Двое суток я провел дома взаперти. Не выпил ни одной рюмки водки, лишь глотал крепкий кофе и заставлял, заставлял свою несчастную, трезвую голову перемалывать невероятную проблему: беспощадная власть и не менее беспощадная революционная партия взяли и заключили между собой перемирие. Казалось, будто обе стороны больше не хотят расшатывать стабильность, сковавшую страну до пролежней. До того, что мы теперь, за отсутствием других поводов к народным праздникам, отмечаем юбилеи наводнений. У меня в голове крутился мною самим придуманный анекдот: "Когда будет следующий юбилей? Через шесть лет — двухсотлетие Великой Холеры". По-моему, остроумно, да только кому его расскажешь? Кто его поймет, кто сейчас помнит про Болдинскую осень и всероссийскую холеру 1830 года?
Я валился на диван, задремывал на час-другой, вставал и опять взбадривался густым, черным кофе, от которого пульс у меня становился пулеметным. С чашечкой в руках подбирался к окну. Чуть отдергивая занавеску, выглядывал во двор. Казалось, каждый человек, который там, внизу, не просто проходит мимо, а задерживается хоть ненадолго, источает угрозу. И бедная Мила, сейчас, наверное, тревожилась обо мне, но я боялся ей позвонить, потому что мои телефоны — хоть городской, хоть личный — могли прослушивать. Это дело нехитрое, намного проще, чем точная слежка за перемещениями телефонного номера.
Я понимал, что, сидя в квартире, подвергаюсь наибольшей опасности, что лучше было бы как раз двигаться, путать следы, хотя бы прятаться у Милы, но не мог оторваться от работы, не получив результата.
Хорошо: что такое революция вообще? Кровоизлияние, вызываемое закупоркой государственных жил. Свежая кровь разрывает забитые тромбами старые сосуды. В нашей Гражданской войне Красная армия превзошла Белую в военном искусстве. С обеих сторон командовали бывшие царские офицеры. Однако в Белой армии сохранялась прежняя иерархия: поручик оставался поручиком, капитан — капитаном, генерал — генералом. В Красной же армии открывался широчайший простор для талантливого, честолюбивого офицера. Вчерашний прапорщик взлетал в командармы, поручик становился командующим фронтом, полковник — главнокомандующим. Красные сумели обеспечить максимальный выход человеческих способностей, белые — нет, и это было одной из главных причин их поражения.
В смутные девяностые, когда общество бурлило и в новой "элите" шла нескончаемая перетасовка, никакие разумники появиться не могли. Как только общество окостенело, их появление в России стало неизбежным. Разумеется, они выступали исключительно за справедливость и сами в это свято верили, но, в конечном счете, они — та самая свежая кровь, нереализованные таланты, прапорщики-командармы и полковники-главнокомандующие. Они подготовились, вступили в бой, это было понятно и логично. Однако самое интересное и самое важное начинается там, где логика внезапно разрушается. А разрушилась она загадочным перемирием разумников с властью. И как же это могло вывести меня на их след?..
Когда на третьи сутки в моем мозгу выстроилась наконец более или менее ясная картина, я был так измотан, что даже не слишком удивился ее поразительной простоте. Лишь мельком подумал — в очередной раз, — насколько хозяева "Невы-Гранита" не доплачивают мне, как аналитику. Не чувствовал я и большой радости от того, что пресловутый кончик нити оказался в моих руках. Умственные упражнения, во время которых я рисковал только своим здоровьем из-за крепкого кофе и бесчисленных сигарет, закончились. А всё самое трудное только начиналось. Теперь надо было разматывать смертельно опасный клубок голыми руками.
Но для точного выхода на след разумников мне хоть на несколько часов был нужен квантовый компьютер, мощности моего домашнего здесь явно не хватало. Вначале я не собирался обращаться к Элизабет, я позвонил Биллу Шестаку. Линия связи с ним после соединения становилась защищенной от подслушивания, и все-таки мы разговаривали не в открытую, а понятными обоим намеками. Условились встретиться у окраинной станции метро. Он сказал, что будет ждать меня в машине — простенькой "тойоте" отечественной сборки.
Выход из дома потребовал от меня усилия. Спустившись на лифте, я несколько секунд простоял на нижней площадке у двери, пока не собрался с духом и не ринулся во двор, словно солдат в атаку. Ничего подозрительного вокруг как будто не было, но я прекрасно знал, что если и стою чего-то как мыслитель, то как наблюдателю мне грош цена. Поэтому я даже не слишком оглядывался по сторонам: всё равно "хвост" заметить не смогу, только выдам свое беспокойство. Я просто зашагал по улице со всей возможной быстротой, маневрируя в потоке прохожих, укрываясь за ними. Да еще в метро использовал прием, виденный в каком-то старом боевике: вошел было в вагон, а в последнюю секунду, когда на посадке никого не осталось и, значит, мой возможный преследователь тоже находился в поезде, выскочил обратно. Потом перебежал через платформу, сел на поезд в обратную сторону, миновал две станции и только оттуда поехал в нужном направлении.
В машину к Биллу я ввалился запыхавшись.
— Ты чего? — удивился он. — Гонятся за тобой, что ли?
— Не разглядел, я же не сыщик. Но такое чувство зябкое, точно под прицелом идешь.
Он усмехнулся:
— Знаю, бывает, кишки мерзнут! — и рванул с места.
Через несколько минут мы уже неслись по пустынному загородному шоссе. Маленький телевизор в машине показывал выступление президента Балашова перед каким-то собранием:
"…Россия — гигантский остров, даже настоящий материк стабильности в современном бушующем мире! Как оскандалились все враги нашей страны, внешние и внутренние, все эти горе-пророки, сулившие нам экономический крах, социальные взрывы, межнациональные распри! Наша стабильность — недосягаемая мечта для большинства…"
Я выключил телевизор и спросил Билла:
— Не заметил хвост?
— Вроде не видать. А если и есть, хрен ему! — Билл внимательно посмотрел вперед, потом в боковое зеркальце, убедился, как далеко от нас попутные и встречные автомобили, и щелкнул каким-то переключателем: — Это же спецмашина, Валун! Таких в Москве-то штук семь, не больше, а в Питере всего две.
— Что ты сейчас сделал?
— Поменял цвет кузова, номера и электронный индекс. Если кто за нами по трассе следит, пусть репку почешет!
— В игрушки играешься на старости лет?
— Ну, играюсь. Что ж человеку, и развлечься нельзя?.. Ладно, говори, с чем пожаловал. Времени у меня в обрез.
— Я знаю, как найти разумников.
Билл на секунду оторвался от наблюдения за дорогой и недоверчиво на меня покосился:
— Ну да?
— Всё очень просто. Нужен квантовый компьютер, два часа работы, и они у нас — как на блюдечке.
— С их-то конспирацией, такие невидимки? — усомнился Билл, — То есть что, с фамилиями?
— Даже с адресами.
— Выкладывай!
— Сперва сам скажи, как бы ты их искал?
Билл задумался:
— Ну-у, они ведь оружие себе клепают, ракеты всякие. Проследил бы закупки компонентов. Чтобы порох баллиститный изготовить, нужны хлопок, глицерин, кислота азотная и серная, всё высшей очистки. Потом — оборудование…
— Нет, не годится! Во-первых, разумники давно с террором завязали, крупные снаряды им больше не нужны. А во-вторых, допустим, ты узнаешь, что какая-то фирма когда-то кому-то продала бочку глицерина, ну и что? Куда эту бочку отвезли? Да ее по пути двадцать раз с машины на машину перегрузят, и следов не найдешь. А нам-то с тобой нужно точно выйти к пещере, где разумники сидят.
Он насупился:
— Говори!
И я рассказал.
Лицо Билла просветлело, он в восторге ударил кулаком по рулю:
— Ну и башка у тебя, Валун! Хрен цена теперь ихнему подполью! Ведь в самом деле адреса получим, как в старое доброе время в киоске горсправки. И действительно, до чего просто всё, даже обидно, что я сам не додумался. Валун, ты гений!
— Не преувеличивай, никакой я не гений. И ты бы додумался, если б немного времени потратил. А в ГУБе над этим, похоже, просто не думают, соблюдают перемирие… Ладно, подожди, кусок у нас еще не в руке. Надо сначала столько информации обработать! Квантовый компьютер нужен. Организуешь у себя в управлении?
Билл нахмурился:
— Знаешь, а ведь не смогу. Я тоже не всесилен.
— Вот тебе и простота, уже спотыкнулись!
— Да пойми, Валун, служба моя такими делами не занимается, придется в другой отдел обращаться. Доброжелатели мигом принюхаются: а для чего это Шестаку понадобилось? Ты на мои погоны не смотри, — он даже дернул тяжелым плечом, хотя на нем была не шинель, а простая куртка, — я тебе говорил, что совсем не так прочно сижу… А почему ты у себя в "Неве-Граните" не хочешь задачку прокрутить? Квантовик у вас есть.
— Да ровно потому же. Чтобы милые коллеги не засекли, что я раскапываю. Денежки-то мы с тобой получим, только если тайну сохраним.
— Ну, придумай что-нибудь, Валун! Чтоб ты — да не придумал!..
Вот тогда я и решил обратиться к Элизабет.
7.
ОТ КОГО: Князева Сергея Иоанновича.
КОМУ: Орлову Валентину Юрьевичу.
СОДЕРЖАНИЕ: Не в силах найти слова, способные выразить всю необъятность счастья, испытанного мною, когда я получил Ваше письмо и узнал, что хоть в малой степени могу быть полезен Вам, высокочтимый Валентин Юрьевич! Окрыленный этим счастьем, я немедленно обратился к Елизавете Валерьевне Акимовой, чей несравненный ум повергает ниц мудрейших ученых всех стран, чья ангельская красота не находит кисти художника, достойной описать ее, и она, безмерно ценящая Вас, поручила мне передать, что с величайшей радостью встретится с Вами в ИИИ в любое удобное для Вас время. Я преисполнен гордости от того, что мое скромное посредничество приведет к встрече людей, перед которыми я преклоняюсь, и послужит, быть может, решению значительнейших проблем мироздания! С бесконечным уважением! Всегда готовый к любым услугам и благодарный за одну только возможность их оказать! Всецело ваш душой и телом! Князев Сергей Иоаннович.