок ко всему их образ жизни намного ближе к прошлому нашего вида, чем, скажем, моя жизнь в Сан-Франциско, и им удалось сохранить многие древние традиции и методы воспитания, утраченные западной культурой. Проще говоря, сообщества охотников-собирателей могут многому научить западных мам и пап.