— Нет Наташи… — шепчет она, и у Антона все обрывается внутри.
В середине того же дня в Марково появился Губанов со своими людьми. Тайный карательный отряд, посланный по совету Рули, остановился у первой избушки, и у ее хозяев Губанов узнал, где находится Совет. У этого высокого с костистым лицом и длинными руками человека был хорошо разработанный план действий. Он не собирался тайно нападать на Марково — в перестрелке могли убить его. Губанов решил собрать Совет и всех его членов перестрелять на месте, когда они меньше всего ожидают нападения.
Упряжки подъехали к зданию Совета, но в нем, кроме Оттыргина, никого не оказалось. Все были на обеде. На вечер был назначен суд над Черепахиным и его соучастниками. Оттыргин старательно набил топку дровами. Чекмарев велел как следует натопить помещение. Егор Губанов и маленький Матвей Корякин, войдя в Совет, быстро обшарили комнату глазами. Косыгина и Соболькова на всякий случай Губанов оставил около упряжек.
— О, знакомый! Здравствуй! — проговорил Губанов, узнав Оттыргина. Его он не раз видел в Ново-Мариинске. — Где же члены Совета?
Он был даже доволен, что не застал советчиков. Теперь можно будет хорошо встретить, их. Оттыргин в свою очередь вспомнил Губанова, который околачивался по кабакам да складам.
— Так где же Чекмарев, где все члены Совета? — повторил вопрос Губанов и уже нетерпеливо потребовал: — Да брось ты свою печку!
Оттыргин поднялся с колен. Он не торопился с ответом. Что-то ему не понравилось в этих людях. В голосе Губанова слышались какие-то наигранно-фальшивые нотки и затаенное беспокойство, а глаза Корякина все время бегают, никак не перехватишь их взгляд. Да и люди эти в Ново-Мариинске недоброй славой пользовались. Что им надо в Марково, зачем приехали?
— Ты что, оглох? — рассердился Губанов: — Отвечай, где советчики?
— Ушли…
— Сколько их? Кто? Как звать?
— Чекмарев, Куркутский, Дьячков, Каморный, Клещин, — перечислял по пальцам Оттыргин: — Еще есть Мохов…
— Все? — спросил Губанов.
Оттыргин закивал и не понял, почему Губанов весело, раскатисто рассмеялся, словно услышал что-то забавное. Губанов переглянулся с Корякиным и удовлетворенно кивнул.
— Беги к Чекмареву, ко всем членам Совета, — приказал Губанов Оттыргину строго. — Скажи, чтобы сюда шли, с поста люди приехали, важные новости привезли. Понял?
— Понял, — кивнул Оттыргин.
— Ни черта ты не понял! — Губанов выругался и, подойдя к двери, позвал Соболькова. Когда работник Чумакова вошел, Губанов сказал:
— Ты, Мирон, пойдешь вот с ним, — он указал на Оттыргина, — и всем членам Совета скажешь, чтобы бежали сюда. Передай, что мы важную новость привезли с поста.
— Ладно, — с готовностью кивнул Собольков, который с момента приезда в Марково мучительно думал над тем, как же выполнить приказ Чумакова — предупредить советчиков об опасности.
Когда Оттыргин и Собольков вышли, Корякин с опаской спросил:
— Ладно ли дело-то получится?
— Получится, — Губанов был уверен в успехе. — Стреляй прямо в лица.
Он позвал хмурого Варлаама Косыгина, который все еще находился около упряжек. Тот неторопливо вошел. Как всегда, его выпуклые глаза были полуприкрыты бледными веками. Губанов снова выглянул за дверь и, убедившись, что Собольков и Оттыргин ушли уже далеко, сказал:
— На каждого из нас приходится по два советчика. Я вот буду у стола. Ты, Матвей, станешь у двери, чтобы никто не смог сбежать. Варлаам сядет у окна. Как только я скажу: «Мы приехали от Совета», вы сразу стреляйте в тех, кто будет рядом с вами. Я же прикончу Чекмарева и Куркутского. Их морды я хорошо знаю. А теперь осмотрите свои револьверы. Тут винчестеры не с руки.
Все достали из карманов браунинги, проверили их и вновь положили так, чтобы удобнее было их выхватить. Губанов развернул кисет.
— Закурим перед делом. От табака руки тверже и глаз острее.
Они сидели и в молчании курили.
Собольков, отойдя от Совета на полсотни шагов, с опаской оглянулся и, убедившись, что за ними не следят, попросил Оттыргина:
— Веди меня к самому главному начальнику.
Оттыргин, знавший Соболькова, спросил:
— Хорошие новости привезли?
— Плохие. — И поторопил: — Веди к самому большому начальнику.
Они подошли к дверям домика Чекмарева. Оттыргин, не постучавшись, вошел вместе с Собольковым. В маленькой, но чистой, аккуратно убранной комнатке было тепло. За столом, подперев голову руками, сидел Антон. Чекмарев что-то помешивал в кастрюльке, которая стояла на огне.
— А, Отты! — обернулся на стук двери Чекмарев. — С кем это ты?
— Собольков, с поста.
— Из Ново-Мариинска? — Чекмарев бросил облепленную кашей ложку на стол, сделал шаг к Соболькову, торопливо спросил: — Как там?
— Плохо, — покачал головой Собольков. — Мы прибежали убить тебя, убить советчиков.
— Что-о-о?! — на лице Чекмарева было недоумение. — Ты что, рехнулся?
Антон оторвался от своих тяжелых печальных дум и тоже непонимающе уставился на Соболькова. Мирон не знал, как лучше передать слова Чумакова, и замялся. Ему на выручку пришел Оттыргин:
— В Совете три человека с поста. Плохие люди.
— Чумаков сказал… — начал Собольков, но тут его перебил Антон:
— Чумаков? С большой светлой бородой, синие глаза?
— Ага, — кивнул Собольков и, обрадованный тем, что здесь хорошо знают его хозяина, быстро и точно передал его поручение.
— Та-а-к! — протянул Чекмарев. — Убийц подослали. Спасибо тебе, Собольков.
Чекмарев едва сдерживал обуявший его гнев. Антон, следя за ним, сказал:
— Приехавших надо немедленно арестовать!
— Обед нам испортили, дьяволы, — невесело пошутил Чекмарев…
Торопливо одевшись Чекмарев с Моховым направились к Дьячкову. Собольков и Оттыргин пошли вместе с ними.
Когда человек ждет, то ему кажется, что время начинает идти медленнее. Так было с Губановым и его спутниками. Они уже выкурили по большой самокрутке, а советчики все еще не подходили.
— Может, почуяли что? — высказал опасение Корякин.
— Не-е, — махнул рукой Губанов. — Замешкались! Давай-ка еще по одной курнем.
Они не успели свернуть по новой «козьей ножке», как услышали скрип снега под ногами многих людей. Губанов шагнул к двери, но ее уже открыл Чекмарев. Он громко и весело поздоровался:
— С приездом! — и протянул руку Губанову. — Ну, здравствуйте, гости дорогие!
Вместе с Чекмаревым в Совет вошло человек десять. Губанов растерянно сунул руку Чекмареву. Тот ее сжал крепко, точно был очень рад встрече с Губановым. К Корякину и Косыгину тоже тянулись руки. Марковцы шумно здоровались, засыпали приехавших вопросами. Те растерянно, как и Губанов, протянули руки, отвечая на приветствия. Чекмарев, как только почувствовал, что крепко держит руку Губанова, неожиданно с силой рванул его к себе, и в тот же момент на Губанова навалились Каморный и Оттыргин. Губанов был сбит с ног. Он не успел опомниться, как его револьвер оказался у Чекмарева, а руки были завернуты за спину. Точно так же, правда после короткой борьбы, были обезоружены Косыгин и Корякин. Они матерились и старались вырваться.
— Вы что, обалдели, сволочи! — кричал Губанов. — Мы к вам с добром, а вы руки ломаете. Отпустите!
Марковцы освободили «карателей». Они распрямились, продолжая ругаться и бросать на марковцев испуганные и в то же время злобные взгляды. Чекмарев, держа в руке револьвер Губанова, спросил с усмешкой:
— С этим добром приехали? Сколько же вам обещали заплатить, чтобы вы ухлопали нас?
Тут Губанов увидел, что Собольков о чем-то тихо переговаривается с Оттыргиным. «Мирона же не обыскивали!» — вспомнил Губанов и догадался, кто их выдал. Губанов шумно задышал. Он был готов броситься на Соболькова и смять его, задушить. Губанов сдержался, только в его глазах блеснула неуемная ненависть. Чекмарев снова заговорил:
— Чего же молчишь? Или будешь отказываться?
— Могу ответить, — медленно начал Губанов, заметив, что за его спиной путь к двери свободен. «Бежать! — блеснула у Губанова мысль. — Упряжки у двери. Винчестер на нарте. Отстреляюсь и уйду в тундру». Губанов глубоко вздохнул, точно собираясь начать рассказ, и вдруг, рванувшись вперед, ударом отбросил в сторону Чекмарева, одним прыжком достиг порога и выскочил за дверь, с силой прихлопнув ее за собой. В доме раздались крики, ругань. Ринувшиеся за Губановым марковцы у дверей образовали толчею, мешая друг другу. Кто-то упал, загородив выход. И хотя все это продолжалось несколько секунд, Губанову их хватило на то, чтобы поднять упряжку и погнать ее от Совета. Он отчаянно кричал на собак.
— Хак! Хак! Га! Ра-ра!
Остол свистел в воздухе. Упряжка пошла быстрее. Она была уже шагах в тридцати от Совета, когда на улицу выбежал Оттыргин, а за ним следом повалили остальные. Многие бросились вдогонку за Губановым, кто-то поднимал упряжки. Оттыргин вскинул винчестер и прицелился. Выстрел оборвал многоголосый шум. Люди замолчали, застыли на своих местах. Губанов, бросившийся на нарту, упал с нее и растянулся на снегу. Он дважды пытался подняться, но не смог и, медленно подтянув колени к подбородку, застыл. Его упряжка, пробежав немного, остановилась. Собаки, почувствовав, что их не тревожат, улеглись на снег. Люди осторожно двинулись к Губанову.
— Готов, — сказал кто-то.
— Собаке и смерть собачья, — буркнул Каморный.
Вечером стало известно, что, испугавшись суда, повесился Черепахин.
Глава шестая
Рули раскурил трубку и вышел из дому, Несколько минут он постоял у двери, привыкая к яркому свету полудня.
В воздухе угадывалось приближение весны.
«Скоро очистится залив ото льда, — тревожно подумал Рули. — Не исключена возможность, что первым пароходом прибудет, красногвардейский отряд из Петропавловска, и тогда…» Рули поежился. Растет глухое недовольство шахтеров. В воздухе пахнет опасностью, Вчера стало известно о провале карательной операции в Марково, Эт