ые рюкзаки, которые нашла в кладовке.
Холидей ставит передо мной и Рагнаром тарелки с пастой, и я тут же обжигаю язык, лишь теперь понимая, что чертовски проголодался. Рагнар пихает меня в бок и молча указывает взглядом на то, как Холидей подает тарелку Виргинии, кивает и отходит в сторону. Мустанг с трудом сдерживает улыбку. Мы вчетвером едим в полной тишине, нарушаемой лишь звоном вилок. За окном завывает ветер, скрипят перекрытия корабля. Перед крошечными иллюминаторами скапливаются серые сугробы, но мы выходим, лишь убедившись, что какие-то странные существа уже забрали выкинутые для них трупы.
– Каково это – провести детство в таком месте? – спрашивает Мустанг у Рагнара.
Она сидит, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги по-турецки. Я расположился неподалеку от нее на матрасе, который притащил Рагнар, и доедаю третью порцию пасты. Нас с Виргинией разделяет только лежащий на полу рюкзак.
– Это мой дом. Больше я нигде не бывал.
– Но теперь-то ты многое видел!
– Похоже на детскую площадку, – с нежностью улыбается он. – Мир вне дома такой огромный, но при этом такой тесный. Люди замуровывают себя в коробках. Сидят в четырех стенах – за столами, в машинах, на кораблях. А наш мир маленький, но безграничный… – начинает рассказывать Рагнар и вскоре так увлекается, что его уже не остановить.
Сначала он говорит медленно и неуверенно, но потом понимает, что мы внимательно и с интересом слушаем его. Оказывается, в детстве Рагни обожал купаться в проруби, был очень застенчив и медлителен, тощ и неуклюж. Когда его побил кто-то из мальчишек, мать впервые взяла его полетать на грифоне и велела держаться за нее, объяснив, что именно его руки и сила воли не дадут ему упасть.
– Она взлетала все выше и выше, пока воздух не стал разреженным и я не продрог до костей. Она ждала, что я разожму руки, устану. Вот только мать не заметила, что я связал запястья вместе, чтобы не упасть. В тот раз я подошел ближе всего к Великой матери-смерти.
Его мать Алия Воларус, Снежная Воробьиха, легендарная личность среди черных, была известна своим глубоким почтением к богам. Дочь кочевника, она стала королевой Шпилей, вознеслась на самый верх и была признана правительницей всех кланов. Она настолько предана ауреям, что, получив власть, в благодарность за это отдала им в услужение четверых своих детей и оставила с собой лишь одну дочь Сефи.
– Она похожа на моего отца, – тихо произносит Мустанг.
– Бедные засранцы, – бормочет Холидей. – Моя вот мама пекла мне печенье и учила курицу ощипывать.
– А отец? – спрашиваю я.
– Та еще сволочь, – пожимает плечами она. – История банальна до неприличия: по семье в каждом порту, как и положено легионеру. Мне достались его глаза, а Триггу – мамины.
– А я никогда не знал моего первого отца, – говорит Рагнар, имея в виду своего биологического родителя.
Черные женщины полигамны, они могут иметь семь детей от семерых разных мужчин. Те же обязаны защищать все потомство.
– Он стал рабом еще до моего рождения. Мать никогда не произносила его имени вслух. Я даже не знаю, жив ли он…
– Это можно узнать, – заверяет его Мустанг, – надо пробить его по базе данных Бюро стандартов. Выяснить, что с ним произошло, непросто, но возможно. Если ты, конечно, хочешь.
– Да. Я хотел бы знать, – медленно кивает он, ошеломленный этим неожиданным предложением.
Холидей смотрит на Мустанг уже совсем не так, как перед отлетом с Фобоса, и меня поражает, насколько легко мы четверо, представители разных миров, находим общий язык.
– С твоим отцом все ясно. А что у тебя за мама? Выглядит она фригидной…
– Это моя мачеха. Ей на меня плевать. Ее всегда интересовал только Адриус. Моя мама умерла, когда я была маленькой. Она была доброй, веселой и… и очень грустной.
– Почему? – не отстает от нее Холидей.
– Холидей…
Всеми силами пытаюсь свернуть этот разговор. Я никогда не спрашивал Виргинию о ее матери, а сама она не рассказывала. Как будто эта тема хранилась в маленькой шкатулке в самой глубине ее души и о ней строго-настрого запрещалось говорить. Однако сегодня Мустанг решила сделать исключение.
– Все в порядке, Дэрроу, – успокаивает меня она, подтягивает коленки к подбородку и рассказывает: – Когда мне было шесть лет, мама снова забеременела. Оказалось, она ждет девочку. Врач пришел к выводу, что при родах возможны осложнения, и порекомендовал ей пройти курс лечения. Но отец заявил: если ребенок не способен сам появиться на свет, он не заслуживает жизни. Мы умеем летать к далеким звездам, изменять ландшафт планет, однако по решению отца моей сестре суждено было умереть в утробе матери.
– Какого хрена?! – бормочет Холидей. – Сделали бы ей клеточную терапию! У вас же куча денег…
– Надо сохранять чистоту породы, – поясняет Мустанг.
– Но это безумие!
– Вот такая у меня семья. Мама так и не оправилась. Она то и дело начинала плакать ни с того ни с сего. Все время смотрела в окно. А потом как-то вечером пошла прогуляться по Карагмору – эта усадьба была свадебным подарком отца. Он в тот день уехал по делам в Эгею. Домой мама не вернулась… ее нашли на камнях около утеса. Отец сказал мне, что она оступилась. Думаю, если бы он был жив, то и сейчас утверждал бы то же самое…
– Мне очень жаль, – тихо произносит Холидей.
– Мне тоже.
– И если вам интересно, то именно поэтому я с вами, – вдруг добавляет Мустанг. – Мой отец был великим человеком, но во многом он ошибался. Он был жесток. Если у меня есть шанс прожить жизнь по-другому, то я его не упущу, – глядя мне в глаза, произносит она.
29Охотники
Поутру шторм утихает. Мы заворачиваемся в термоизоляционную ткань, снятую со стен корабля, и выходим под бледные рассветные лучи. На мраморном иссиня-черном небе ни облачка. Держим путь на солнце, окрашивающее горизонт в прохладный серый оттенок литой стали. Через несколько дней наступит зима. Направляемся к Шпилям, по дороге будем жечь костры в надежде, что кто-нибудь из патрулирующих этот район валькирий заметит нас, хотя дым может привлечь и пожирателей.
Все время оглядываем нависающие над нами скалы, чтобы не наткнуться на стоянку людоедов и не пропустить Кассия, а может быть, и Айю, которые сейчас тоже пробираются по заснеженным равнинам вместе с отрядом спецназовцев.
Около полудня мы находим вражеские следы. Потемневший снег рядом с пещерой говорит о том, что тут пережидали шторм несколько десятков человек. Рядом со стоянкой сложена пирамида из камней, на одном из которых лезвием высечена надпись: «Per aspera ad astra».
– Это почерк Кассия, – подтверждает Мустанг.
Разобрав пирамиду, обнаруживаем тела двух синих и одного серебряного. У представителей этих цветов – слабый организм, не приспособленный к выживанию в полярных условиях. Ночью они умерли от обморожения. Однако даже в такой ситуации Кассий все-таки отдал им дань уважения и похоронил. Складываем камни обратно, а Рагнар идет вперед по следу наших недругов так быстро, что нам за ним не угнаться. Через час слышим грохот выстрелов и резкий свист импульсных перчаток. Вскоре Рагнар возвращается, глаза блестят от возбуждения.
– Я выследил их! – сообщает он.
– Ну и?.. – спрашивает Мустанг.
– Айя, Кассий, отряд серых и еще трое ауреев.
– Айя все-таки здесь? – уточняю я.
– Да. Они идут пешком через ущелье в сторону Асгарда. Их преследует стая пожирателей. Повсюду тела, их десятки. Людоеды устроили засаду, но не смогли победить. Скоро придут новые, и их будет больше.
– Что у Кассия с экипировкой? – интересуется Мустанг.
– Гравиботов нет, только скарабеи. Но у всех рюкзаки. Импульсные доспехи бросили в двух километрах к северу отсюда – аккумуляторы сели.
– Мы сможем поймать их? – спрашивает Холидей, она глядит на горизонт и кладет руку на пистолет Тригга, торчащий из кобуры.
– Они тяжело нагружены. Вода. Еда. С ними раненые. Да, мы сможем догнать их.
– Не забывайте, зачем мы прилетели! – перебивает их Мустанг. – Мы тут не за Айей и Кассием охотимся! Главное – поскорее доставить Рагнара в Шпили!
– Айя убила моего брата, – резко отвечает Холидей.
– Тригга? О котором ты вчера говорила? – пораженно смотрит на нее Мустанг. – Я не знала… Однако мы не должны позволить жажде мести затуманить наш разум. Нам все равно не справиться с двумя десятками бойцов!
– А если они дойдут до Асгарда раньше, чем мы попадем в Шпили? – возражает Холидей. – Тогда нам крышка! – заявляет она, но Мустанг все еще сомневается.
– Ты сможешь убить Айю? – спрашиваю я у Рагнара.
– Да.
– Надо воспользоваться моментом, – объясняю я Виргинии. – Когда еще они будут настолько уязвимы? Без легионов? Без армии золотых? Сейчас они – лидеры. Как говорит Севро, если тебе выпадает шанс убить врага, нечего раздумывать! И я в кои-то веки согласен с этим ненормальным засранцем! Если мы выведем людей Кассия из игры, верховная правительница лишится и второй фурии – заметьте, за неделю. Ну а Кассий – посланец Октавии на Марсе, через него она ведет переговоры со всеми великими домами. Если мы расскажем ему о ее тайных интригах, то сможем разрушить их союз, и Марс выйдет из-под власти Сообщества!
– Посеять раздор в стане врага… – задумчиво произносит Мустанг. – Что ж, мне нравится эта идея…
– К тому же за ними должок, – добавляет Рагнар. – Лорн, Куинн, Тригг. Они прибыли сюда, чтобы охотиться на нас. Теперь охотниками станем мы!
Идти по следу легко, его ни с чем не спутаешь: снег усеян мертвыми телами. Раны все еще дымятся от импульсных разрядов. Десятки пожирателей полегли возле узкого ущелья, где была устроена засада на золотых. Черные не знали, какой огневой мощью обладают их боги. Кряжистые склоны испещрены глубокими воронками от взрывов. Рытвины в снегу оставлены зубрами – огромными мохнатыми быками, чьи крутые рога похожи на руль. Черные ездят на этих животных верхом.