— Хорошо, — согласилась Элизабет, — такие критерии я сумею ввести. — И на мгновенье задумалась: — Квантовый компьютер у нас в другой лаборатории. Я могу подключиться и отсюда, но там — экранированное помещение.
— Конечно, идите. Я подожду.
— Может быть, вам нужно что-нибудь?
Впервые с той минуты, когда мы в ярости кричали друг на друга, наши взгляды встретились. Мне показалось, что сейчас, несмотря на сухой тон Элизабет, ее внимательные зеленые глаза смотрят на меня с уважением. Однако размягчить меня до нежности они больше не могли.
— Что мне нужно? — я запнулся. Больше всего мне сейчас нужна была водка, хотя бы сто граммов. Но попросить об этом было бы немыслимым уроном для репутации. И я спросил только: — Где у вас можно курить?
— В туалете, по коридору направо, — ответила она и вышла.
Я выкурил полпачки сигарет, по одной примерно через каждые двадцать минут (часов не было, а включать компьютер в кабинете Элизабет, чтобы узнать время, показалось неловко). Никогда еще не курил так часто, горло и бронхи саднили от копоти, но это занятие хоть как-то меня отвлекало. Мыслей тоже не было — плясали, перемешиваясь, какие-то обрывки, словно цифры в зашифрованном номере, с которого позвонил мне Билл. Что произошло, отчего он так встревожился? Почему мне самому так страшно? Я же знал, принимая задание Акимова, что оно связано с риском, а теперь меня чуть ли не трясет. Легко быть смелым в компании, лицом к лицу с явной опасностью, как тогда на полигоне, в горевшей испытательной. Но жутковато быть в пустоте одиночкой, не знающим, откуда обрушится удар.
В коридоре я несколько раз встречал сотрудников института. Молчаливые мужчины и женщины в белых халатах не проявляли удивления при виде меня. Они сухо кланялись мне (я с той же любезностью отвечал) и, не сбавляя шаг, спешили по своим делам. Ни разу я не услыхал никаких разговоров. Ничего подобного тем нескончаемым дискуссиям с трепом и смехом, так памятным мне по молодым годам, проведенным в ракетном НИИ. Конечно, плотные двери здешних кабинетов гасили звуки, но и в коридорах, в самой атмосфере этого странного научного заведения чувствовалась железная дисциплина. Граничившая, пожалуй, с нервным напряжением, созвучным моему собственному. И вспышка ярости, охватившая Элизабет при подозрении на разглашение тайны, вписывалась в общую картину.
Было однако и нечто, с суровой обстановкой никак не вязавшееся. Я просеял свои впечатления и вспомнил: потешная маска Ромео при входе, веселый смех, с которым Элизабет меня встретила. Может быть, это всё тоже своеобразная маскировка? Наподобие вулканического словоблудия ученого филолога Сергея Иоанновича Князева?
За окном уже смеркалось, когда Элизабет быстро вошла в комнату с распечатками в руках. Я невольно вздрогнул, — кажется, она этого не заметила, — и успел подумать, что не особенно-то и жажду увидеть результаты поиска. Что бы она там ни откопала, это не даст мне ничего, кроме каких-то адресов, куда я должен буду сунуться, как мышь во взведенную мышеловку.
Элизабет бросила распечатки на стол:
— Вы были правы! Чуть-чуть не угадали разновидность бизнеса, но я запустила поиск пошире, и ваша схема сработала.
Стараясь сохранять невозмутимый вид, я взял листки. Руки у меня не дрожали, хотя казалось, что бумага обжигает пальцы, а черные буквы на ней иголками колют глаза.
Элизабет следила за мной:
— Вы удивлены?
Черт побери! Строки этого текста всё же прошибли мое отупение! И поразило меня не то, что несколько десятков небольших ресторанов и кафе в разных городах России, от Пскова до Томска, — "Закусончик", "Веселые поварята", "Кот и кошечка", — формально независимые друг от друга и принадлежащие разным владельцам, в действительности в течение многих лет связаны между собой тайными денежными ручейками. И даже не то, что при открытии этих заведений всегда случались какие-то неприятности у местных охранных агентств, вплоть до бесследного исчезновения их агентов, то бишь, узаконенных бандитов. Поразило меня то, что в Петербурге из всего списка значился один-единственный объект: открывшийся к юбилею и немедленно подключившийся к тайной сети ресторан "Евгений и Параша"…
— Вам этого достаточно? — спросила Элизабет.
Всё еще пробегая текст, я кивнул ей:
— Вполне! — и самокритично добавил: — Гарантий, что это именно разумники, конечно, нет, но вероятность очень большая.
— Рада, что смогла помочь. Возьмите распечатки себе. Так значит, вы с вашим приятелем считаете, будто вас кто-то преследует?
— Увы.
— И преследователям известно, что вы работаете на моего отца?
— Почти наверняка.
— Хорошо, — сказала Элизабет, — мой отец позаботится о своей безопасности. А что мы можем сделать для вас?
— Не понимаете?
Наши глаза встретились. Энергия ее влажно-зеленого взгляда входила сейчас в противоречие с неподвижными, как у скульптуры, чертами лица. И я вдруг подумал, что, пожалуй, напрасно приписал ей чувственность. Страстность в ней действительно потаенно кипела, но эта страстность не была женственной.
Она даже не отвела, а как будто сломала свой взгляд, и вытащила из кармана халата связку ключей:
— Понимаю. Возьмите. — Открыла и с усилием выдвинула ящик стола (я успел заметить, что он стальной и стенки у него, как у сейфа). Достала прибор величиною с пачку сигарет, протянула мне.
— Спасибо! — я взвесил прибор на ладони: — А то, знаете ли, общение с вашим душкой-филологом стало меня утомлять. Надежная штука?
— Шифры для папы я составляю сама. Пока их еще никто не взломал. Подсоедините шифратор к нетбуку — и можете вести переписку свободно.
— А как его уничтожить при необходимости?
— Просто включите в розетку на двести двадцать вольт.
На ее телефоне запищал подобием морзянки бьющий по нервам сигнал.
— Это Ромео, — сказала она. — Кажется, ваш приятель явился.
— Прощайте!
— Минутку. Я хотела сказать… Будьте осторожны, Валентин Юрьевич!
Мне показалось, что лицо Элизабет всё же немного смягчилось, а в голосе прозвучала настоящая, прежняя теплота. И я поблагодарил ее поклоном:
— Постараюсь. Тем более, нам с вами еще предстоит разговор об искусственном разуме и боге.
— Я помню, — кивнула она. — Поэтому не прощайте, а до свидания!
Уже стемнело. Машина Билла стояла у ворот, в салоне теплился слабый свет. Я рванул дверцу, плюхнулся на сиденье:
— Что случилось, Билл?
Он посмотрел на меня, сразу всё понял:
— Подожди. Возьми-ка сперва, — и протянул мне армейскую флягу.
Я схватил ее, запрокинулся, сделал несколько глотков. Это был коньяк. Жидким огнем он пролился мне в желудок и оттуда спасительной теплотой стал растекаться по всему телу, притупляя нервное напряжение.
— Хватит, Валун, отдай! На, закуси конфеткой. Поехали!
Билл забросил флягу в бардачок (несмотря на слабое освещение, я успел там заметить рубчатую рукоять пистолета). Заурчал мотор, вспыхнули фары, мы сорвались с места.
— Что, — спросил я, указывая на крышку бардачка, — так серьезно всё?
Билл хмуро усмехнулся:
— Береженого бог бережет, — и после паузы, следя за дорогой, проворчал: — сказала монашка, надевая на свечку презерватив… У тебя что, Валун? Достал адреса?
Я похлопал себя по карману:
— Всё здесь. Увидишь — ахнешь. И шифры наконец получил.
Мы пронеслись мимо теремов-коттеджей. В каждом тереме хотя бы за одним окошком переливалось цветное сияние: охранники-"гостинцы" смотрели телевизоры. Потом пролетели сквозь поселок. В стареньких пятиэтажках светились лишь отдельные окна. А что происходило в остальных, темных квартирках, куда подевались хозяева-пенсионеры? Может быть, никаких хозяев уже и не осталось?
— Так что случилось, Билл?
— У кого-то, Валун, к тебе интерес. И больше не любительский. Служба контроля за телефонами не в моем подчинении, но я по своей должности и там покомандовать могу. А главное, в той службе есть офицерик надежный, мне обязанный. Поручил ему твой телефон взять на контроль. Он тут же выдал милкин адрес. Ты опять, что ли, с ней сошелся?
— Мои проблемы.
— А что? Хорошая баба. Вот, а сегодня этот лейтенант ко мне примчался, как наскипидаренный. Засек попытку взлома. Представляешь? В святая святых, в компьютеры ГУВД какая-то хакерская падла полезла! И полезла направленно — по твою душу, за твоим телефоном последить.
— Очень мило. А ваши действия?
— Лейтенант — молодец, чужой нос вовремя в сторону свернул. Как только ты свой телефон выключил, он запустил программу-имитатор. Так что, виртуальный Валентин Орлов теперь в полицейском компьютере по виртуальному Петербургу кругали выписывает. Пусть последят!
— А я как же? Я ведь и в метро не войду.
— А ты вот так, — Билл оторвал одну руку от руля и вытащил из кармана телефон на пластмассовом браслете: — Получай! Называется — телефон агента, с ним хоть в метро, хоть в мэрию. Свободно передвигаешься, а прослушать его невозможно и координаты не засечь. Контролировать его только мы с лейтенантом будем.
— А если кто-то позвонит на мой обычный телефон? Нельзя же его всё время выключенным держать, заподозрят.
— Всё учли, не беспокойся. Время от времени будем его как бы включать. Образец твоего голоса у меня был, ты же мне звонил в управление, а у нас все переговоры записываются. Ну, лейтенант и забил этот образец в синтезатор. Если кто звякнет, наш компьютер твоим голосом отбрехается: мол, занят выше крыши, лежу на бабе или там в запой ушел. В общем, поддержим твою репутацию. А стоящие звонки мы тебе потом перебросим.
Я снял и спрятал свой выключенный телефон, застегнул на левом запястье браслет агентского.
— Учти, в нем список пустой, — предупредил меня Билл. — Я туда только свой номер занес и еще милкин. Для твоего удобства.
— Мерси, мой генерал, вы очень любезны. А можно с этого агентского позвонить как бы со своего законного? Вдруг понадобится.
— Вначале код промежуточный наберешь, он тоже заведен. У того, кому звонишь, твой законный номер и высветится.