Бессонными ночами я ломал голову, как далеко распространяется их обман. Мы, дети, рождённые из пробирки, никогда не бывали в большом мире и знали о нем только по рассказам учителей. Куча вопросов роилась в моей голове. Существует ли вообще этот мир? А проект? И не находил ответов.
На всю зиму к нам в школу заехал психолог. Она приезжала и ранее, но никогда не оставалась так надолго. Михайлова Наталья Борисовна — гласила табличка на двери кабинета, который мы должны были посещать раз в неделю. Она была единственной женщиной в проекте. Будучи детьми, мы все тянулись к ней, наверное, где-то на подсознательном уровне нам всё-таки нужна была мать. И она, бесспорно, была к нам добра. Угощала конфетами, дарила маленькие презенты и ласково гладила по голове. Но тогда, сидя на кушетке напротив неё, я думал, а знали ли она?
— Айги, не хочешь рассказать о том, что тебя тревожит? Шин говорил, что переживает за тебя. Он считает, что после ухода девочек ты замкнулся в себе и ни с кем не общаешься.
Наталью Борисовну можно было назвать красивой женщиной, лет ей, наверное, около сорока, и от моих детских воспоминаний, она не сильно изменилась. Но она была права, обратив внимание на мое поведение. Я мог вызвать подозрения.
— Вы живёте в городе, Наталья Борисовна?
— Да. Тебя интересует город? — она предугадывала мои вопросы.
— Как это жить обычной жизнью?
— Так тебя беспокоит это? — улыбнулась она. — Обычная жизнь не многим отличается от вашей. Отличаетесь вы сами. Смысл жизни — это передача генетической информации. Организовав проект, государство позаботилось о том, чтобы в будущее попала лучшая генетика, то есть вы. Вам придётся восстанавливать мир с нуля. Вы должны многое знать, поэтому и организована школа. У всего остального человечества не будет такого шанса, оно погибнет. Вы наша надежда.
— А вы сами не хотели попасть в будущее?
— Меня бы отбраковали, — заключила она.
— Почему?
— Тратить ценный ресурс и место на человека, что не сможет принести потомство нецелесообразно.
— У вас нет детей?
— Есть дочь, она на несколько лет младше вас. Её зовут Анна. Анна — самое распространенное женское имя в мире. А ты знаешь, что все имена вам дала я?
Я удивился.
— Твое имя означает Лунный свет. Ты родился лунной ночью, — улыбнулась она.
— А моя мать… — начал я, но не смог продолжить, потому что сам не знал, что хотел спросить.
— Не стоит думать об этом. У вас были суррогатные матери. Они выполняли заказ государства и были лишь инкубатором для идеального человеческого потомства.
— А ваша дочь? Вы не хотели бы, чтобы она пропала в проект?
Наталья Борисовна помолчала и слегка грустно ответила:
— Хотела бы, но не знаю, отберут ли ее. Хочешь я покажу тебе ее фото?
И она показала. На нём была девочка лет двенадцати с темно-каштановыми волосами, очень похожая на саму Наталью Борисовну и ничем не отличавшуюся из сотни ребят из школы.
— Вы не любите свою дочь?
— Почему же? Люблю. Поэтому хочу, чтобы она выжила.
Благодаря разговору с Натальей Борисовной для себя я решил никому не сообщать о том, что мне известно. Лучше жить и ничего не знать, что тебя ждет. По крайней мере, пока я не знал, я был счастлив. Зима была долгой и скучной, а я все не мог заставить себя стать прежним. Время я тратил лишь на занятия и тренировки, отдалившись ото всех. И вскоре вновь стал занимать первые места.
Иногда встречаясь глазами с Ринатом или Васей, я думал, что же видели они и о чем молчали?
К лету Ринат и Рита совсем перестали посещать занятия. Они ушли в лес и начали строить дом, стараясь жить обособлено. Их примеру последовала Лили. Оставшись без подруг, она неумышленно обзавелась группой поклонников в количестве трёх человек. Три парня из пятого класса не скрывали своей симпатии и надеялись, что кому-то из них повезёт попасть в будущее и стать парой для Лили. Даже странно, что к ним не присоседился Шин, хотя он активно помогал с постройкой дома. Я был рад за Лили, казалось, она позабыла об отсутствии подруг, вновь стала улыбаться и смеяться в компании ребят. Я понимал тех, кому нравилась Лили, она была нежной и хрупкой. Её хотелось защищать.
Учителя никак не комментировали их действия, не делали замечания по поводу пропуска занятий, просто продолжали заниматься с теми, кто посещал, а таких было большинство, и я в том числе. В общем, за этот год нечего и рассказать. Не происходило ровным счётом ничего вплоть до конца лета. А потом стряслось нечто ужасное.
На занятиях стрельбой, а они были в расписании каждого класса, я по привычке разобрал ствол для проверки исправности и обнаружил поломку. При нажатии на курок пуля гарантированно полетела бы не в цель, а мне в лицо. Я как раз открыл рот сообщить это учителю, когда раздался нехарактерный звук выстрела, больше похожий на взрыв. Один из учеников моего класса дико закричал и упал на пол. На его лицо, частично развороченное обратным выстрелом, было страшно смотреть. Ему повезло, что наш класс объединили с шестым, в котором был Нео, он-то без замедления кинулся на помощь к пострадавшему. Пока он оказывал вполне грамотную первую помощь, я подошёл к Шину и осмотрел его ствол. Он также был неисправен. Я поднял взгляд и громко сообщил:
— Всегда проверяйте исправность оружия! Это помним? — с высоты своего роста я грозно посмотрел на Шина, тот кивнул:
— Я заметил, но не успел сказать.
В отличие от Лили за пострадавшим вызвали вертолет и его отправили в город. Стоит ли пояснять, что он больше не вернулся?
До самой осени все было тихо, и я даже не придал особо значения этому событию и уж точно никак не связывал с учителями. А потом заболела Лили. Ничего серьёзного, обычная осенняя простуда, но, чтобы не заражать ребят, с которыми уже постоянно жила в построенном ими доме, она решила на карантин вернуться в свою комнату под наблюдением Нео.
Я как раз возвращался с охоты и проходил недалеко от их домика, когда ко мне навстречу выбежала Лили. Кошмарно зарёванная, как в тот день, перевернувший мою жизнь. Она с разбега кинулась ко мне в объятья и никак не могла успокоиться. Не услышав ни одного внятного слова от неё, мне оставалось только гадать, что могло довести её до такого состояния. Честное слово, в этой ситуации мне бы очень помог Шин. Это он всегда умел находить подходящие слова, но я старался как мог, и вскоре она смогла выдавить:
— Они… они мертвы.
— Кто? — удивился я, подумав, что ослышался или не так что-то понял из-за всхлипываний и причитаний.
— Дэн, Макс и Боря. Они мертвы. — Она некрасиво утерла нос. — Я пыталась их вытащить, но они слишком тяжелые…
— Где они?
— В доме, — шмыгнула она, готовая вновь разрыдаться.
— Идём, — сказал я, желая сам оценить ситуацию.
Она упёрлась.
— Не пойду. Не могу-у, — протянула она и принялась рыдать с ещё с большей силой.
Честно, я не знал, что делать. Бросив кроликов на землю, я подхватил Лили на руки и направился к дому Рината. Дом Рината был ещё не достроен, да и строили они его только вдвоём. Вместо двери висело одеяло, и я не стучась проник внутрь. Ринат с Ритой занимались укладкой кирпичей для очага. Я без слов пристроил Лили на лавку:
— Приглядите за ней. Я пойду проверю дом. Там что-то случилось.
Ринат встал:
— Погоди, я с тобой, — он маякнул Рите, указав на их гостью, та кивнула соглашаясь.
Мы снова бежали, обгоняя ветер, как и год назад. Добротный хороший дом, совсем не походивший на лесную хижину Рината, стоял с распахнутой дверью, через которую, видимо, и выбежала Лили. Мы осторожно вошли внутрь, в лёгкий полумрак. Ребят нашли сразу. Двое лежали на лежанках, а третьего, наверное, стащила на пол Лили, подумал я. Мы проверили пульс. Они действительно были мертвы, но окоченения еще не произошло, и тела были не ледяные.
— Они недавно скончались, — подтвердил мои догадки Ринат.
На первый взгляд это была нестрашная смерть, они словно спали. В их доме построена вполне годная русская печь, думаю, меньшего ожидать и не стоило от трех парней с дополнительными уроками по строительным предметам. Я подошел к печи и притронулся, она была еще теплой.
— Сегодня была холодная ночь, — заметил Ринат. — Они топили печь и отравились угарным газом.
— Разве можно так глупо не открыть задвижку? Жаль их, — сказал я. — Пойду сообщу в школу.
Я ушёл, не прощаясь, по дороге захватил оставленных кроликов и двинул к школе. Мне не встретился никто из учителей, и я решил, первым делом закинуть добычу на кухню, мертвые все равно никуда не денутся. На кухне меня встретила Вася. Не успел я и слова произнести, она зажала мой рот рукой, открыла подсобку слева и просто запихнула меня туда, шагнула сама и закрыла за нами дверь:
— Это чтобы никто не видел, что я с тобой разговариваю, — сказала она, как-то уж слишком оживлённо для неё.
— Что-то случилось?
— Да, — сказала она и замолчала.
Я ждал. Она молчала. Это было странно.
— Что случилось-то?
— Учеников кто-то хочет отравить, — почему-то мне она показалась довольной.
— Почему ты так думаешь?
— Я неделю дежурю на кухне…
— Вы же вроде должны меняться, — автоматически заметил я.
— Да, но… Ты же помнишь, я говорила, меня ненавидят девчонки? Они заставляют меня дежурить.
— Они тебя донимают до сих пор⁈
— Это неважно. Забудь! — отмахнулась она. — Вчера глупые девчонки наготовили зелёного картофеля, а сегодня пироги из бузины. А позавчера кто-то добавил сырую фасоль к отварной. И я бы списала на их глупость, но они говорят, что принесли все это со склада. А я уверена, там такого не было, — наконец выдала она. — Но сходив, я обнаружила там целую коробку — вот чего! — Она засунула руку в карман и достала пучок фиолетового растения. — Это ревень волнистый! Легко спутать с сельдереем, не правда ли?
И тут у меня в голове сложились все пазлы. Поломка оружия. Как минимум у троих оно было неисправно, а возможно, и у всех остальных стрелков в тот день, ведь у других я не проверял. Погибшие поклонники Лили могли просто проспать того, кто закрыл вытяжку, ведь на двери не было замка. А ученикам школы было обеспечено отравление или другие проблемы с пищеварением, если бы не бдительность Васи. Держаться подальше от учителей — правильное решение. Им больше не требовалось такое количество учеников.