- Иди, дед, отворяй, - вздохнул Клямин.
Старик не шевельнулся. Он лишь тяжело дышал, словно вернулся с улицы.
- Уснул, нет? Отворяй. Скажи дядям «здрасьте». - В тоне Клямина проснулась злая приблатненная нота.
Звонок повторился.
Старик подобрался и сделал резкий выдох, руки его бессильно повисли вдоль тела. Прихваченный у ворота черной ниткой джемпер разошелся на ширину нескольких пальцев, показывая не первой свежести байковую рубаху. Пока Николаев возился у двери, Клямин подумал, что надо было под любым предлогом отдать старику хотя бы часть своего белья. Насовсем. И джемпер исландский, пуховый. Пропадет ведь…
Дернулась дверная цепочка. Видно, старик потревожил ее с перепугу.
Клямин уставился в дверной проем в равнодушном и даже снисходительном ожидании. И когда в комнату вошла Лера, ему показалось, что он обознался.
- Ты что… одна? - спросил он.
- А с кем мне быть? - Лера бросила взгляд через плечо на старика Николаева; тот глядел из прихожей, не зная, как теперь собой распорядиться. Чувствовалось, что старик доволен возможностью выпутаться из двусмысленного положения, в котором он оказался.
- Пойду, - сказал он твердо. - Если понадоблюсь, так я тут.
- Иди, дед, иди. Понадобишься - они тебя разыщут, - со значением проговорил Клямин.
Приход Леры его взбодрил и обнадежил. Вот с кем ему можно поговорить не таясь. Неожиданность появления Леры ничуть не озадачила Клямина - его мысли занимали собственные заботы.
- Сейчас я чуть не умер, - торжественно объявил он, как только Лера сняла плащ и вернулась в комнату.
Она оглядела столик, на котором высилась початая бутылка и стояла рюмка. Будь Клямин поспокойнее, он не оставил бы без внимания бледные, ненакрашенные губы Леры и короткие ресницы, забытые косметическим карандашом. Он обратил бы внимание на непривычную молчаливость своей бывшей подруги, на печально-испуганное выражение ее лисьих глаз…
- Да, чуть не умер, - повторил Клямин. - Сердце схватило. Хорошо - соседи помогли… Но это еще не все. - Клямин вздохнул и завел к потолку глаза. Ему стало жаль себя, вернулись воспоминания.
- А что же еще? - спросила Лера.
- Днями… или даже сегодня… меня могут прихватить, и всерьез. - Клямин разглядывал тени, ползущие по потолку от овального светильника.
- Еще что? - Лера поправила сбившийся набок манжет.
- Такие две новости. Тебе мало? Или не веришь?
- В то, что тебя рано или поздно прихватят, я всегда верила.
- Вот и хорошо, - вздохнул Клямин. - Прогнозы сбываются.
Он приподнялся, опустил ноги, поелозил, пытаясь нащупать комнатные туфли. Одна туфля попалась сразу, за второй пришлось нагибаться. Что он и сделал не торопясь, широким медленным движением, прислушиваясь к себе. Он ощутил тяжесть в груди, но боли не было.
Лера видела зад, туго обтянутый штанами. Смуглая спина проглядывала под оттопыренным подолом рубашки. Она испытывала сейчас острое желание стукнуть ногой по этому заду. Такой удобный момент. И закричать! О том, что негодяй он, Клямин Антон Григорьевич. Что его надо судить, и не только за дела его гнусные, но и за черствость, за низость по отношению к Наталье. Конечно, так не пронять это животное, эту скотину. Но есть же у него гордость, честолюбие. Если не хватает смелости признать себя отцом, так пусть хотя бы поможет девчонке - денег у него хватает. Все равно в пыль обратит - пропьет, прогуляет, а у девчонки, да еще у такой красавицы, лишнего платья нет, туфель…
Клямин втянул голову во вздыбленные плечи и с вывертом, из-под руки, взглянул на обычно шумную, а сейчас притихшую Леру. Он чувствовал в этом молчании предвестие особого разговора. С чего бы это ей являться к нему ночью, простоволосой, с блеклым, нераскрашенным лицом?
- Ты что? - спросил Клямин.
- Перестань ползать. Я могу подать тебе другие шлепанцы, - процедила она.
На улице вновь протяжно задышала двигателем близкая машина. И вновь лицо Клямина напряглось, в глазах появился испуг. Это не скрылось от взгляда Леры.
Клямин поднялся. Высокий, сутулый, в неряшливо заправленной рубашке, он выглядел подавленным. И Лера поняла, что все гораздо серьезнее, чем представилось поначалу. Она решила, что говорить с ним о судьбе Натальи сейчас бессмысленно. Клямин, конечно же, взъярится, если узнает, что в тайну отношений его с Натальей посвящен кто-то еще…
Автомобиль за окном коротко просигналил и, свернув за угол, удалился.
Напряжение покидало Клямина подобно воздуху, уходящему в прокол камеры.
- Я могу просить тебя об одной услуге, Лера? - проговорил он.
Именно Лера была тем единственным человеком, к которому он мог обратиться с подобной просьбой.
- Понимаешь, я, конечно, виноват во многом. Но обидно - все отнимут, обидно, - сказал Клямин.
- Хочешь, чтобы я взяла к себе твои вещи?
- Хотя бы часть.
- Надолго?
- Не знаю. - Обычно такие разные, глаза Клямина сейчас сузились и казались почти одинаковыми. - Не знаю, - повторил он. - Если что изменится, я тебе сообщу, кому передать эти вещи… У меня есть дочь, Лера.
- Дочь? - Лера смотрела в сторону, скрывая волнение.
- Ха! Если честно - какая она мне дочь? Красивая девчонка, понимаешь. И вдруг представляется дочерью… Ты пойми, Лера, я не только не знал о ней. Я и матери ее не помню. Клянусь!.. Ну, мы встретились.
- И ты повел себя как последняя скотина?! - воскликнула Лера. - Как последняя скотина! - повторила она.
Клямин шагнул к ней, сжал руками ее узкие плечи и приблизил вплотную лицо, выставив вперед широкий подбородок.
- В чем меня можно обвинить, в чем?! - прошептал он непослушными губами. - Я не сделал ей ничего дурного.
- Не успел. - Лера запрокинула в сторону голову, стараясь отделаться от этого литого подбородка, и повторила: - Не успел.
Клямин оттолкнул Леру и отошел к окну.
- Где она сейчас? - спросила Лера.
- Если бы я знал.
«Вот и я не знаю», - подумала Лера. Не прошло и суток, как они расстались, условясь, что Наталья сама ей позвонит относительно покупки платья. А если не позвонит? Адрес-то она не оставила… Лера прождала весь вечер, не отходя от телефона, и наконец, не выдержав, приехала к Клямину. Зачем - она и сама толком не знала…
Клямин полез на антресоли и выволок два чемодана. Небольшие с виду чемоданы по мере заполнения растягивались, становились довольно вместительными.
Лера распахнула створки шкафа. За то время, которое ей когда-то довелось провести в этой квартире, она достаточно хорошо изучила содержимое шкафов. И порядок, заведенный ею, все еще хранился на полках.
- Что случилось, Антон? - спросила она.
- Помнишь Мишку горбоносого? Моего приятеля. Я вас знакомил.
- Он выбросился из окна?
- Не совсем так.
- Люди твоего Серафима помогли? - Она придвинула чемодан поближе к себе, размышляя, что положить в него.
Клямин поморщился. Когда-то он кое-что рассказал Лере о делах Серафима и его людей. Но чтобы быстро ориентироваться во всем этом, надо обладать изрядной проницательностью. А может быть, Клямина выдало настроение?
- Ну? И они хотят проделать с тобой то же самое? - не меняя тона, продолжала Лера.
- Нет. Мне разрешили жить. Но при условии.
- Вот как? Интересно.
- Я должен буду отсидеть срок. Взять все на себя.
- Понятно. И ты согласился?
- У меня нет выхода.
Клямин швырнул на стол связку позолоченных ложечек и шагнул к балконной двери. В глянце стекла проявлялись темные лики далеких ночных домов, изрытые яркими оспинами светящихся окон. Каждое из них скрывало чью-то жизнь, чьи-то заботы. Люди готовились ко сну или, погостив, собирались домой. Завтра каждого ждали свои дела. Неужели у кого-нибудь из них такая же тяжесть на душе, как и у него, Антона Клямина?..
- Странно как-то, - произнесла Лера. - Как они так могут - безнаказанно?
- Ну не так чтобы безнаказанно. Меня-то сунули в качестве жертвенного барана. Заметают следы, боятся. И Мишка горбоносый, видимо, их здорово напугал.
- Но все же… - вздохнула Лера.
- Конечно, напугал… Там такие типы повязли, знаешь, - Серафим среди них обыкновенная шестерка.
- Дураки, какие дураки. Неужели они не понимают? Рано или поздно…
- Все понимают. Только увязли с головой. Как белка в колесе, выхода нет, надо продолжать крутить динамо - иначе сразу крышка. Они бы и рады, да никак…
Лера задела локтем ветхую коробку. Коробка распалась, и на пол, стреляя глянцевыми бликами, полетел рой визитных карточек. Каждая уведомляла типографским способом, что обладателем является шофер первого класса Клямин Антон Григорьевич. Одна визитка прильнула к Лериному сапогу, сложив крылышки, точно мотылек.
- Сколько ты их напечатал? - Лера брезгливо отвела ногу.
- Рассчитывал на длительные гастроли, - усмехнулся Клямин.
- Ты такой же дурак, как и они. Только дурнее. Визитки заказал, граф… В кутузке тебя и без карточки признают.
Лера понимала, что не то говорит, что надо пожалеть сейчас Клямина или помолчать хотя бы. Но сдержаться она не могла. Это было сверх ее сил.
Обида за себя, за Наталью и за этого бедолагу томила ее сердце. Черты энергичного скуластого лица сейчас выражали испуг и растерянность. Цель, с которой она пришла к Клямину, расползалась, принимая неясные формы. Она упустила удобный момент для начала разговора о Наталье. Но может, надо пересилить себя и все же начать этот разговор? Кто знает, когда еще они увидятся. Наверняка у Клямина есть основания нервничать. Но мысли уводили ее в сторону. Ее лихорадило. Она вспоминала время, когда ждала в этой квартире его возвращения с работы. А как спешила, бывало, закончить свои суетливые дела, чтобы прийти сюда, к нему! Как случилось, что они расстались, и так спокойно, без скандала и сцен? Ей казалось, что она узнала Клямина до конца, до самой последней клетки, и он стал ей неинтересен. А сейчас он предстал перед ней в своей беззащитности. И нерастраченное чувство материн