На крыльце нас встречает Дмитрий Борисович Литвинов, он специалист по выживанию:
— Айги, Шин, я бы вас хвалил, если бы вы не опаздывали. Быстрей! Все уже завтракают в столовой.
Мы проносимся мимо, но в столовой нас ждёт разочарование. Сегодня на кухне дежурит группа Лили, а это значит, что вся еда будет просто ужасной. Хотя я думаю, так портить продукты всё же надо иметь талант. Поверьте мне, Лили была в этом талантлива! Всё то, что не сгорит, будет сырым, что не пересолено, отвратительным на вид и так далее и тому подобное.
— Почему вы не уберёте группу Лили из столовой? — спросил я у Дмитрия Борисовича, что следовал за нами.
Лили давно приметила нас, опоздунов и не могла не навострить уши, чтобы не услышать мой вопрос.
— А чего ради нас должны убрать⁈ — вскричала она.
— Вы готовите несъедобную еду, — не смущаясь пояснил я.
— Ешь, что дают, а то превратишься в неженку и тебя выкинут из проекта!
— Но-но! — вмешался Дмитрий Борисович, поднимая руки. — Ребята, не ругайтесь. Айги, Лили в чём-то права. Избалованность у нас не в чете.
Получив свою порцию неперевариваемой жратвы, а по-другому это и не назовёшь, мы сели за стол. На моей тарелке, как и на тарелке Шина, белоснежной каменной статуей возвышался кусок запеканки, пара кусков криво порезанного хлеба с сырой серединой внутри, два куска засохшего сыра и горелая булка. Запивать всё это предлагалось мутной жижей, похожей на чай. Я вздохнул, пока Дмитрий Борисович готовился к ежедневной вдохновляющей речи. Это был второй пункт из моего ненавистного утра, который повторялся с регулярностью и бесил не меньше, чем утренняя побудка. Готов поспорить, что каждый из нас знал его слова наизусть и смог бы процитировать, даже когда любому из нас будет лет сто. Они глубоко засели где-то на подкорке мозга…
— Дорогие ребята, я надеюсь, все себя чувствуют хорошо, — начал он, а я подумал, что мало кто решится признаться, если это будет не так. Мы уже не были малышами и понимали, что в отношениях с Дмитрием Борисовичем всё сказанное тобой рано или поздно, так или иначе, будет использовано против тебя, а он продолжал: — Вы избранные! Каждый из вас особенный. Именно поэтому вы здесь! Вы единственная надежда. Только лучшие из вас отправятся в будущее и обеспечат выживание человечества. Единственный человек, которого вы должны победить. Это вы сами. Главное каждый день стремиться стать лучше. Лучше, чем ты вчерашний. Наша школа поможет вам узнать себя, познавая границы ваших возможностей. Вы должны ломать себя. Трудности закаляют и делают вас сильнее. Вы должны помнить об этом, и впитывать как можно больше знаний. Это обеспечит вам выживание. Помните, вы лучшие!
В этот момент в столовую вошёл Ринат. Он выделялся на фоне других, нас двенадцатилеток. Он был самый высокий из нас, с копной чёрных, как смоль волос и с пронзительно-вызывающими синими глазами. Но не только это привлекало к нему внимание. Он единственный, кто смел проявлять бунтарский подростковый дух, свойственный нашему возрасту. Волосы он с боем отказался стричь, после прохождения прошлогоднего отбора. И ту битву он выиграл. Но что теперь?
— Что он натворил на этот раз? — зашептались вокруг.
— Спёр сигареты у Михалыча и курил, — пояснил кто-то.
— Ринат, — обратил к нему свой взор Дмитрий Борисович. — Ты и Айги, выдающиеся ученики нашей школы, но это не значит, что тебе позволительно нарушать правила. Так что постарайся не допускать таких оплошностей. Садись и ешь.
— Простите. Больше такого не повторится, — произнёс нарушитель.
В карцере не кормили, и ему не повезло выйти в смену, когда готовит Лили. Но у меня едва глаза не вылезли из орбит, когда я увидел, как сама Лили бежит к нему с подносом с вполне аппетитно выглядевшей запеканкой, щедро политой сгущёнкой, и двумя пышными красивыми булочками.
— Значит, ты всё же умеешь готовить сносную еду, когда захочешь. Или это случайно получилось? — не удержался я от комментария.
— Айги, умолкни! — бросила она.
Наблюдая за тем, как она и ещё несколько девочек из ее группы обхаживают Рината, я искренне не понимал, почему этот возмутитель спокойствия, заслуживает такой заботы, как и не понимал, почему он нравится девочкам. У меня только получалось с ними ругаться, хотя я этого и не хотел. А Ринат даже толком не разговаривал, но они увивались вокруг него. Да, мне не нравился Ринат.
После завтрака нас ожидал плотный график уроков, прерываемый лишь на обед. До обеда в нас впихивали точные науки, а после тренировали тело. По вечерам следовало работать на огороде. Мы должны были знать, как выращивать еду.
Была у нас и общая комната, где собирались ребята. Сегодня там царила группа Лили. Девчонки чем-то хвастались, какими-то цветным верёвочкам на руках. На занятиях ткачеством, они сплели друг другу что-то под названием фенечки, как символ их единства.
— Мы все вместе пройдём отбор! — вещала Лили. — И это доказательство нашей веры.
— Как же вы бесите своей болтовнёй, — я по голосу узнал Рината. — Только сильные люди, такие как я пройдут отбор.
Вот в чём я был уверен, что это звучало довольно грубо, но отчего-то его грубость никого не коробила. Именно это заставило меня заинтересовано замереть в дверях. Вместе со мной приостановился и Шин.
— Держу пари, что Шин не пройдёт, — сказал Ринат, заметив нас.
Шин промолчал, а у внутри меня всё прям вскипело:
— Шин обязательно пройдет! Ты его недооцениваешь. Может он не так вынослив, как ты или я, но он умнее нас.
— И что? — приподнял бровь Ринат. — Он слабак.
Я уже готов был кинуться на Рината с кулаками, но вмешался вездесущий Дмитрий Борисович:
— Ребята, ещё слишком рано делать выводы. У вас только-только начался переходный период. Ещё многое может измениться.
Я злился. Я очень злился потому, что в словах Рината была правда, которую я не хотел признавать. Сколько я себя помню, Шин всегда был со мной. Самые первые воспоминания связаны у меня с Шином. Но меня не могли не волновать его промашки. Иногда доставалось и мне, когда я пытался его защищать. До сих пор слышу этот звон в ушах от пощёчины, что влепил мне преподаватель биологии. Шин заснул, не сделав доклад по предмету, а я пытался его оправдать дополнительными тренировками. Но, как оказалось, это было хорошим оправданием только для Дмитрия Борисовича. Я упорно продолжал тренировать Шина. Ведь как бы ни коробило меня, не признать правоту Рината я не мог. Главное я не хотел остаться без Шина. Я просто не мог представить будущее без него.
Глава 24Поражение
В то лето, когда нам исполнилось пятнадцать, незаметно для себя мы из мальчиков превратились в парней. Именно так стали называть нас наши учителя. А девчонки нашли это забавным и при случае принимались поддразнивать. Ринат уже не так выделялся. Многие, в том числе и я, догнали его в росте. То, чего я так боялся, не произошло. Шина не отчислили. Но не потому, что он преуспел. Просто за эти три года никого не отчислили. Никого. Каждый год мы напряженно ожидали, но отбора так и не проводили. Не знаю, почему учителя предпочитали томить нас в неизвестности, бросая на все наши вопросы короткое: посмотрим. Слыша такой ответ, хотелось вскричать: куда? Куда посмотрим?
Учителя провели тестирование наших знаний, способностей и склонностей, после чего устроили большое совещание, по итогу которого нас раздели по классам на десять человек. Нас по очереди приглашали к директору и объявляли номер класса. Я попал в третий. Мне было интересно посмотреть предметы, что предстояло изучать, за этим я спустился на первый этаж к спискам, вывешенным на пробковой доске. Я пробежал глазами по списку: гончарное и кузнечное дело, горные породы и их разработка, охота, рыбалка, оружие, водная энергетика, ирригация и дренирование земли.
— Мы с тобой в одном классе, — заметил Ринат.
Это меня не радовало. Кто-то распустил слух, что отбирать будут лучших из класса. Я подозревал, что этим кто-то был Дмитрий Борисович. Он успевал везде и всюду, подглядывал, подслушивал, а затем запускал слушок и наблюдал, следил за реакцией. Я давно понял, с ним надо держать эмоции под контролем. Я посмотрел на Рината. Вот кто мог ввести в заблуждение кого угодно. Как вообще можно иметь столь безэмоциональное лицо? Иногда лишь во взгляде, когда он смотрел на кого-то, проскальзывала тень превосходства.
— Я тебе не проиграю, — сказал я.
— Почему тебе обязательно надо соревноваться со мной?
Мы мерили друг друга взглядами. И чем дольше я смотрел в его глаза, тем больше они казались схожи с моими. Возможно, мне он так сильно не нравился потому, что мы с ним похожи? Додумать эту мысль я не успел, к нам подскочил Шин:
— Айги! Айги!
Ринат с силой толкнул Шина плечом, не ожидая такого, он отлетел в сторону и свалился на пол. Я обеими руками пихнул Рината в грудь, вынуждая сделать несколько шагов назад:
— Ты зачем это сделал?
— А ты чего с ним носишься? Всегда за него заступаться будешь?
— Буду. И что? — я снова толкнул его.
В моей груди разгорался пожар гнева, у меня прям кулаки зачесались.
— Ты что со мной подраться хочешь? — спокойно спросил Ринат.
Казалось, что ему абсолютно всё равно и он просто ждёт моего решения. Единственное, что изменилось — его волосы. Отросшие ниже плеч, они слегка растрепались из-за моего толчка.
— За это тебя отправят в комнату наказаний, — предупредил он.
Как же меня раздражало такое его поведение! Я очень хотел ударить. Еле получалось сдерживать себя. Меня трясло.
Ко мне кинулся Шин, хватая меня за руки:
— Не надо! Со мной всё в порядке, — он старался широко улыбаться.
Ринат посмотрел на Шина, критически приподняв бровь, развернулся и пошёл прочь.
— Почему ты донимаешь Шина? — крикнул я вдогонку.
Ринат обернулся и пожал плечами:
— Хочу и донимаю. Кто мне запретит?
— Как же ты меня бесишь! — прошипел я. — Когда-нибудь ты у меня дождёшься.