Потом я долго сидел на своем диване и представлял, как папа к нам возвращается. Например, я смертельно заболею, и мама пошлет ему телеграмму, и он прилетит из Москвы. Или бы с ним что-нибудь такое произошло. Он сломает обе ноги, и его внесут к нам на носилках. А мы будем за ним ухаживать.
Когда вошла в прихожую мама, я все еще сидел на диване в своей комнате.
— Дверь у тебя не заперта, — сказала мама.
Но я ей не ответил.
— Я шла назад с Анной Григорьевной и обо всем ей рассказала. О том, что мы разошлись с папой, тоже рассказала.
Потом, когда мы попили чаю, я снова сидел в своей комнате.
Мы с папой разошлись… Шли, шли — и разошлись. Я сегодня утром тоже разошелся. Утром шел в школу, а рядом со мной — старичок незнакомый. Потом он пошел направо — за газетой к киоску, а я — дальше, в свою школу. И мы с ним разошлись. Только мы с ним и были не знакомы. А папа — он же родной. Разве можно разойтись с родным сыном? Раньше я думал, что только плохие люди, негодяи, расходятся с детьми. А теперь вот и папа разошелся. Но он же хороший. И мама тоже хорошая. А мне-то жить как же?
— Папа просит, чтобы ты пожил у них, — сказала мама из своей комнаты. — Он сегодня звонил. Все такой же наивный человек. Ведь ему надо часто уезжать, а у тебя школа и музыка…
На первом уроке Анна Григорьевна сказала:
— Наш класс будет шефствовать над первоклассниками. Это наша пионерская работа. Кто хочет быть октябрятским вожатым?
Я об этом вообще не думал — хочу или не хочу. Но Анна Григорьевна посмотрела вдруг на меня, и я тоже поднял руку.
Нас было одиннадцать человек. А требовалось только семь.
— Можно быть и по двое, кто хочет, — сказала Анна Григорьевна.
— Давай будем с тобой по двое, — предложила Галя Кругляк.
— Ваша первая звездочка, — сказала нам Анна Григорьевна.
Мы шли к первоклассникам, и я не очень-то знал, о чем мне надо там говорить.
— Хочешь, я буду девочками командовать, а ты — мальчиками, — предложила Галя Кругляк.
В первом классе учительница нам обрадовалась.
— Хорошо, что пришли. Вот ваша звездочка. — И она показала на три парты слева. — Пять лучей — пять человек.
В нашей звездочке было два первоклассника и три первоклассницы. Тот, что был у стены на третьей парте, принадлежал уже к другой звездочке.
Ученики смотрели на нас и молчали.
— Это ваши вожатые, — сказала учительница им, — Коля и Галя. Выбирайте в звездочке главного, — прошептала она нам.
— Сначала выберем главного, — сказал я громко.
И сразу рослый первоклассник поднял руку.
— Кого ты предлагаешь главным?
— Я сам хочу главным.
— Так нельзя, это ведь выборы. — Я даже растерялся.
— А я хочу сам.
Тут поднял руку другой первоклассник.
— Его спроси, — подсказала Галя Кругляк.
— А ты кого предлагаешь? — обрадовался я.
— Я тоже хочу главным.
Первый первоклассник как услышал это, так схватил букварь и стукнул второго по голове.
А второй громко заплакал.
К нам подошла учительница.
— В чем дело?
— Они оба хотят быть главными, — пожаловалась Галя Кругляк.
— Главными надо выбирать девочек, — сказала учительница, — они спокойные и старательные. Вот Наташа сидит. Она будет у вас главная. Все согласны? — Учительница показала нам на девочку с краю. У нее и в самом, деле был умный вид.
Мы шли с Галей Кругляк после октябрятского сбора, и вдруг я увидел Свету.
Света стояла на углу и ждала, пока проедут машины, чтобы перейти улицу.
— Вон та самая девчонка стоит. — И Галя Кругляк показала на Свету. — Опять будешь на нее смотреть?
А я не знал, что сейчас делать: побежать к Свете или спокойно идти и разговаривать с Галей Кругляк.
Света тоже увидела нас.
Я хотел крикнуть: «Света!».
Но она сразу повернулась к нам спиной и пошла в обратную сторону.
— Я пойду, — сказал я Гале Кругляк.
— За ней побежал? Я тогда с тобой не буду в одной звездочке вожатой.
— Ну и не будь, — ответил я и побежал догонять Свету.
Мне еще машины мешали, потом трамвай ехал, и было никак не перейти улицу. А Света все уходила.
И я побежал быстро, как мог, чтобы ее догнать.
— Света! — кричал я. — Света!
Она услышала, но вместо того, чтобы остановиться, пошла еще быстрее.
Наконец я ее догнал. И она остановилась.
— Ты куда идешь? — спросил я.
— Никуда, — ответила она.
— А я хотел к тебе. Можно? С Барри поиграем.
— Нельзя. Я весь день буду делать уроки, а ты гуляй со своей подругой, — сказала она и быстрыми шагами пошла к своему дому.
— А завтра? — спросил я.
Но она даже не ответила.
Утром я шел в школу, и вдруг ко мне подбежали две первоклассницы.
Я сначала и не узнал их.
— Коля, за нами Арьев гонится! — крикнули они.
— Какой Арьев?
— Вон, за дерево спрятался.
Из-за дерева выглядывал тот рослый первоклассник, который хотел быть главным.
Малышки так и дошли рядом со мной до школы.
У крыльца нас догнал Арьев и сказал:
— Я все равно главным буду!
Я думал, что Галя Кругляк не будет со мной разговаривать из-за вчерашнего.
Я сел за парту рядом с ней и молчал.
Но она сразу попросила:
— Дай линейку, я свою дома оставила.
Я дал ей линейку, и дальше мы разговаривали, как обычно.
После уроков я поехал в магазин покупать звездочки для своих октябрят. Деньги мне дала на последней перемене их учительница.
До магазина надо было ехать две остановки на трамвае.
А рядом с магазином был кинотеатр.
И только я вышел из трамвая, как увидел маму.
Она стояла у кинотеатра и смотрела по сторонам.
Я в первую минуту подумал, что это она меня ждет, оставила дома записку, чтоб я в кино бежал. А я дома не был, потому что сразу из школы в магазин, и о записке не знаю.
Только выражение лица было у нее странное, я такого никогда не видел.
Вдруг мама заулыбалась и замахала рукой. И смотрела она не в мою сторону.
Тут я увидел Федора Матвеевича. Он тоже улыбался и шел очень быстро маме навстречу.
Они остановились, что-то сказали друг другу, мама достала билеты, и они вошли в кинотеатр.
А я так и остался стоять и все продолжал смотреть на дверь. И совершенно забыл, зачем я приехал. Потом я подошел ближе к кинотеатру и посмотрел афишу фильма. На ней было написано, что фильм только для взрослых.
Я повернулся и пошел домой.
Я прошел так больше остановки и все думал про папу, про маму и про себя.
Я шагал, ни на кого не глядя, и вдруг кто-то встал прямо передо мной.
Это была Галя Кругляк.
— Ты уже купил звездочки? — спросила она. И тут я вспомнил про магазин. — Покажи, какие купил. Красивые?
— Я еще не купил, — сказал я.
— Пойдем вместе, купим.
И мы пошли с ней назад к магазину.
Я еще боялся, что вдруг кино кончилось и мы наткнемся на маму и на Федора Матвеевича. Я поэтому все время всматривался в людей, которые шли навстречу, чтобы вовремя убежать.
Но потом я подумал, что кино ведь длится два часа и мы успеем даже домой вернуться до конца фильма.
В магазине Галя Кругляк выбрала самые красивые звездочки.
Я заплатил деньги, которые нам дала учительница первоклассников.
Потом мы шли назад, и Галя рассказывала, как она была недавно в гостях и участвовала там в пьесе, изображала принцессу.
— Я просто необыкновенная была принцесса! — повторяла она.
Когда я в субботу пришел из школы, дверь открыл Федор Матвеевич.
— Коля пришел, — сказал он весело. — А мы с твоей мамой работаем.
В комнате пела птица, красивым голосом. Она замолчала, как будто задумалась, потом снова запела.
Я заглянул за дверь — оказывается, это была не птица, а магнитофонная лента.
Федор Матвеевич как раз выключил магнитофон, и пение смолкло.
За столом сидела мама и записывала в нотную тетрадь это птичье пение — нотами.
Федор Матвеевич еще раньше говорил, что ему с друзьями музыкальное издательство поручило составить сборник лучших птичьих песен.
— Только я нотной грамоты не знаю, — жаловался он.
И теперь мама ему помогала.
Потом мы пообедали все втроем, и Федор Матвеевич рассказывал смешные истории о своей работе.
У них в цехе есть рабочий — Никифоров. Он раньше ежедневно опаздывал, и ему цеховой комитет к каждому празднику дарил будильник. У него собралось восемь будильников. Теперь он не опаздывает, потому что кончил вечернюю школу и спит нормально. Теперь будильники ему не нужны. Он их принес назад, поставил на полку в цехе и каждый день заводит. И они все хором звонят, когда начинается смена.
А на рыбалке тот же Никифоров так махнул своим спиннингом, что леска обмоталась вокруг начальника цеха. Начальник цеха полчаса ходил вдоль берега весь связанный леской, его многие пытались распутать, и пришлось леску резать.
После обеда я читал книгу «По ту сторону кванта» — об истории современной физики. А мама с Федором Матвеевичем снова работали. И я тоже слушал пение их птиц.
Одна и та же птица пела свою песню в разные дни, то утром, то вечером. И песня была не одинаковой. Раньше я думал, что у птицы песня всегда одна, а сейчас, когда я прослушал ее раз девятнадцать подряд, я понял, что птица тоже поет песню с разным настроением. То с веселым, то с грустным. Как любое слово и имя можно сказать весело, а можно грустно. И от этого у слова получается разный смысл.
Вечером я остался один, а мама пошла в кино с Федором Матвеевичем.
Мы поехали в Театр Юных Зрителей. Раньше, в первых классах, мы ездили всем классом вместе с родительским комитетом. А теперь — первый раз поехали сами, кто как хочет.
Я приехал рано. В гардеробе было еще пусто, и в фойе — никого. Сначала я походил около растений, посидел у огромных окон, а потом вошел в зрительный зал. В зале было темно и тоже пусто. Лишь несколько лампочек светились над дверями.