Из дальней части корабля до нас доносится шумное чавканье. Гризли! Мы крадемся вперед, заранее ощущая ужас от того, что нам предстоит увидеть, и наконец входим в пассажирский салон. После училища мы на всю жизнь запомнили звук, с которым зубы вгрызаются в сырое мясо, но зрелище все равно ужасающее, даже для меня. Золотые свисают с потолка вверх ногами в страховочных сетках, словно запутавшиеся в паутине мухи, ноги у большинства перебиты погнувшейся арматурой. Под ними скорчились пять чудищ: жесткий мех когда-то был белоснежным, а теперь посерел от грязи и весь заляпан пятнами крови. Они обгладывают мертвые тела. Головы у жутких хищников совсем как у огромных медведей, но во взгляде черных холодных глаз светится разум. Они передвигаются на задних лапах. Самый крупный зверь из стаи поворачивается к нам, и тут на корабле снова загорается свет. Из-под медвежьей шкуры видны мускулистые руки, густо намазанные тюленьим жиром, чтобы защитить кожу от мороза, и испачканные кровью освежеванных золотых. Каннибалы успели встретиться с нами взглядом, один из стаи что-то кричит, но слов мне не разобрать.
На корабле снова вырубается электричество, и мы оказываемся в полной темноте.
Первый людоед двигается в нашу сторону, остальные следуют за ним. В темноте видны нечеткие очертания фигур. Превращаю лезвие в хлыст и одним жестким ударом выбиваю у главаря из рук нож, разрубаю нагрудник и ключицы до самого сердца. Потом быстро отхожу в сторону, чтобы огромная туша не придавила меня. Он падает навзничь, Мустанг отрубает ему голову и отскакивает в сторону. Людоед, истекая кровью, валится на пол позади моей спутницы и корчится в агонии.
Раздается рев, и другой каннибал метает в нас копье с зазубренным железным наконечником. Успеваю пригнуться и ударить левой рукой вверх, изменив траекторию полета копья так, что оно проносится ровно над головой Виргинии. Стоит мне разогнуться, как на меня тут же кидается еще один черный, ростом с меня, но сильнее, скорее похожий на животное, чем на человека. Он застает меня врасплох, все его движения безумны и хаотичны. Прижав меня к стене, он щелкает почерневшими заостренными зубами прямо у моего лица. На корабле снова вспыхивает свет, и я вижу язвы вокруг рта людоеда. Не могу пошевелить руками, но, когда он пытается откусить мне нос, все же умудряюсь увернуться, подставляя нижнюю челюсть. По шее хлещет кровь, я ору от боли, и тут он снова клацает зубами, пытаясь растерзать мое лицо. Свет гаснет, монстр уже готов сожрать меня заживо, правой рукой он пытается проткнуть ножом тюленью шкуру, вогнать лезвие между ребер и добраться до сердца, но ткань костюма выдерживает.
Внезапно каннибал обмякает, и его тело валится на пол – Мустанг атаковала его сзади и перебила позвоночник.
В сантиметрах от меня пролетает что-то черное и вонзается в мою подругу, сбивая ее с ног. Из левого плеча торчит обломок стрелы, и Мустанг со стоном падает на пол. Я прикрываю ее, бросаясь на трех оставшихся черных. Один готовится выпустить вторую стрелу, другой поднимает огромный топор, а третий подносит громадный изогнутый рог к губам, точнее – к отверстию в шлеме из медвежьей головы.
И тут откуда-то снаружи доносится леденящий кровь вой. Снова все погружается во мрак. В темноте возникают расплывчатые очертания еще одной фигуры. Тени бросаются друг на друга. Металл рассекает плоть. Когда снова зажигается свет, я вижу Рагнара, который сжимает в правой руке голову одного из черных, а левой вытаскивает лезвие из груди другого людоеда. Третья пожирательница трупов швыряет на пол сломанный лук, выхватывает нож и, совершенно обезумев, кидается на Рагнара. Он отсекает ей руку, но она не чувствует боли и отскакивает в сторону. Рагнар нагоняет черную, срывает с нее шлем, оказывается, что это молодая девушка. Лицо выкрашено белой краской, ноздри раздуваются так широко, что она похожа на змею. Под глазами множество ритуальных шрамов. Ей не больше восемнадцати. Она с восхищением смотрит на великана Рагнара – он высок даже для черного – и что-то шепчет. А потом ее блуждающий взгляд падает на татуировки на его лице.
– Vjrnak, – шепчет она, но не с ужасом, а в лихорадочном возбуждении. – Tnak ruhr. Ljarfor aesir! – выдыхает черная, закрывает глаза, и Рагнар отрубает ей голову.
– Ты цела? – бросаюсь я к Виргинии, но она уже поднялась на ноги, хотя из-под ключицы торчит обломок стрелы.
– Что она сказала? – спрашивает Мустанг, не отвечая на мой вопрос. – Ты лучше меня знаешь язык нагалей!
– Я не разобрал, это диалект какой-то, – отвечаю я.
Черная говорила чересчур гортанно, но Рагнар, конечно, все понял.
– О меченый сын, убей меня, и я воссияю золотой! – объясняет Рагнар. – Пожиратели едят все, что найдут, – он кивает в сторону мертвых ауреев, – но тот, кто вкусит плоть богов, обретет бессмертие. Сюда придут и другие.
– Даже в такой ураган? – недоверчиво спрашиваю я. – Разве грифоны могут летать в такую погоду?
– Эти твари не летают на грифонах, – скривившись от отвращения, сообщает он нам. – Они будут искать укрытие.
– Как насчет второй половины корабля? – не унимается Мустанг. – Нашел припасы? Там кто-то есть?
– Тела. Корабельные орудия, – качает головой Рагнар.
Отправляю его за Холидей – прикрытие нам больше не требуется. Мы с Виргинией собираемся обшарить корабль в поисках снаряжения, но я стою на месте, словно парализованный, и зачарованно смотрю на остатки жуткого пиршества. Возможно, золотые – наши враги, но здесь совершенно по-другому понимаешь, что твоя жизнь гроша ломаного не стоит. В произошедшем есть зловещая ирония: никто не говорит о морали, но ведь ауреи сами внушили священный ужас местным представителям низших цветов, чтобы управлять ими железной рукой. Так что несчастных засранцев сожрали их собственные домашние любимцы.
Мустанг склонилась над одним из черных, морщась от боли в простреленном плече, из которого все еще торчал обломок древка.
– Ничего не случилось? – спрашивает она, заметив, что я молчу.
– Они были еще живы, когда пришли эти чудовища. Просто застряли в паутине, – отзываюсь я, показывая на сломанный ноготь одного из золотых.
Мустанг печально кивает и протягивает мне свою находку. Сняла с черного шесть колец братств, которые выдают в училище. Два кипариса братства Плутона, сова Минервы, молния Юпитера, олень Дианы и еще одно, братства Марса. Беру украшенное волчьей головой кольцо и кручу в руках.
– Надо найти его! – твердо произносит Мустанг.
Смотрю на подвешенных вниз головой золотых. У них нет ни глаз, ни языков, но даже по изуродованным лицам ясно, что моего бывшего друга тут нет. Мы обходим остальные помещения и обнаруживаем несколько небольших кают люкс. В одном из шкафов Мустанг находит красивую кожаную шкатулку, в которой лежат несколько пар часов и крошечные серебряные сережки с жемчужинами.
– Кассий был здесь, – тихо говорит она.
– Это его часы?
– Не знаю, но это мои сережки.
Помогаю Мустанг вытащить стрелу из плеча прямо здесь, в каюте Кассия. Она молча терпит, пока я отламываю наконечник, прижимаю ее к стене и быстрым рывком выдергиваю древко. Золотая сгибается пополам от боли, а я присаживаюсь на край упавшего с потолка матраса и смотрю на нее. Мустанг не любит, когда к ней прикасаются, если она ранена.
– Заканчивай, – выпрямившись, сквозь зубы говорит она.
Специальным медицинским пистолетом накладываю блестящие полоски регенератора спереди и сзади, ровно под ключицей. Повязка остановит кровотечение и восстановит ткани, но рана не заживет моментально, и еще несколько дней Мустанг будет двигаться медленнее обычного. Натягиваю тюленью шкуру обратно на обнаженное плечо. Золотая сама застегивает комбинезон спереди, прежде чем заняться моей раной. Воздух наполняется ее дыханием, мы так близки, что я как будто ощущаю запах тающего на ее волосах снега. Она приставляет медпистолет к моей челюсти и наносит на рану тонкий слой микроорганизмов, которые проникают в поры и застывают, образуя похожее на плоть антибактериальное покрытие. Рука чуть дольше, чем нужно, остается у меня на затылке, пальцы гладят меня по волосам, словно Мустанг хочет сказать что-то, но никак не может подобрать слова. Она молчит, и тут возвращаются Холидей и Рагнар. Холидей зовет меня, я сжимаю здоровое плечо Мустанг и выхожу из каюты.
Бо́льшая часть экипировки утеряна. В футлярах не хватает нескольких комплектов оптики, оружие пропало, кое-какие вещи разбросало по горам, когда корабль развалился и из грузового отсека все выпало. Остальное либо уничтожено черными, либо поломалось во время кораблекрушения. Мне не удается найти ничего, кроме антенны от передатчика и интеркома.
По мнению Рагнара, Кассий и выжившие воины его отряда – около пятнадцати человек – покинули корабль за несколько часов до нашего появления и забрали с собой все, что могли унести. Пожиратели напали на корабль сразу после крушения, иначе Кассий не оставил бы других золотых на верную погибель. Мустанг считает, что он прав, особенно когда обнаруживает нескольких мертвых пожирателей рядом с кабиной пилотов: значит, Кассий и его люди отбивались от них при отступлении. Трупы уже запорошило снегом. Мы выкидываем тела посвежее за борт: вдруг сюда придет кто-нибудь пострашнее пожирателей.
Обшарив весь корабль в поисках припасов, мы с Виргинией и Холидей блокируем входы в наш отсек, запечатывая двери с помощью сварочных аппаратов, обнаруженных в подсобке. Кассий забрал с собой оружие и зимнюю экипировку, но вода в цистерне еще не замерзла, да и еды тут полно.
В нашем укрытии довольно уютно. Благодаря изоляции удается нагреть помещение теплом собственных тел. Свет двух аварийных ламп янтарного цвета окрашивает все вокруг в мягкие оранжевые тона. Холидей находит резервный генератор и электроплитку и закатывает настоящий пир – готовит пасту с соусом маринара и сосисками. Мы с Рагнаром прокладываем курс к Шпилям, а Мустанг разбирает провиант и набивает тем, что уцелело, военн