— Насчет "крыш" у этих ресторанчиков узнал?
— Узнал. Оказывается, поначалу, когда все эти "Веселые поварята" создавались, они вообще никаких "крыш" не имели. Вольные казаки. Ну, само собой, приходили к ним посланцы растолковать ситуацию.
— От бандитов?
— От охранных агентств, — мягко поправил меня Билл. — Объяснить, с кем и как договоры заключать.
— А разумники что?
— Милейшие люди оказались. Очень вежливо этих посланцев к себе впускали. Обратно ни один не вышел.
— Как не вышел?
— Из дверей, — пояснил Билл. — Ну, в некоторых агентствах сразу всё понимали, утирались — и молчок. А в некоторых — на дыбы. Кидались в полицию: наши люди пропали! Вот, вламываются они с полицаями прикормленными в такую харчевню, а их голубыми глазами встречают: "Кто пропал? У нас? Да что вы, родненькие! К нам никто и не приходил! Хотите — обыщите всё от крыши до подвала, проверьте записи видеокамер на всех соседних домах!"
— Это было еще до того, как обязательные телефоны ввели? — спросил я.
— Ну да! И ничего не докажешь. Машина, на которой посланцы приезжали, где-то на другой улице стоит, целехонькая. Было пару раз, что посланцев контролеры сопровождали и оставались снаружи, так они тоже словно испарились.
— Неужели ни разу дела не завели?
— А ты ментовское правило знаешь? — фыркнул Билл. — Нету тела, нету дела! И нечего удивляться.
Меня больше удивляло другое:
— Охота была разумникам, с их-то глобальной философией, всяких мелких бандитов давить!
Билл пожал плечами:
— У каждого свои развлечения. Ну, а потом разумники остепенились. Теперь любой ресторанчик из твоего списка имеет договор с каким-то охранным агентством.
— Бандитским?
— Своим собственным. Которое только один-два таких ресторанчика и охраняет. На бумаге.
— То есть?
— Проверил я эти агентства, — пояснил Билл. — Штатных бойцов у них по полтора человека, и те — в нашем с тобой возрасте, а то и постарше.
— Маскировка?
— Ну да! Но формально — не придерешься.
— Как же они справляются?
— А чего не справляться? — усмехнулся Билл. — Я выяснял: эти ресторанчики с ихними агентствами теперь все законные бандиты по дуге большого круга обходят, через экватор. — И посерьезнел, помрачнел: — Вот потому, Валун, мне за тебя и неспокойно! Полезешь к подпольным чертям знакомиться, а они свои забавы припомнят.
— И не выйду от них? С твоим-то телефоном?
— В том-то и дело, что с моим! Тебя же, случись что, по официальному номеру должны искать. А компьютер ГУВД покажет, допустим, что Орлов Валентин Юрьевич целую неделю шляется по салонам эротического массажа, сухостой у него, наверное. Или что там наш лейтенантик в программе-имитаторе накрутил… В общем, предлагаю: пойдем туда вместе, и я еще пару своих ребят возьму. Ты начинай разговор, а мы — посидим, подождем.
— Спасибо, старик! Но так не получится. С прикрытием туда сунуться — всё дело погубить. Туда — только в одиночку.
9.
Молоденькая, хорошенькая китаянка говорила по-русски на удивление свободно. Легкий акцент лишь придавал ее музыкальному голосу еще больше очарования:
— Вы хотите хозяина видеть? Заказывать не будете ничего?
— Ну, легкое что-нибудь — салатик, сухого вина бутылочку. А хозяина вашего не задержу. Я, видите ли, сам предприниматель, думаю создать свой ресторан. Хочу несколько мелких вопросов задать, посоветоваться. Уж очень мне ваш "Евгений и Параша" нравится!
Китаянка поклонилась:
— Приятно слышать, когда гость хвалит! Сейчас принесу заказ, потом Ратмиру Филипповичу скажу ваше желание.
Я покосился ей вслед. Фигурка у нее была вполне европейская, широкобедрая. А впрочем, черт знает, какие вообще у китаянок фигуры, никогда раньше не приглядывался.
Эти дурацкие мысли лезли в голову потому, что мне было очень страшно. Я не хотел повторить судьбу незадачливых бандитов, исчезнувших когда-то в таких же милых ресторанчиках. Оттого и не пошел в отдельный кабинет, сел в общем зале, где посетителей в это время дня было немного.
Я знал, что Билл с его верным лейтенантом сейчас неотрывно следят за сигналом моего телефона, однако успеют ли они в случае опасности прийти мне на помощь? Правда, разумникам неизвестно, что у меня телефон необычный. А на человека с нормальным, обязательным телефоном подпольщики могут напасть?..
Хотя и полной уверенности, что наш с Элизабет компьютерный поиск действительно вывел нас на разумников, всё еще не было. Это мне тоже предстояло выяснить, и от сложности задачи мое напряжение только усиливалось.
Китаянка принесла вино и сразу три тарелочки с разными салатами. Очаровательно улыбнулась, поклонилась, упорхнула.
Я первым делом налил и выглотал целый фужер. Вкусно, но слабенько, градусов десять. Водки бы сейчас такой же бокальчик! Да никак нельзя.
Для развлечения гостей в зале негромко работали несколько видеоэкранов. На ближнем ко мне экране какой-то полный актер в одежде, напоминающей военную гимнастерку, немного излишне гримасничая, произносил речь о стойкости пролетариев перед лицом стихии. Кажется, он изображал Григория Зиновьева, партийного хозяина Ленинграда в 1924-м году…
— Вы хотели побеседовать со мной?
Сердце у меня ухнуло, расплескав по всему телу ледяной холод страха, но я сумел спокойно поднять голову и улыбнуться приветливой — без угодливости — улыбкой делового человека.
Передо мной стоял осанистый пожилой мужчина. Седые волосы, рубленое крупными чертами темноватое лицо, умные, чуть настороженные глаза с припухлыми веками. Белая ресторанная куртка на нем смотрелась капитанским кителем.
— Ратмир Филиппович? Спасибо, что согласились! Я ваш коллега, Орлов Валентин Юрьевич.
То, что я назовусь настоящим именем, мы с Милой решили на ночном совете в постели. Разумники могли проверить мою личность, и с учетом задачи — склонить их на переговоры с Акимовым — надо было чем только можно доказывать им свою правдивость. Вот только начинать я вынужден был со лжи.
— Коллега? — Ратмир Филиппович не спеша, с достоинством сел за мой столик, сделал пальцами знак появившейся за его спиной китаянке: — Зоинька, чашечку кофе! — И снова обратился ко мне: — Ресторанный бизнес?
— В намерениях, в намерениях. Сейчас работаю аналитиком в консалтинговой фирме… Да вы, наверное, слышали — "Нева-Гранит".
Ратмир Филиппович склонил голову: мол, кое-что слыхал.
— Конечно, — ободренно продолжил я, — Петербург ведь небольшой город, не Москва-столица. Ну вот, накопил немного деньжат, кредит мне кое-какой обещан. Хочется свое дело создать.
— Именно ресторан? — осведомился Ратмир Филиппович.
Я подумал, что лет ему где-то от шестидесяти до шестидесяти пяти. То есть, в советские времена был он уже взрослым человеком. Стоило попробовать на этом сыграть.
— Ну, знаете, детская, вернее, юношеская мечта, — я сдерживал себя, стараясь говорить помедленнее, чтобы не выдать волнения. — Студенчество пришлось на перестройку дурную, потом на реформы гайдаровские. Поесть досыта не всегда получалось, а уж в ресторане — за все институтские годы — считанных несколько раз побывал, как в раю…
— А что заканчивали? — глаза Ратмира Филипповича из-под тяжелых век смотрели испытующе, но без недоверия.
— "Военмех", ракетные двигатели. А вы?
— А я "Политех", — сказал Ратмир Филиппович, — радиофизику.
Даже не его слова, а какие-то неосязаемые флюиды, улавливаемые сверхчутьем, сигналили мне, что я на правильном пути. Да, похоже, я в самом деле попал в логово, как выразился Билл. А этот ресторанный капитан — явно не из тех, кого разумники используют втемную, как красавицу-китаянку. Скорей всего, он из числа специалистов, которые делали системы наведения к самодельным ракетам, и ресторан — его новая партийная работа. Вел он себя со мной совершенно естественно, сейчас я не улавливал ни одной нотки подозрительности. Но тогда получается, слежку за мной установили не разумники? Иначе мой собеседник знал бы, что имеет дело с разведчиком?
Сердце у меня билось гулко, но уже уверенно, вытесняя страх. Я поймал необходимый кураж. Одна только мысль, что я нашел-таки неуловимых подпольщиков и сейчас вовлекаю в свою игру одного из них, да не рядового, а функционера, пусть не самого высокого ранга, придавала мне азарта и обостряла все чувства.
— При Андропове закончил, — пояснил Ратмир Филиппович. — В перестройку диссертацию готовил. Так и не защитил.
Секунда молчания. Два постаревших ленинградских студента вспоминали каждый о своем. А потом, как бы размягченный воспоминаниями, я забросил вопрос-крючок:
— На митинге двадцатого августа были? — год я мог не называть.
Ратмир Филиппович усмехнулся:
— Я даже баррикады вокруг Ленсовета строил!
Китаянка принесла ему кофе.
— Послушайте, — я встрепенулся, как бы в порыве нахлынувших чувств, — а может быть, нам?.. — взялся за бутылку с несчастным сухим, затем поморщился, отодвинул ее. — Может, по такому случаю мы крепкого чего-нибудь?
— Я же на работе, — растерялся Ратмир Филиппович.
— Да кто ж тут над вами начальник? Вы — хозяин!
Морщинки на темном лице Ратмира Филипповича пришли в движение, отражая душевную борьбу. Внезапно они почти разгладились, глаза озорно блеснули, и он махнул рукой:
— Зоя! А давай-ка нам "Александра Благословенного"!
Коньяк действует на меня хуже, чем водка, — умиротворяет. А мне сейчас никак нельзя было ослабить внутренние пружины. Поэтому я старался говорить, говорить, поддерживая свою мобилизованность и вытаскивая собеседника на откровенность:
— Да, Ратмир Филиппович, ухнули такие, как мы, в историческую яму. Шли на баррикады в девяносто первом за то, чтобы свободно делать свое дело, а что получили?.. Помню, году в девяносто шестом еду по зимнему Питеру в троллейбусе. Зайцем, как большинство пассажиров, потому что денег нет. И здесь же — старый бомж с бомжихой. Сидят себе, а вокруг пустое пространство на полтроллейбуса: такое от парочки, простите, амбре исходит, что все подальше теснятся. Вдруг этот бомж оглядывает нас и громовым голосом, как ветхозаветный пророк, возглашает: "Запомните! Общество, которое ничего не производит, живет одной только перепродажей, обречено-о!!!"