Безумствовала пурга…
Дворовая собака завыла из конуры.
В раскрытые настежь двери снег набивался на веранду, а оттуда в кухню и горницу. Ослепительно горел свет в комнатах. Налитая рюмка стояла на столе. Вскоре по радио раздался колокольный перезвон часов. Зашумело, загуляло Косогорье. На площади зажглись огни новогодней елки. Вахтер Подпругин, выйдя с вахты, вскинул к плечу берданку и бабахнул вверх.
С рассветом пурга унялась. Вызвездило небо. Звезды побыли недолго, поблекли, только одна утренняя звезда до самого восхода солнца ярко сияла на юго-востоке. Ядреный уральский мороз сковал снежные сугробы, голубоватые, искрящиеся розовой пылью, и над Косогорьем, из печных труб, поднялись высокие столбы синего дыма.
По снежному насту вышли из поселка на путь в город Яков Кравчун и Тоня Земцова. Они не стали дожидаться рейсового автобуса, Яков торопился к поезду на Алтай.
За заводом, где барахтался в снегу бульдозер, разгребая тракт, они остановились, попрощались. Яков бережно обнял Тоню и пошел дальше, а она все стояла на бугре, освещенная утренним солнцем, и смотрела вслед и улыбалась сквозь слезы. Он уходил в сине-розовую даль и все оглядывался на нее и махал рукой. Потом она кинулась за ним бегом, догнала и уже сама осчастливила на весь его трудный путь…
1963—1967 гг.