— Шинс… — он робко шагнул к ней и крепко обнял, в этот раз не пытаясь поцеловать, чему она была рада. — Прошу, будь осторожна.
— А когда было иначе? — она обняла в ответ. Она ощутила, как он вдохнул для ответа, и опередила его. — Конечно, буду, индюшка. И ты, хорошо? Ты ближе всех к хорошим Делакруа. Я расстроюсь, если спасала семью зря.
Она отодвинулась раньше, чем он смог ответить, улыбнулась и пропала в тенях.
Он смотрел, пока она не пропала из виду, а потом еще немного. Тут было неприятно, тела стали вонять, и от этого он пришел в себя.
«Пора. Времени нет. Нужно рассказать Вероче об этом».
Сирилл прошел к двери, сжал засов, толкнул…
Ничего. Дверь не поддавалась.
— Это плохо, — нахмурился он.
Он отпустил, сжал снова, щелкнул засовом, толкнул сильнее.
Ничего.
Шинс давно ушла. Он не знал, как найти ее, не столкнувшись с бандитами. А теперь он не мог и уйти.
Сирилл стоял перед дверью, глупо сжимая ручку, и смог сказать лишь:
— Ох чертовы… коврижки.
Это был погреб? Старое подземелье? Виддершинс не знала. Теперь это была большая часть замка, полная разбитых стен, которые когда-то разделяли место на комнатки и коридоры. Некоторые стены еще доставали до потолка, некоторые были парой кирпичей на полу, а многие были разломаны пополам. Но арки и петли на обломках давали понять, что там были комнаты.
Шинс отметила, что стены были тоньше, кирпич был слабее, чем в остальном замке. Может, они решили, что делать с этим местом, после того, как построили Поврил?
Может, может, может. Это не важно. Важно было понять, для чего это место служило сейчас.
Было не сложно узнать, даже дикий кабан, играющий на барабане, подошел бы без усилий. Разговоры, стук, щелчки и бульканье заставили Шинс подумать о сточных водах, откуда это доносилось. Как и запах, от которого ее глаза слезились.
К сожалению, подойти близко не хватило, а забраться внутрь было сложнее. Механические звуки доносились из дальней части, а разговор был ближе к арке, к которой подошла Виддершинс. Многие вороны заняли это гнездо, и юная воровка не хотела идти против них.
Не сразу, но она нашла другой путь в пещеру разбитых комнат: дверцу для слуг в конце коридора. Для многих этот вход стал бы бесполезным, но Шинс теперь отделяли от цели несколько комнат и рухнувших стен.
Многие хотели бы пойти по полу.
Шинс забралась на кусок стены, устроилась сверху. Разная высота была опасной, и ей приходилось прыгать через бреши, но это ее не беспокоило. Она могла укрыться, хоть тут были лампы бандитов, и они озаряли трещины, но тени были густыми, и бандиты редко смотрели наверх.
Порой на четвереньках — где было опасно двигаться — порой приседая, чему позавидовали бы канатоходцы, Виддершинс двигалась по разбитой комнате.
Ее короткий путь закончился у дальней стены, она устроилась над сценой, которую еще не видела. Бандиты («Сколько их вообще в банде?» — спросила она у Ольгуна) ходили туда-сюда вокруг сооружения, похожего на ребенка котла ведьмы и пьяного осьминога.
Большая чаша стояла на железной треноге, огонь горел под ней зеленым светом. Трубки отходили от штуковины, многие были заткнуты. Другие — трубки из металла, кожи, стекла — вели к другим котлам, поменьше, и все стояли на высоких подставках или свисали с потолка. Разные вещества оттуда попадали в большую чашу, где смешивались неизвестные ингредиенты. Оттуда доносился горелый запах и облака не то пара, не то дыма.
Бандиты постоянно двигались, брали сокровища из кучи и бросали в котел. Утварь и тарелки, украшения и рамы картин — золото или серебро.
Из открытой трубки у основания котла постоянно стекала серая жижа в чашу из камня. Чаша наполнялась, бандит уносил ее, задыхаясь, ругаясь, и на место ставили другую миску.
И за всем процессом наблюдал, крича приказы и поправляя трубки, Пальцекость, алхимик Тысячи ворон.
— Не спрашивай, — шепнула она Ольгуну. — Я не знаю, — пауза, размышления, а потом. — Думаю, золото и серебро конфискованы у Карно? Говорили, тут держали вещи из дома, пока не решат…
Она замолчала, растерявшись. Два бандита встали у чаши слизи. Они в плотных перчатках собрали немного вещества, влили его в железную форму.
И форма была круглой. Размером для…
Снарядов.
— Боги.
Олово. Процесс, который алхимики пытались создать веками, был обращен, и Пальцекость превращал золото и серебро Карно в олово.
И Малин с бандитами стрелял этим в заложников.
Понимание обрушилось на Виддершинс, словно Малин сам рассказал ей. Ее голова закружилась. Он не возвращал людей, это была кража, и она поразилась, хоть и ощущала отвращение.
Какие богатства ни обещали Карно банде за помощь, этого не хватило, и Малин решил взять всю выгоду, что мог. Народ Обера и благородные дома не позволят ему и воронам просто уйти. Они, они подыграют, пока у него заложники, может, даже выпустят из замка, но они не отпустят ворон далеко.
Малин и его люди были хороши, крепкие и быстрые, и многие могли сбежать от преследования, но их будет утяжелять золото.
Через пару недель, когда в Обере все вернется в норму, и народ расслабится, будет несложно вернуться и забрать тела заложников.
Сирилл говорил, что обратить алхимическую перемену было проще, чем сделать ее — проще и дешевле. Вороны все еще могли получить выгоду, если учесть, что реагенты, которые они использовали, были куплены на средства Карно, а не их.
Она поняла с содроганием, почему Малин так быстро казнил. Если вороны хотели увезти как можно больше «олова», ему нужно было выстрелить в каждого заложника по много раз.
В каждого много раз. Малин не собирался ни одного оставлять в живых.
Комната закружилась, Шинс пыталась все осознать, понять размах плана ворон. Ее тошнило, выступил пот. Она не сразу поняла, что часть нее ощущала не отвращение или ужас, а крики Ольгуна, он пытался предупредить ее.
Ее ладони — кожа, что коснулась разбитых стен — и колени покалывало, жалило.
— О, черт.
Шинс попыталась встать, отойти, но конечности были тяжелее олова внизу. Все расплывалось, комната содрогнулась, и девушка упала со стены с оханьем боли.
Когда она подняла голову, моргая, чтобы прояснить зрение, она оказалась окружена.
— Тут все непросто.
Сирилл застыл, перестав дергать ручку, лед покрыл его шею. Он почти против воли отвернулся от гипсовой двери к коридору.
Джос Тремонт, бывший слуга Лазаря Карно, работающий на Малина, смотрел на него из коридора, отчасти скрытый тенью. Но Сирилл все равно заметил рапиру в кулаке мужчины.
— Рама неровная, — продолжил он, спокойно приближаясь. — Нужно поднять всю дверь, пока толкаешь. Неудобно, да? Жаль, ты не знал об этом пару минут назад.
Сглотнув, надеясь, что это утопит бабочек в животе, Сирилл вытащил пистоль, который они с Шинс забрали у часовых, и выстрелил.
Джос вздрогнул, но не переживал. Пуля вонзилась в кирпич в футе левее слуги. По нему попала лишь пыль.
— Тебе стоит поработать над меткостью.
— Я мало занимался, — признал Сирилл. Он ненавидел дрожь в голосе, мог лишь надеяться, что Джос не заметил.
Улыбка мужчины в свете лампы показала обратное.
— Я много, — он поднял рапиру. — Давай покажу.
Джос побежал, быстро миновал последние ярды, перепрыгнул тела товарищей и взмахнул рапирой.
Глава двадцатая
Его спасла длина коридора.
Пока Джос бежал, Сирилл успел вытащить и поднять украденную рапиру. Сталь зазвенела о сталь, и уши аристократа заболели, он стиснул зубы. Он инстинктивно отбил, рапира проехала по стали, а потом мимо другой. Джос легко отошел, они замерли напротив друг друга, мечи почти целовались, дуэлянты смотрели в глаза друг другу, чтобы не замечать мертвых и бочку-стол.
— Ничего личного против твоего дома, — оскалился Джос, — но должен признать, я годами хотел убить аристократа.
— Я тебя не встречал, — ответил Сирилл, стараясь сохранять спокойствие, — но уверен, что это взаимно.
Бывший слуга бросился, смеясь.
Сначала все было медленно и спокойно. Несколько ударов, ответов, выпадов, пауз. Сириллу казалось, что его умения утекали из головы, и его спасала только память мышц.
К сожалению, мечник слабее Сирилла быстро бы понял, что Джос проверял его, может, даже играл с ним. Слуга был быстрее, ускорялся, умелый и опытный, и его удары были живее, чем удары Сирилла по учебнику. С каждым обменом ударов выпады Джоса были все ближе к плоти юноши, а Сирилл все еще не мог его ранить.
Он умрет тут, когда свобода была рядом, и они оба знали это.
Он умрет, и все останутся в замке Поврил.
Звон металла звучал в коридоре, вонь тел усиливалась, наполняла легкие Сирилла с каждым отчаянным вдохом. Он уже не сомневался: мерзавец играл с ним. Даже Сирилл замечал бреши в защите, которые мог использовать Джос.
Лучше бы Шинс появилась и спасла его, как часто делала, хоть ему не нравилось признавать это. Ее тут не было, и ему оставалось понять: что бы она сделала?
Ему не хватало ее навыков. Уверенности. Опыта. И магии, которая позволяла ей творить невероятное. А еще ему не хватало, хоть он не хотел признавать, ее смелости.
У него была семья, чего не было у Виддершинс. И некоторые из семьи умрут сегодня, если он не справится.
О, Севора, будет больно.
Джос ударил, Сирилл повернулся, чтобы принять удар, но не лезвием, а левой рукой.
Молния пронзила его, опалила все нервы. Звезды вспыхнули перед глазами, тело чуть не застыло, и он понял, что кричал, когда звук разнесся эхом.
Он не застыл. Он не мог, она не была бы рада.
Шок Джоса был коротким. Его клинок застрял в мясе и кости лишь на пару секунд.
Этого хватило Сириллу, крик боли сменился гневом, и он провел лезвием по горлу врага.
Сирилл долго стоял на дрожащих ногах. Он мог думать лишь с удивительной ясностью, что кровь первого мужчины, которого он убил, запачкала его лицо и грудь, и это расстраивало.