халифу) Абу Бакру пришлось воевать с отколовшимися племенами, чтобы предотвратить новое сползание Аравии в постоянные войны. За два года он восстановил исламский мир, а после его смерти Умар ибн аль-Хаттаб (прав. 634–644 гг.) убедился, что сохранить мир внутри страны можно, лишь направив агрессию за ее пределы. Эти военные кампании не имели религиозного значения: нигде в Коране не сказано, что мусульмане должны завоевывать мир. Мотивы Умара были чисто экономическими. В тяжелые времена ограниченные ресурсы в Аравии традиционно перераспределялись с помощью газу, грабительских рейдов: но мусульманам запрещено воевать друг с другом, так что теперь это стало невозможно. Решение Умар увидел в том, чтобы грабить богатые оседлые земли, в которых, как знали арабы, после опустошительных персидско-византийских войн царит разруха. Как и ожидали, они почти не встретили сопротивления. От армий обеих держав почти ничего не осталось, местное население было деморализовано. В удивительно короткий срок арабы заставили византийскую армию уйти из Сирии и Палестины (636 г.), а истощенную персидскую армию сокрушили всего за одну битву (637 г.). В 641 году они покорили Египет. Примерно пятнадцать лет потребовалось на усмирение Ирана, но и там арабы вышли победителями. Держалась только Византия, теперь – искалеченное государство, лишенное своих южных провинций. Так через четверть века после смерти Мухаммеда мусульмане оказались хозяевами огромной империи, охватывающей Сирию, Месопотамию, Палестину и Египет.
Опыта построения государства у арабов не было, так что они просто приняли персидскую и византийскую системы управления, сбора налогов и держания земель. Как и в Персии, «люди книги» – иудеи, христиане и зороастрийцы – сделались «дхимми» («защищаемыми подданными»): они пользовались самоуправлением и платили особый сбор в обмен на военную защиту. Ислам был религией завоевателей, как и зороастризм, родившийся из откровений арийского пророка Заратустры, действовавшего на Кавказе около 1200 г. до н. э., эксклюзивная религия персидского правящего класса[1025]. В сущности, в первые сто лет обращение в ислам не поощрялось – как по религиозным, так и по экономическим причинам. Но империя бросила исламу религиозный вызов. Как совместить неравенство, на котором держится сельскохозяйственная империя, с коранической справедливостью? Умар не позволял своим приближенным приобретать владения в богатых иракских землях. Вместо этого воины-мусульмане жили в городах-гарнизонах, построенных в стратегически важных точках: Куфа в Ираке, Басра и Дамаск в Сирии, Кум в Иране, Фустат в Египте. Однако к началу царствования третьего халифа Османа (прав. 644–656 гг.) воины начали роптать. Кроме этого, Османа беспокоила подлинность Корана.
Некоторые свидетельства позволяют предположить, что в последний год жизни Мухаммед начал с помощью писца Зейда ибн Сабита собирать полученные им откровения в письменный сборник, однако до завершения этого проекта не дожил[1026]. Сохранение Корана сделалось проблемой почти сразу после его смерти, когда многие ведущие чтецы Корана, знавшие писание наизусть, были убиты во время «войн наследников». Абу Бакр, Зейд и оставшиеся чтецы собрали выжившие записанные фрагменты в единый текст. Они были уверены, что помнят весь Коран, поскольку пели его вместе с Пророком в последний год его жизни. После смерти Абу Бакра этот текст перешел к Умару, который, в свою очередь, передал его своей дочери Хафсе, одной из жен Мухаммеда.
Однако это был не единственный вариант Корана, ходивший в обращении. В Ираке мусульмане предпочитали версию Абдуллы ибн Масуда, весьма уважаемого спутника Пророка, а мусульмане в Сирии отдавали предпочтение собственному тексту. Итак, Осман собрал совет видных писцов и чтецов, пригласив и Зейда ибн Сабита, чтобы составить авторизованный текст. Вопросы, касающиеся и выражений, и содержания, разрешали те, кто слышал обсуждаемые отрывки от самого Пророка. Когда эта работа была завершена, Осман отослал одну рукопись в Медину, другие – в Куфу, Дамаск, Басру и Мекку, каждую в сопровождении официального чтеца, а все прочие варианты Корана повелел сжечь. Предание гласит, что это было сделано везде, кроме Месопотамии, сохранившей верность тексту Абдуллы ибн Масуда.
Однако стандартной версией стал Коран Османа. В нем откровения разделены на 114 сур, сгруппированных не по содержанию, а по длине. Стихи (аяты) в сурах представляют собой ритмическую прозу, сохранившую ритм, звучание и внутренние рифмы Корана. Каждая сура, кроме Девятой, начинается с «бисмилля» («Во имя Бога, Милостивого, Милосердного») – формулы, использовавшейся Пророком. Однако сами мусульмане признают, что текст Османа дефектен. Существуют варианты, связанные не с ошибками писцов, а с неадекватностью арабского алфавита в те давние времена. Первые четыреста лет Коран записывался куфическим алфавитом, сильно отличавшимся от арабского курсива, выработанного позднее. Поскольку арабская письменность, как и еврейская, консонантна, гласные в текст должен вставлять читающий. Кроме того, некоторые согласные на этой стадии выглядели так похоже, что позже для их различения были приняты диакритические знаки. Мусульмане приняли эти различные чтения как должное, так что все «канонические» варианты считаются вполне допустимыми, и читать можно и так, и так[1027]. Значительных расхождений в смысле они не несут; рассказывали даже, что сам Пророк в разных случаях мог читать один и тот же отрывок то так, то иначе. Устная передача по-прежнему ставилась превыше письменной, и мусульманские толкователи рассматривали различные варианты текста как благословение, поскольку все они исходили от Мухаммеда[1028].
Быть может, неизбежно было то, что в своем стремительном переходе от нищеты к имперскому господству мусульмане столкнулись с проблемами борьбы за лидерство[1029]. В 656 году Осман был убит заговорщиками, и началась война за наследство между Али, двоюродным братом и зятем Пророка, и Муавией, сыном одного из самых упорных врагов Мухаммеда. Наконец удача изменила Али, он был низложен Муавией и в 661 году убит. Шрамы от этой гражданской войны навеки остались на теле ислама. Большинство мусульман согласились, что важнее всего – единство уммы. Даже если это означало примириться с несправедливостью, они готовы были следовать Сунне, «обычной практике» Пророка: поэтому их начали звать суннитами. Но другие, называвшие себя шиа-и-Али («сторонники Али») и получившие поэтому имя шиитов, заявляли, что потомки Али по крови – истинные лидеры уммы, а смерть Али воспринимали как симптом хронической несправедливости политической жизни. Это убеждение подтвердилось позже, в 681 году, когда сын Али Хусейн вместе с семьей и спутниками был жестоко убит в Кербеле близ Куфы воинами халифа Язида, сына и преемника Муавии.
Муавия перенес столицу из Медины в Дамаск и основал наследственную династию, и постепенно империя Омейядов превратилась в типичное аграрное государство с привилегированной аристократией, неравным распределением богатства и постоянной армией, занятой расширением территорий. Но более вдумчивые мусульмане продолжали напряженно спорить о нравственности имперского правления: из этих споров постепенно и родились ключевые институты и благочестивые практики ислама, какими мы их знаем сейчас. Эти рассуждения о принципах и роли политического лидерства в умме сыграли в исламе такую же решающую роль, как великие христологические споры в Византии. Мусульман политика не отвлекала от религиозной жизни – она была той сценой, на которой они встречались с Богом и которая давала Богу возможность эффективно действовать в человеческой жизни. Так в противовес роскошной жизни аристократов возникло аскетическое движение: как и Пророк, аскеты носили грубые шерстяные одеяния (тасаввуф) бедняков, отчего их стали звать суфиями. Суфии тоже развивали благочестие протеста, настаивая, что лишь потомок Пророка может быть истинным имамом («вождем») уммы: некоторые из них уходили от политической деятельности, другие противостояли жестокости и несправедливости имперской жизни с оружием в руках.
Еще одним ответом на дилемму имперского правления стала исламская юриспруденция (фикх). Древние юристы стремились создать законодательные нормы, которые помогли бы исполнять богооткровенные учения Корана на практике, в обычных человеческих делах. Проблема в том, что четких правил и указаний в Коране нет: в нем содержится очень мало законов, а те, что есть, очевидно предназначены для небольшого и гораздо проще устроенного сообщества. Для жизнеспособной империи – да, в сущности, и для любого государства – они не годятся. Коран, например, предписывает смертную казнь за убийство или измену – но, если преступник искупил свой грех, судьям следует вспомнить, что Аллах милостив и милосерден[1030]. Воровство карается, по традиционному арабскому обычаю, отрубанием руки – «но, если некто покается в своем злом деле и возместит ущерб, Бог примет его покаяние»[1031]. Во время войны с Меккой в Коране появились правила поведения в бою – и за ними также следовал стих, напоминающий о прощении: «Но, если они склонны к миру, вы тоже должны призвать к миру и возложить надежду на Бога… Если они хотят обмануть вас – довольно того, что с вами Бог»[1032].
В раннем исламе мусульмане из городов-гарнизонов могли обращаться к спутникам Пророка с вопросами, что он говорил или делал в той или иной сложной ситуации; но, когда вымерло первое поколение, юристы начали собирать известия или сообщения (