– Ее изгнали из племени. Она нарушила обет, – быстро говорю я.
– Там есть клеймо дома? – обращается Локи к Фрейе, та тянется к рукоятке лежащего передо мной лезвия, но тут Мустанг громко смеется, отвлекая их.
– Смотри на рукоять, патрицианка! – произносит Мустанг на лингве ауреев и, не вставая с колен, срывает маску и бросает ее на пол. – Пегас в полете, печать дома Андромедусов!
– Августус?! – сквозь зубы шипит Локи, тут же узнавая Виргинию.
Пользуясь их секундным замешательством, я бросаюсь вперед, успеваю выхватить лезвие из рук Фрейи и нажать переключатель, переводя лезвие в изогнутую форму серпа – символ, который повстанцы рисуют на стенах и вырезают на лбах поверженных врагов. Золотые наверняка видели его на дисплеях, когда по сети показывали мою речь.
– Жнец! – ошарашенно восклицает Фрейя и поднимает импульсную перчатку, но я отсекаю ей руку по самое плечо, а потом разрубаю голову.
Быстро бью лезвием Локи прямо в грудь. Движение клинка замедляется, когда он входит в импульсное поле, на полсекунды лезвие замирает, но под конец поле не выдерживает. Лезвие пробивает доспехи, но скорость слишком мала, и на доспехах остается лишь безобидная вмятина. Мустанг молниеносно поднимает ногу и с разворота бьет по рукояти лезвия. Клинок рывком продвигается вперед, пронзая Локи насквозь.
Оба бога падают: Фрейя – на спину, Локи – на колени.
– Снять маску! – рычит Мустанг на Локи, сжимающего рукоять торчащего из груди лезвия, а потом шлепает его по рукам, когда он пытается дотянуться до планшета.
– Даже не думай! – кричит ему Холидей, ждет, пока импульсное поле отключится, и срывает с его пояса лезвие, а я забираю клинок с мертвого тела Фрейи.
Сефи и ее валькирии широко открытыми глазами смотрят на хлещущую из ран Фрейи кровь, но все еще не решаются подняться с колен. Я снимаю с Фрейи шлем, открывая искаженное лицо молодой аурейки с темной кожей и миндалевидными глазами.
– Как думаешь, Сефи, она похожа на богиню? – спрашиваю я.
Локи снимает маску, и Мустанг мрачно смеется:
– Дэрроу, погляди-ка! Это же куратор Меркурий!
И правда! Пухлый аурей с лицом херувима хотел завербовать меня в свое братство еще в училище, прежде чем Фичнер увел меня у него из-под носа. Последний раз мы с ним виделись пять лет назад, он пытался сразиться со мной на дуэли, когда упыри штурмовали Олимп. Я выстрелил ему в грудь из импульсной перчатки, а он все время улыбался. Сейчас он смотрит на торчащее из груди лезвие, и ему не до смеха.
– Куратор Меркурий! Вот уж не везет так не везет! Сдать две священные горы одному и тому же алому!
– Жнец! Охренеть можно! – корчась от боли, хрипит Меркурий и неожиданно для себя самого громко смеется. – Но ты же на Фобосе!
– Ответ отрицательный, патриций. На Фобосе хозяйничает мой верный ученик, ну этого психа ты прекрасно знаешь!
– Черт, черт, черт… – повторяет он, глядя на торчащий из груди клинок, со стоном садится на корточки и тяжело дышит. – Но почему мы… не увидели… тебя…
– Квиксильвер взломал вашу систему видеонаблюдения.
– И ты пришел… сюда за… – с трудом произносит Меркурий, но умолкает, глядя на валькирий.
Они глазеют на мертвую развенчанную богиню. Сефи наклоняется над Фрейей. Бледнолицая воительница ощупывает лицо золотой, а Холидей снимает с нее доспехи.
– За ними, – подтверждаю я. – Уж не сомневайся, засранец!
– Какого черта ты творишь, Августус? – грустно смеется наш бывший куратор, поворачиваясь к Виргинии. – Ты не можешь так поступить… Это безумие! Они чудовища! Их нельзя выпускать отсюда! Ты хоть представляешь себе, что будет? Это же ящик Пандоры!
– Если они чудовища, то кто их такими сделал? – говорит Мустанг на языке черных, чтобы Сефи понимала, о чем идет речь. – Нам нужны коды от арсеналов Асгарда!
– Придется тебе попросить повежливее, предательница! – сплевывает под ноги он.
– Смотря что считать предательством, куратор, – ледяным тоном отвечает Мустанг. – Не заставляй меня просить дважды, а то придется подрезать тебе уши!
Сефи присаживается на корточки рядом с телом Фрейи, окунает палец в кровь и пробует на вкус.
– Обычная кровь, – говорю я, приседая рядом с ней. – Не гной, не божественный нектар, а обычная человеческая кровь!
А потом протягиваю ей лезвие Фрейи. Сначала Сефи отшатывается, но потом усилием воли заставляет себя сжать пальцы на рукоятке. Руки дрожат, как будто ее сейчас ударит молния или ток или она вот-вот прикоснется к импульсному полю голыми руками.
– Вот эта кнопка убирает хлыст, а эта – изменяет форму.
Сефи почтительно, почти с нежностью берет оружие и молча поднимает на меня полные ярости глаза, в которых читается вопрос: какую форму придать клинку? Киваю на свое лезвие, пытаясь сделать шаг к сближению. И мне это удается, хотя и таким странным образом. Ее лезвие медленно принимает форму серпа. Кожа у меня на руках покрывается мурашками, когда я слышу раскатистый смех валькирий. Они заразительно хохочут, а потом вынимают свои топоры и длинные ножи и смотрят на нас с Виргинией.
– Осталось еще пять богов, – подмигивает им Мустанг. – Дамы, не желаете познакомиться?
34Богоубийцы
Мы конвоируем семерых богов – двое мертвы, пятеро взяты в плен. На мне доспехи Одина. Сефи нарядилась Тором, Мустанг – Фрейей. Всем этим мы разжились в арсенале Асгарда. Каменный пол храмового зала залит кровью, мы идем, спотыкаясь и поскальзываясь. Сефи тащит одного из выживших ауреев за волосы, валькирии – всех остальных.
Угоняем из Асгарда челнок и возвращаемся в Шпили, предварительно открыв арсенал с помощью выданных Локи кодов и облачившись в военные доспехи, но прежде находим остальных богов. Двое из них в информационном центре Асгарда руководят группой зеленых, которые пытаются выкинуть хакеров Квиксильвера из системы. Сефи отрубает одному руку новообретенным лезвием, приводя в ужас зеленых, двое из которых, завидев меня, поднимают вверх сжатые в кулак руки в знак солидарности с восстанием. С их помощью мы запираем остальных в хранилище, и перешедшие на нашу сторону зеленые запускают прямую линию связи со штабом Квиксильвера.
Самого Квиксильвера на месте не оказалось, но Виктра поведала нам последние новости о том, как сработала уловка Севро. Чуть более трети марсианского военного флота перешло под контроль Сынов Ареса и синих Квиксильвера. Тысячи лучших воинов Сообщества пойманы в ловушку на Фобосе, но Шакал наносит удар за ударом. Он взял оставшийся флот под свое личное командование и вызвал подкрепление с Пояса Койпера.
Остальных золотых мы нашли на нижних уровнях через биометрическую сенсорную карту станции. Одна аурейка упражнялась во владении лезвием в гимнастическом зале, но, увидев меня, бросила оружие и сдалась. Иногда неплохо иметь хорошую репутацию. Оставшихся двоих мы отыскали в отсеках видеонаблюдения – они просматривали записи с камер и как раз обнаружили, что прокручиваются архивы трехлетней давности.
Теперь на золотых надеты магнитные наручники, пленники связаны веревкой, притороченной к седлу грифона Сефи. Бывшие боги в ужасе озираются по сторонам, как будто мы тащим их в геенну огненную.
На Шпилях черные тут же сбегаются к нам, поднимаются с самых нижних уровней, чтобы подивиться этому странному зрелищу. Большинство видело богов лишь на расстоянии, они были подобны золотым молниям, ярким вспышкам на фоне весеннего снега. Теперь мы идем среди них, воздух дрожит от излучения импульсных доспехов, импульсные пушки челнока плавят железные ворота ангаров, где держат грифонов, и выжигают в металле круглые дыры. Я вспоминаю, как оплавилась дверь командного мостика «Пакса», а потом Рагнар сделал мне подношение крови…
Совсем не так я собирался призвать черных на свою сторону. Я хотел добиться признания силой слова, явиться к ним без лишней помпы, одетым в тюленью шкуру, а не в доспехи, и отдать себя на милость черных, чтобы показать Алие, как высоко я ценю ее народ, как важно для меня их мнение. Я был готов подвергнуть себя опасности ради того, чтобы мои слова никогда не расходились с делом. Но даже Рагнар понимал, что это была дурацкая затея. Теперь у меня нет времени на уговоры и борьбу с суевериями. Если Алия откажется пойти за мной на эту войну добровольно, то я заставлю ее сделать это, и она может брыкаться и вопить сколько угодно. Один раз такое уже было с Лорном. Мне придется говорить с черными на единственном языке, который они понимают: на языке силы.
Сефи стреляет из импульсной перчатки по дверям, ведущим в покои ее матери, и разряд проходит рядом с моей головой. Старинные петли сипло скрипят, железо неохотно поддается. Мы летим мимо армии павших ниц великанов, столпившихся в огромных коридорах по обе стороны от нас. Суеверие с легкостью убивает любую силу. Давным-давно, когда в черных еще не угас воинственный дух, они попытались переплыть океан. Построили огромные корабли, на которых помещалось целое войско, но все суда трагическим образом терпели крушение – то ли их утаскивали на дно жуткие творения ваятелей, населяющие здешние воды, то ли золотые били импульсными разрядами из-под воды. Последняя попытка черных пересечь океан состоялась более двухсот лет назад.
Мы подходим к Алие, которая восседает за знаменитым столом совета. Вокруг него при свете огромных дымящихся жаровен собрались семьдесят семь военачальников. Громадные воины, с длинными белыми волосами, обнаженными руками, поясами с металлическими пряжками и гигантскими заплечными топорами, как по команде поворачиваются к нам. В слабо освещенном полумраке сверкают черные глаза и драгоценные кольца. Их настолько поразило зрелище трехсотлетних железных врат, моментально засиявших оранжевым светом и превратившихся в жидкий металл, что они молча сидят, словно истуканы, боясь шевельнуться, не то что упасть на колени. Подхожу к ним, волоча за собой трупы убитых золотых. Мустанг и Сефи пинками подгоняют вперед пленных. Они спотыкаются, падают, потом снова поднимаются – идиоты пытаются сохранить чувство собственного достоинства в закопченном от дыма зале, в окружении огромных дикарей.