о его умственных способностях, продолжая напевать песню чуть растягивая слова. А затем непонятно к чему брат издает визг сродни тех, что в ходу в русско-народных песнях.
— Евгений! — на секунду прерывается мать, зажимая уши. — Ты же не девица, — и возвращается к игре.
Дверь снова распахивается. Входит отец. Николай внезапно выдаёт «Весну» на скрипке, ни разу не сбившись с нот, но со странным ритмом чем-то схожим на марш с тревожным оттенком. Евгений «танцует» ещё более энергично.
— Почему двери не открываете⁈ — сквозь весь гомон кричит отец. — Я задолбался под ней стоять с этим бидоном. Матильда Леонидовна вручила пять килограммов мёда, чтобы дети не болели. Было неудобно отказать, но мы его не едим. И куда его деть?
Истинное воплощение гармоничного хаоса.
И теперь он не знал, что его злит больше: то, что он стал вспоминать, или то, что начал по-настоящему скучать по ним, или то, что причиной этого был шум и гам, окружающий его. А может, всё дело в другом? В том, с каким восхищением Анна всё чаще смотрела на Илью. Возможно, она сама не замечала, но это было столь очевидно. Неужели, позабыла о том Антоне, о котором твердила с первого дня? И ради чего он не решался ей выказать свою симпатию?
В такие минуты ему до ужаса не хватало музыки, его привычной тихой гавани. А потом он вспомнил, как Анна предложила ему построить пианино. И он стал думать. Пианино — очень сложный инструмент для такого воплощения, но было кое-что, что создали ещё до начала времён. До него были флейты, барабаны… но гидравлос — единственный, который мог передать всё богатство звучания и возможность многоголосия. Создание гидравлоса захватило его полностью. Но он боялся, что люди занятые серьёзными вещами, обеспечивающими их выживание, его не поймут. Но человек, желающий чего-то столь сильно, найдёт и место, и возможности.
Память услужливо подкинула воспоминания о невысокой скале по пути к Солёному морю где-то в получасе ходьбы от лагеря. Он обратил на неё внимание потому, что тогда она показалась столь неуместной в лесу, будто совершенно случайно попала сюда, упав с небес. Ему пришлось попросить помощи у Ильи, который, конечно же, не отказал и даже обещал сохранить его задумку в секрете. Счастью не было предела, когда выяснилось, что внутри пещера расширялась, превращаясь в просторный зал с высоким потолком, обеспечивающим потрясающее звучание. Место, словно созданное самой природой для какого-то великого замысла.
Первым делом он разгрёб завалы, убрал камни, ветки и мусор, который сюда принесло время. Затем потратил несколько дней на выдалбливание ступеней для более лёгкого подъёма. И потихоньку начал работать над задумкой. Он сносил в свой укромный уголок всё, что могло пригодиться, создавая рабочее пространство медленно, методично, с глубокой сосредоточенностью. Но вскоре столкнулся практически с неразрешимой проблемой. Для создания гидравлоса требовалось огромное количество трубок. И где их взять, он не знал. Выручил всезнающий Илья, показав ему рощу с растениями, чем-то похожими на бамбук. При должной обработке из них можно было получить полую трубку.
Вова сидел на небольшой площадке перед входом в пещеру и обрабатывал первую партию будущих трубок. Тогда он ещё не знал, что эта и последующие пять попыток окончатся неудачей, и был крайне воодушевлён. С площадки открывался потрясающий вид на густой лес. День был хорош. Солнце играло бликами на поверхности реки, а лёгкий ветерок ослаблял его жар. Тогда он впервые увидел её.
Даже если хорошенько подумать, то и тогда бы он не смог объяснить, что именно заставило его отвлечься от работы, поднять голову и посмотреть вверх, в пронзительно синие небеса. Он прикрыл глаза от солнца ладонью, пытаясь разглядеть, что же там, наверху. Небольшой серый треугольник кружил над ним. И когда он приблизился, то Вова разглядел небольшую человеческую фигуру, управляющую летательным аппаратом. Он поднял руку и помахал. Так повторялось несколько дней.
Но однажды человек опустился на площадку перед пещерой. Вова, было дело, напрягся и едва не схватился за долото, но увидел, что парящий незнакомец оказался девушкой. Да такой, что при взгляде на неё у него перехватило дыхание. И не потому, что она была безупречно красива, хотя и это тоже, но больше всего она напоминала ему ангела, спустившегося с небес. Это был тот самый момент, когда ты понимаешь: всё, что происходило до этого, было лишь подготовкой к встрече с этим человеком.
Она была изящно-хрупкой, миниатюрной, словно не из этого мира. Тугие локоны цвета пшеницы сияли, образовывая золотой ореол над её головой. На ней была белая маечка и белые бриджи до колен. Она пристроила свой летательный аппарат и повернулась к нему, глядя на него тёмными, почти чёрными глазами.
— Привет, — просто сказала она.
Он сглотнул, во рту вмиг пересохло и еле выдавил:
— Привет.
— Что ты делаешь?
Он растерялся. Ну как тут расскажешь в двух словах? И тут же почувствовал себя крайне глупым. Ведь для обычного человека он действительно занимался ерундой — создавал музыку из палок и воздуха, в то время как вокруг решались куда более насущные задачи. На помощь пришло прошлое. Он поднялся, отряхнул брюки:
— Для начала нам следует представиться. Соболевский Владимир Михайлович, — он слегка поклонился, приложив руку к груди. — С кем имею честь познакомиться?
Получилось карикатурно, почти театрально. Только так, будто на сцене, он чувствовал себе безопасно. Губы девушки растянулись в улыбке, а в глазах заиграли смешинки:
— Я Лили.
— Просто Лили?
— Да. Всегда была просто Лили, — кивнула она. — И я не знаю… должна ли я что-то сделать в ответ?
— Достаточно подать мне руку в знак приветствия.
Она аккуратно протянула руку. Он перехватил её и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони:
— Приятно познакомиться, Лили.
— Мне тоже, — мягко улыбнулась в ответ она.
— А это аэроплан? — поинтересовался он, кивнув на крылатое приспособление.
— Дельтаплан, — поправила она. — У аэропланов обычно бывает кабина. Так чем ты занят?
С необычным для себя вдохновением он с запоем рассказал ей свою задумку, а потом ещё и всё показал.
— Я бы очень хотела послушать музыку, — словно свеча, зажжённая от его огня, горячо призналась она, а потом призналась ещё раз: — У нас в школе по утрам играла одна и та же песня. И кажется, она бесила всех, кроме меня, — пошутила она.
— Что за песня?
— Не знаю, — пожала плечами она. — Нам не преподавали музыку.
— А можешь напеть мелодию?
Она сделала, как он просил. У неё получилось очень хорошо, что говорило о врождённом прекрасном слухе, но его удивило нечто иное:
— Вам включали рингтон телефона?
— Рингтон? — переспросила она. — Что это?
— Условная мелодия, которая звучит, когда тебе кто-то звонит. Или срабатывает будильник на телефоне.
— Я знаю, что такое телефон, но у нас их не было, поэтому не могу ничего сказать.
— Почему не было телефонов? — автоматически спросил он.
— Их же не будет в будущем, так к чему тратить время на изучение?
Звучало вполне логично, но как-то странно. Она говорила легко, будто повторяя чьи-то слова.
Вскоре она встрепенулась:
— Мне пора, а то меня потеряют.
Вова ощутил страстное желает увидеть её ещё раз.
— Прилетай завтра, — предложил он. — Я захвачу с собой глиняную свистульку и сыграю тебе на ней что-нибудь.
— Хорошо, Владимир.
— Можно просто Вова, — улыбнулся он на прощание.
На следующий день она вернулась. Как и во все последующие. Она активно помогала ему. Работа шла медленно без достаточного материала и инструментов, но Лили обладала широкими познаниями во многих областях. Они вместе выстраивали систему давления. Экспериментировали с клавишами, создавая из всего, что придётся, полировали, проверяли на тон. Разрабатывали клапаны, которые открывались при нажатии на клавиши. А столкнувшись с тем, что трубки пропускают воздух, делая извлечение звука невозможным, Лили внезапно предложила:
— Возле нашего лагеря есть необычный родник. Если в него поместить какую-то вещь, она через неделю кальцинируется, покрываясь слоем кальция. Что, если попробовать связать половины? Я бы могла брать с собой несколько, а потом привозить обратно.
Это оказалось отличным решением. И они вместе радовались успеху, как дети
Они не задавали друг другу лишних вопросов, не выясняли кто они и откуда. Оба догадывались, но делали вид, что их это не касается.
— А зачем ты летаешь? — спросил он как-то, когда они вместе сидели на площадке и перекусывали.
— Осматриваю территорию. Сообщаю остальным, если вижу что-то необычное. Но я не рассказала о вашем лагере, — внезапно призналась она.
— Почему?
— Не знаю, подумала, что так будет спокойнее для всех.
— Ты знаешь, я тоже никому не рассказал о тебе.
— Почему?
— Иначе мне пришлось бы рассказать об этом месте, а я не хочу.
Была и ещё одна причина, о которой он не мог сказать так просто. Истинное значение того, что она подразумевала под словом «спокойнее» и они оба это понимали. Он повернул голову в её сторону. Они сидели рядом, плечом к плечу. Так близко. Она тоже смотрела на него. Такая красивая, как куколка. Лёгкий ветерок принёс едва уловимый цветочный аромат, исходивший от неё. Неожиданно он испытал острое желание её поцеловать. Ещё секунда и он бы это сделал. Вова резко встал. Она чуть пошатнулась и подставила руку, чтобы не упасть, лишившись опоры:
— Что такое? — встревожилась Лили.
— Спина затекла, — ответил он, изображая, как разминает эту часть тела.
На самом деле он боялся испугать её своим поцелуем, что после него она больше не прилетит. Ему удалось совладать с собой и уже более спокойно заметил, как бы между прочим:
— От тебя вкусно пахнет цветами.
— О! Это Вася. Она нашла мыльный корень. Я принесу тебе кусок её мыла в следующий раз.
Она улыбалась глазами и уголочками губ. Всё хорошо.