Парни вернулись на следующий день вместе с измождёнными людьми из их лагеря, наполняя пространство физическим воплощением усталости, страха и неопределенности с тонким шлейфом гари и палёной шерсти, неся с собой печальные новости: золотые драконы нового мира утащили четверых, ещё двое погибли в устроенных существами пожарах. Подготовленной Нео мази едва хватило потому, что практически каждый из них пострадал от ожогов. Даже Елена не могла как следует обнять Олежу при встрече из-за обожжённых рук. Без сомнения, у многих из них на телах останутся шрамы, как напоминание о том дне, когда с небес опустились огнедышащие драконы. Но жизнь продолжалась, прошлое оставалось в прошлом, пока они двигались вперёд.
Уже к вечеру следующего дня, когда боль и страх немного утихли, люди начали осматриваться. Всё-таки то, что им в который раз не придётся начинать всё с чистого листа, внушало чуточку оптимизма. Первым делом вызвали неподдельное восхищение наличие душа и туалета. Для многих это было чем-то вроде роскоши, о которой они забыли. Затем их поразила скорость, с которой их новые знакомые возводили дома. Стены вставали за считаные часы, без грохота, без гвоздей, без привычного хаоса строительства. Они работали, как единый организм, с точностью и слаженностью, граничащей с чем-то нечеловеческим.
Раны заживали, и люди из поселения Марийки, привыкшие к чёткому разделению обязанностей и иерархии, довольно быстро вписывались в ритм нового коллектива. Хотя сама Марийка удивительным образом оставалась в стороне, сохраняя роль пострадавшей, и заботилась, разве что, только об Арсене. Анне она напоминала царицу, оставшуюся без царства.
Илья и Стас пропадали на охоте вместе с Арэном — тем самым медведеподобным здоровяком. Они настолько сошлись характерами, что Илья уже обещал подарить ему котенка пантеры в ближайшем будущем. Хотя в случае с Ильей это не удивляло, он у всех вызывал уважение. Ей даже думалось странным, что Антон при их встрече посчитал его опасным. Марина легко и просто сблизилась с Нео. Они постоянно что-то обсуждали, вызывая удивление даже у своих, которые считали этого парня редким молчуном. Елена нашла своё место на кухне. И получила огромный поток благодарности от Лили, которая вместе с той необычайной красавицей по имени Вася, отвечали за кухню до их появления. Елена, с ее золотыми руками, быстро заняла ведущее положение. Лили, краснея, призналась, что у неё получалось плохо и ей частенько приходилось об этом выслушивать от остальных. Теперь же она с радостью уступила место у котла, став верной помощницей. Вася наблюдала за этими переменами с равнодушным выражением лица. Казалось, ее вообще ничего не могло вывести из состояния спокойной отрешенности. А Вова… Вова стал тенью Лили. Где бы она ни появилась, через мгновение рядом возникал и он — всегда готовый помочь и взять на себя самую тяжелую работу.
Пока остальные обживались, Анна не находила себе места, чувствуя себя чужой в этом новом порядке вещей, и постоянно ощущала на себе недовольные взгляды двоих синеглазых. В основном от Айги, но Ринат всегда и во всём поддерживал своего товарища. Казалось бы, Вова мог стать единственным её сообщником. Особенно после инцидента, что случился практически сразу после того, как беженцев из их лагеря распределили.
— Ты же Вова? — спросил Айги.
— Да и что?
— Пошли выйдем, поговорим.
Это было сказано при всех и звучало столь угрожающе, но никто и не пошевелился, чтобы вмешаться. Напряглась только Анна. Она подкралась к выходу, чтобы подслушать разговор. Айги говорил необычайно мягко:
— Лили — не твоя пара. Запомни это.
— И чтобы это значило?
— Есть определённые правила. Держись от Лилли подальше, если не хочешь проблем.
Вова ничего не ответил.
С тех пор они с Вовой были объектами злых взглядов Айги. Хотя она до сих пор не понимала, за что он её так ненавидит. Анна хотела поговорить об этом с Вовой, но с того дня, когда он узнал, что она кое-что утаила от него, он просто избегал её. Предательство, пусть и во благо, воздвигло между ними невидимую стену.
Если честно, всё было не так уж, и плохо, но Анна скучала по их посиделкам возле костра и доверительным разговорам. Ей очень не хватало той поддержки, которую они оказывали друг другу. Жизнь в новом лагере текла по строгому режиму, установленному негласно теми, кто их приютил: они вставали с рассветом, трудились, обедали, затем снова трудились, ужинали и с сумерками отходили ко сну. И манера, в которой эти «особенные» люди разговаривали с ними, никого не коробила, кроме Анны. Они не просили, они отдавали приказы. И никогда не советовались.
И не сказать, что они не заботились о них. Соня, роды которой ожидали в ближайшее время, получала просто королевский уход и внимание. Первый же дом строили для неё. Не обошлось и без небольшого происшествия, когда они заселялись в домик. Айги, что как зоркий орёл следил за происходящим в лагере, подошёл к Томе с вопросом:
— Ты живёшь с двумя женщинами?
— Да.
— Почему это?
— У меня две жены, — привычно ответил Тома. — Но, если что, я не прочь обзавестись и третьей. — Он выразительно посмотрел на Васю.
Анне, как и остальным, кто появился в этом мире не так давно, не нравилось подобное положение дел, но ребята были взрослыми людьми, выросшими в атмосфере свободных нравов, которые ещё год назад царили в поселении Марийки, и это, так сказать, дало свои плоды.
— Так быть не должно, — сурово объявил Айги.
Тома, было дело, ухмыльнулся:
— А как должно? Как было раньше? Так, мы это ваше раньше и не помним. Мы знаем только этот мир. И хотим жить так, как мы живём.
Но обычная отговорка Томы не сработала в этот раз. Айги нахмурился и безапелляционно заявил:
— Я понятия не имею, как жили обычные люди раньше. Но я знаю как надо. У каждого должна быть своя пара. Твоя пара — Соня. На этом всё.
Тома не спорил. С Айги вообще никто не спорил, даже никто из своих, даже медведеподобный Арэн. Это заставляло неосознанно испытывать страх по отношению к нему. И с каждым днём она всё больше и больше уверялась, что он к ней беспричинно цепляется. Сначала он запретил ей помогать раненым.
— Ты не будешь помогать с обраткой ожогов, — бросил он, когда она пришла к Арэну с этой просьбой, но по досадной случайности там оказался и он. — У тебя нет навыков.
Она хотела возразить, что может научиться, но вспомнила, что Марийка просила не спорить, а Арэн пожал плечами, давая понять, что приказ есть приказ.
Затем — кухня. Девочки встретили её радостно, но стоило только взяться за нож, чтобы приступить к чистке овощей, как к ним заглянул Айги:
— А ну, брось! — велел он, не повышая голоса, но так, что все замерли. — Если ты что-то испортишь, то все останутся голодными.
Потом — она попыталась помочь с выкорчевыванием пней, но работа оказалась слишком тяжелой для неё, и она ушибла ногу. Тут даже Айги не пришлось ничего говорить. Она, прихрамывая, ретировалась оттуда под его пристальным взглядом.
Попытала счастье на поле, с подготовкой земли к посадке.
— Ты не умеешь, — практически сразу над ней нависла его тень. — Оставь это тем, кто знает, что делает. От тебя никакой пользы. Иди к Вове собирать с ним хворост.
Наконец, он нашёл для неё место: за пределами лагеря, словно намеренно хотел убрать её куда-нибудь с глаз подальше. А Вова так и не разговаривал с ней. И на неё всё чаще накатывала какая-то безысходность. Она шла по лесу, сжимая в руках кучу сухих веток, в то время как в горле вставал комок, а глаза начинало щипать от непролитых слёз. Он не просто не допускал её к работе. Он словно её вычеркивал. Он делал всё, чтобы она чувствовала себя ненужной. Чтобы она сомневалась в себе. И у него это получалось. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя столь бесполезной. Отвратно! И поговорить об этом ни с кем не получалось. Стоило только к кому-то подойти, так он сразу обвинял её в ничегонеделанье.
И самое страшное, что в глубине души Анна с ужасом понимала, что боится его…
Глава 44Ее пара
Если бы Анна знала, к чему приведёт молчание, то она бы никогда не последовала совету Марийки. Но она впервые в жизни оказалась в ситуации, когда из неё делали изгоя. И то, что никто этого не замечал, порождало сомнения: а может, он прав? В голове непроизвольно всплывали первые дни их появления в этом мире, когда к ней цеплялся Михаил Валерьевич. Но тогда дело было исключительно в её внешности. Тут же, если быть объективным, то вся десятка «особых» людей обладали потрясающей красотой. Анна совершенно не понимала причин его ненависти. Зачем он пресекает каждую её попытку быть полезной? Почему старается держать на расстоянии, будто она источник заразы? Разве что, она действительно бесполезна?
Каждую ночь, когда лагерь погружался в тишину, а за стенами шелестел лес, её терзало одно и то же желание — покинуть лагерь. Уйти и жить где-то подальше от них…от Айги. Но она понимала, что одной ей ни за что не выжить. Точно ни в этом мире, где каждый шаг — риск. Можно было попросить Илью пойти с ней. Он бы не отказал. На фоне всего происходящего она, честно призналась себе в том, что давно старалась игнорировать: она нравилась ему, как женщина. Это было в его взгляде, в его молчании, в его поступках. В силу своего характера, он никогда бы не стал навязывать себя. А последнее время она всё чаще ловила себя на том, что задерживает на нём взгляд, восхищаясь этим мужчиной. За эти мысли ей было стыдно перед собой за то, что она задумывалась об Илье, как о спутнике жизни. И вдвойне стыдно перед Антоном, который был далеко и не мог ей ничем помочь. Предательница!
Да, Илья бы не бросил, но ему так нравилось находиться среди людей, помогать им, что просить его об этом просто жестоко. Она не могла так поступить с ним, поэтому каждый раз, когда ловила его взгляд, то тут же отводила глаза, боясь, что выдаст себя, а если заговорит, то непременно расплачется. В итоге она давила слёзы вместе с виной и обещала себе терпеть.