У нас было слишком мало времени, чтобы решить этот вопрос. Поэтому знайте одно: возможно, воздух «Оазиса» опасен. Настолько, что может вас убить. Не стоит сюда приходить. Не стоит искать здесь прошлое. Это место больше не дом. Это могила.
— Вот ты и сказал, что надо сказать, — улыбнулась женщина.
Люди на экране замолчали, склонив головы друг к другу.
— Изгой! — внезапно раздался крик из коридора, резкий, тревожный, что как нож разрезал тишину: — Где вы⁈
Все трое встрепенулись и высыпали в коридор.
— Карен? — с тревогой позвал Изгой, непривычно повысив голос.
Через секунду в проходе появился высокий, смуглый парень и бегом направился к ним:
— Нужно немедленно уходить отсюда! — выпалил он, едва не врезавшись в них.
— Что? — одновременно спросили они.
— Ты здесь с Марийкой? — дополнил Изгой.
— Да. — кивнул парень. — Но дело не в ней. Какие-то люди всё заминировали в «Оазисе».
— Откуда знаешь?
— Мы видели по камерам в центре управления. Марийка была против, но я не мог оставить вас здесь. Я глянул план и поспешил к вам, — тараторил он.
— Это вы открыли нам двери? — вставила Анна.
— Не знаю. Наверное, пока разбирались, — быстро ответил он, переводя дыхание. — Вы слышали, что я сказал⁈ Надо бежать. Прямо сейчас!
Они действительно слышали. Каждое слово. Но поверить в такое было ещё сложнее, чем в окружающую действительность. Слишком много всего навалилось за один раз. Наверное, поэтому мозг проигнорировал информацию о каких-то людях со взрывчаткой. И всё же правда настигла их — без лишних слов и довольно беспощадно. Пол под ногами дрогнул. Сначала едва заметно. Затем сильнее. Свет в коридоре замигал, лампы начали гаснуть одна за другой. И тогда стены рухнули. Мгновенно. Сложились как карточный домик. Грохот стоял оглушительный. Воздух наполнился пылью, треском бетона и металла. Что-то просвистело над их головами, что-то упало рядом. Всё захватил хаос…
…Анна потерялась в пространстве, а когда пришла в себя и открыла глаза, её окружала лишь темнота. Неожиданно для себя она как никогда осознала, что находится глубоко под землёй. Этот факт оглушил её. Если она тут умрёт, никто никогда не узнает об этом. Почему-то перед глазами возникли лица Марины, Стаса, Елены и Олежи, которых она оставила где-то там, позади. Кого забыла. О ком ни разу не вспомнила. Живы ли они? Глаза защипало от слёз, а в горле притаился истеричный вопль.
А затем — внезапно.
Чьи-то сильные, уверенные руки обхватили её лодыжки. Рывок. Кто-то то не дал ей утонуть в пучине отчаяния. Будто помнил, что она ещё жива.
— Анна, как ты?
Это был Илья. Она кинулась к нему на шею и разрыдалась, бормоча что-то несвязное:
— Давай вернёмся к остальным…прости…это всё из-за меня…вы ушли из-за меня… я виновата… я дура…я просто…я такая дура…
— Аня… — он безуспешно пытался дозваться сквозь слёзы. — Аня, послушай меня…
Но она не слышала, продолжая рыдать, уткнувшись в его плечо.
— Анюта, — она замерла.
Это было не просто имя — а крючок, зацепивший её за ту самую Анюту, что осталась где-то до катастрофы. Она увидела окружающую действительность: мигающий свет ламп, почувствовала запах каменной пыли и услышала далекий грохочущий гул.
— Карен! Ты тут? — откуда из-за завала раздался злой женский голос. — А ну, немедленно отзовись!
— Марийка! — откликнулся Карен, его голос звучал радостно, как у ребёнка, внезапно услышавшего родителя в темном лесу. — Я здесь!
— Ты цел, негодный мальчишка⁈
— Да. Всё хорошо.
— Нам тоже нужно выбираться, — шепнул Илья, подталкивая Анну к проходу. Рубашка на его плече была порвана, лицо в царапинах, но глаза горели решимостью.
Вскоре они все выбрались из-под обломков на относительно безопасный участок — потрёпанные, покрытые пылью, со ссадинами и ушибами, но живые.
— Надо торопиться, — процедила сквозь зубы Марийка, оглядывая трещины в стенах. — Скоро несущие конструкции не выдержат, и всё схлопнется. Вот же ублюдки… Они знали, что делают.
— Вы знаете, где выход? — спросил Илья.
Марийка даже не удостоила его взглядом. Только фыркнула и пошла вперёд. Зато Карен ответил:
— Мы попали сюда по воздуховоду в лифтовой шахте. Система фильтрации там давно превратилась в труху.
Люди из поселения, действовали на удивление слажено, без лишних разговоров раскидали завал перед дверями лифта. Затем быстро разжали их и зафиксировали, подсунув между ними одну из балок. Марийка лично осмотрела проём и дала отмашку. И они один за другим перепрыгнули на лестницу в шахте. Снизу они походили на муравьев — один за другим, выползающие из разрушенного муравейника.
Анна не боялась высоты и уже было хотела последовать за остальными, но оглянулась на Илью. Он сидел на корточках, обнимая Селёдку, и словно не собирался уходить.
— Она же может взобраться, — сказала она полную ахинею за неимением лучших мыслей в голове и тут же добавила, оправдывая свою глупость: — Кошки же лазают везде…
Всепонимающий Илья грустно улыбнулся:
— Я не могу объяснить это животному.
Эти слова ударили её сильнее, чем любой крик или упрёк. Он действительно собирался остаться здесь. Ради кого-то, кто не сможет его поблагодарить, не поймёт, почему он это сделал. Ей стало страшно. Страшно, что может потерять его. Вот так легко. Без криков, без слёз, без шанса вернуть. Мир словно замер, а потом её осенило:
— Илья, твой рюкзак? Где он⁈
— Оставил его под завалами, он только мешал.
Анна рванула в ту сторону, откуда они только что выбрались. И едва горячо не возблагодарила Бога, сразу отыскав рюкзак. Пол под ногами снова тряхнуло, напоминая о том, что каждая секунда могла стать последней. К ней навстречу спешил Илья. Он без труда разгадал задумку, поражаясь, что сам не додумался до этого. Вскоре ему удалось чуть успокоить взволнованное животное и запихнуть в рюкзак. Когда Селёдка оказалась на его спине, её передние лапы обхватили плечи Ильи, будто она знала, как нужно держаться. Тогда и наступила их очередь совершить подъём.
Глава 39Наверху
Сначала они поднялись по шахте в неизвестную высь, а потом побежали по тоннелю с небольшим уклоном вниз, казалось бы, бесконечному. Пот стекал по их лицам ручьями, превращая пыль в грязь и скрывая лик страха. Селёдка неслась впереди, чёрной точкой, словно чувствовала, что где-то там выход. Анна то и дело хваталась за бок, но не замедлялась ни на секунду. Марийка, несмотря на бег, успевала выкрикивать ругательства и подгонять Карена. Сердце каждого сжималось от страха, когда земля под ногами начинала подрагивать.
Наконец, впереди показался свет. Тусклый, сероватый, но настоящий. Не от лампочек, не от фонариков, а тот самый, который пробивается сквозь листву. Они вырвались. Солнце было закрыто тучами, но даже этот приглушённый свет — ослеплял. А свежий воздух — пьянил.
Они могли бы остановиться, чтобы перевести дух, но не стали. И хорошо. Потому что гора за их спинами с тёмным зевом пещеры в один момент будто вздохнула и выдохнула, поднимая столб пыли. Почва выпрыгнула из-под их ног, и они кубарем покатились по склону. Когда они, наконец, остановились, лёжа вперемешку среди веток, никто не говорил. Только дышали. Глубоко. Часто. Жадно.
Они были живы.
А затем со стороны пролеска, стали выходить люди. Сначала один, потом другой… Возможно, их было двадцать или тридцать, но Анна так давно не видела такого количества людей, что даже попытка сосчитать показалась бессмысленной. И все они радовались возвращению Марийки.
— Карен! Карен! — раздалось девчачье пронзительное.
Анна проследила за голосом, и увидела, как к парню, который помог им выбраться из тоннеля, бросились две молодые девушки. Те самые — «жены» юного многоженца. Да и сам парнишка был рядом с ними.
— Ты погляди, неужто наш падишах к нам приполз, — не заставило себя ждать замечание от Марийки.
Она шла, опираясь на плечо крупного мужчины, что был вместе с ней под землёй, и сильно прихрамывала. Но, поравнявшись с Томой, вдруг потянулась к нему — ладонью взъерошив волосы:
— Ладно, живи, блудный сын, — и в этом «ладно» слышалось больше любви, чем во многих прощениях.
Услышав это, его «жёны», взвизгнув, бросились обнимать женщину.
— Вы что, совсем глупые⁈ Не видите, я еле стою.
Несмотря на злость и бурчание Марийки, эта сцена очень сильно напоминала встречу матери и детей.
А потом Анна увидела Вову. Она кинулась к нему, не обращая больше ни на кого внимания, и заключив в объятия, снова разрыдалась:
— Вова, давай никогда не будем расставаться…
— Да что за…? От силы день прошёл, — заметил он. — Ты же меня всего замараешь.
Они пошли вслед за людьми, как будто не было другого выхода, кроме как следовать за ними, и вышли к стихийному лагерю, организованному прямо под открытым небом. Никто их не прогонял. Никто не спросил кто они и откуда. Им просто позволили быть рядом с ними. Между собой они тоже не разговаривали. Не потому, что нечего было сказать — просто слова ещё не находили сил пробиться сквозь усталость, грязь и страх, который всё ещё держал их за горло. А Вова…так он всегда был не особо разговорчив.
Чувства Анны находились в полном раздрае. Совсем недавно она видела родителей. Пусть на записи, но всё же… это было настоящее. Это были они. Их голоса, их лица, их присутствие — пусть даже запечатлённое в памяти прошлого. Было очень жаль, что она не смогла досмотреть до конца.
Антон…
Имя, которое она почти перестала произносить вслух. Но теперь она точно знала, что Антон где-то здесь, в этом мире. С другой стороны, она как никогда поняла всю хрупкость жизни. Как быстро всё может оборваться, даже не начав. А ещё её одолевало ощущение, что чем больше она пыталась разыскать его, тем стремительнее он от неё ускользал. Возможно, ей не стоило быть столь жадной? Может, для счастья достаточно того, что он где-то существует в этом мире? Надеяться, что вспоминает? И если этому миру будет угодно, то они встретятся вновь…