На Тропе меченых холодно и ветрено, обледеневшие ступеньки неумолимо поднимаются к небу, исчезая в облаках. Но это всего лишь лестница, и мы шагаем по ней, освобожденные от оков и переодетые в валькирий. На нас маски с синими черепами, дорожные плащи и огромные сапоги, позаимствованные у трех женщин, которые остались стеречь грифонов у подножия храма. Сефи идет первой, потом мы, за нами – восемь других валькирий. Когда мы забираемся на самый вверх, у меня от напряжения дрожат ноги. На вершине горы возвышается построенное золотыми здание из черного стекла. Восемь башен, каждая принадлежит одному из богов. Между нами и жилищем золотых находится второй храм в форме огромного кричащего лица, размером с замок братства Марса. Перед храмом разбит небольшой квадратный парк, в центре которого стоит почерневшее дерево с искривленным стволом и узловатыми ветвями, охваченными огнем. Посреди оранжево-алых языков видны белые цветы, совершенно не тронутые пламенем. Валькирии в страхе перешептываются, увидев магию богов в действии. Сефи аккуратно срывает с дерева цветок. Огонь лижет края ее кожаных перчаток, но ей удается не обжечься и принести подругам крошечный белый цветок в форме слезинки. От прикосновения человеческих рук он вдруг вырастает до огромных размеров, становится кроваво-красным, потом чернеет и осыпается пеплом. Никогда не видел ничего подобного, но мне, в общем-то, и нет дела до всех их фокусов – тут слишком холодно. На снегу перед нами проступают кроваво-красные следы. Сефи и ее валькирии замирают на месте, вытянув перед собой руки и сложив пальцы в защитном жесте, чтобы отогнать злых духов.
– Не бойтесь, они просто спрятали кровь под каменными плитами, она не настоящая! – успокаивает их Мустанг, но валькирии в ужасе взирают на появляющиеся на земле следы, ведущие к раскрытому в беззвучном крике рту божества.
Они в страхе переглядываются. Даже Сефи опускается на колени, когда мы подходим ко входу в храм. Мы следуем ее примеру, прижимаясь лбом к каменным плитам, и тут горло бога открывается, и оттуда выходит древний старец, с белой бородой и молочно-фиолетовыми глазами.
– О безумцы! – вопит он. – Вы, видно, лишились рассудка, словно безмозглые вороны, если явились сюда перед наступлением зимы! – громогласно заявляет он, сопровождая каждое слово ударом посоха о ступеньки. – Скоро не останется ничего, кроме костей и замерзшей крови! – произносит он заученные слова. – Что вам нужно? Вы пришли на испытание меченых?
– Нет, – старательно выговариваю я нагальские слова.
Испытание меченых – последнее, что нам нужно, ведь черные предстают перед богами только после того, как заслужат татуировки на лице. Рагнар считал, что эту страшную пробу не смогу выдержать даже я. Есть только один способ привести к нам богов – поймать их на живца.
– Нет? – растерянно переспрашивает фиолетовый. – И зачем же вы осмелились явиться сюда?
– Мы просим аудиенции у богов!
Валькирии могут выдать нас в любой момент, достаточно одного их слова. Чувствую, как напрягаются плечи. Единственное, что позволяет мне не потерять рассудок, – Мустанг, преклонившая колени рядом со мной на вершине этой проклятой горы. Она поддерживает мой план, значит я не совсем свихнулся. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Безумцы! – произносит фиолетовый, которому мы уже порядком надоели. – Боги приходят и уходят, когда пожелают! Они возносятся в Бездну и опускаются на дно океана, но никогда не являются смертным! Что есть время для бессмертных? Лишь меченые достойны их любви! Только меченые могут вынести пламенный взгляд! Только дети льда и темнейшей из ночей!
Он начинает меня раздражать, поэтому я быстро отвечаю:
– Корабль из железа и звезд упал к нам из Бездны. За ним тянулся огненный хвост! Он ударился о землю в горах рядом со Шпилями Валькирий и обжег небо, окрасив его в кроваво-красный цвет!
– Корабль? – заинтересовался фиолетовый, как мы и надеялись.
– Из железа и звезд! – повторяю я.
– Откуда знать вам, что то было не видение? – проверяет нас фиолетовый.
– Мы прикасались к железу собственными руками.
Старик молчит, бешено вращая глазами и лихорадочно соображая, что делать дальше. Готов поспорить, он знает, что система коммуникации накрылась, и понимает, что его хозяева крайне заинтересованы в том, чтобы узнать местонахождение упавшего корабля. Скорее всего, последним, что он видел по голографической сети, перед тем как хакеры Квиксильвера вырубили связь, была моя речь. И вот на голову этого фиолетового неудачника, дешевого актера, всю жизнь изображающего мудрого прорицателя перед стадом дикарей, свалилась неожиданная удача: теперь у него есть информация, которой не обладают его хозяева. Фиолетовый понимает, что сорвал джекпот, и в узких глазах загорается алчный огонек: надо немедленно взять все в свои руки и заслужить благосклонность господ!
Печальное зрелище! Алчность превращает людей в полных идиотов за считаные секунды…
– Доказательства есть? – нетерпеливо спрашивает он. – Мало ли кому придет в голову заявить, что на землю упал корабль богов!
С презрением поглядывая на жреца, Сефи неуверенным движением извлекает из сумки лезвие-хлыст, завернутое в тюленью шкуру, и кладет на землю. Фиолетовый довольно улыбается и пытается поднять сверток обернутой в тряпицу рукой, но Сефи быстро отодвигает его.
– Это оружие богов! – рычу я. – А не их прислужников!
33Боги и люди
Жрец ведет нас в храм, приказывает нам преклонить колени в зале, высеченном в черной скале, и ждать. Каменные челюсти с лязгом смыкаются за нашей спиной. В центре зала горит огонь, столпом поднимающийся до ониксового потолка. Под сводами храма туда-сюда снуют служители в черных рясах с капюшонами и что-то тихо напевают себе под нос. В наступившей внезапно тишине раздается шепот божества:
– О дети льда! Вы прибыли сюда с вестью?
Голос искажен синтезатором, наподобие тех, что были встроены в наши шлемы демонов во время операции на Фобосе, поэтому кажется, что с нами говорят двенадцать голосов одновременно. Невидимая золотая даже не пытается изменить акцент. Она, как и я, бегло изъясняется на языке черных, но ей нет никакого дела ни до лингвистических тонкостей, ни до людей, к которым она обращается.
– Да, о Солнцерожденная!
– Расскажи нам о корабле, – произносит другой голос, мужской, менее высокопарный, скорее игривый. – Можешь посмотреть на меня, дитя!
Не вставая с колен, мы бросаем робкие взгляды на двух золотых в доспехах, они только что дезактивировали плащи-невидимки и возникли прямо перед нами. Темный храмовый зал освещен факелами, отсветы пляшут на металлических лицах богов. На мужчине – плащ, женщина свой надеть не успела, видимо, торопилась на встречу с нами. Она изображает Фрейю, мужчина – Локи. Лицо скрыто металлической волчьей маской. Люди, в отличие от животных, не чувствуют запаха страха, но тем, кто привык убивать, хорошо известно особое напряжение, витающее в воздухе перед убийством. Именно этот импульс сейчас исходит от Сефи. Я знаю, о чем она думает: боги действительно существуют, Рагнар ошибался, мы все ошиблись! И все-таки она молчит.
– Корабль будто истекал кровью, заливая ею небо, – шепчу я, смиренно склонив голову. – Громко рычал, а потом разбился на склоне горы!
– Да что ты говоришь! – бормочет в ответ Локи. – Скажи, дитя, корабль цел или распался на множество маленьких обломков?
Конечно, все это рискованная затея, но я понимал, что только рассказ о потерпевшем крушение корабле может оторвать золотых от голографических экранов, передающих сводки о восстании, заставить выйти из охраняемого замка без гарнизона серых и встретиться со мной. Нобили со шрамом сидят тут, на окраине, и наблюдают, как их мир катится в тартарары. Когда-то их должность наверняка считалась очень почетной, но теперь это скорее форма изгнания. Интересно, за какие преступления или проступки этих ауреев отправили сюда работать няньками у дикарей? Чем сильнее я буду пресмыкаться перед ними, тем меньше риск, что они заинтересуются мной, думаю я и продолжаю:
– Обломки корабля раскидало по всей горе, о Солнцерожденные! – Я объясняю, глядя себе под ноги, чтобы им не пришло в голову приказать мне снять маску. – Он разбит, словно рыбацкая лодка, которую вынесло на мель и расколотило о скалы. Весь снег покрыт осколками железа и людей! – заявляю я, пытаясь употреблять метафоры, которыми обычно говорят черные, и мне это, кажется, удается.
– Осколки людей? – спрашивает Локи.
– Да, людей, но с мягкими лицами. Их кожа словно тюленья шкура в свете факелов, – говорю я, понимая, что перебарщиваю с метафорами, но остановиться уже не могу. – А глаза у них как горящие угли! – добавляю я, лихорадочно вспоминая, какие еще выражения употреблял Рагнар. – А вот волосы – золотые, как ваши лица!
Золотые застыли в своих масках. Сейчас они наверняка переговариваются друг с другом через встроенные в шлемы интеркомы.
– Наш жрец утверждает, что вы принесли с собой оружие богов, – величественно произносит Фрейя.
Дрожащими руками Сефи снова достает сверток из тюленьей шкуры. Она вся напряжена и наверняка начинает сомневаться в том, что я и правда смогу разрушить магию богов, как обещал. Золотые подходят к нам, от импульсных защитных полей в воздухе появляется едва заметная рябь: дотронешься – и сгоришь заживо. Они ничего не боятся. Чего им бояться на принадлежащей им горе? Ближе, ну же, тупые идиоты, давайте ближе!
– Почему вы не отнесли находку предводителю вашего племени? – спрашивает Локи.
– Или шаману? – подозрительно добавляет Фрейя. – Тропа меченых – длинный, тяжелый путь. Неужели вы проделали его только для того, чтобы принести нам…
– Мы – странники, – отвечает Мустанг, глядя, как Фрейя склоняется над лезвием и внимательно рассматривает его. – Без племени. Без шамана.
– Правда, маленькая дочь? – неожиданно жестко спрашивает Локи. – А откуда тогда у этой, – показывает он на Сефи и кладет руку на рукоять висящего на поясе лезвия, – синие татуировки валькирий на щиколотках?