мотрел на мертвую Надю. Затем на заплетающихся ногах сделал к ней шаг, другой, но не дошел, потому что Аллочка бросилась на него, с ходу располосовав ногтями лицо.
– Ты убил его, гадина, сучий выблядок, пидор! – мешая слова с грязной бранью, истошно кричала Аллочка. – Ты убил его, ты, кастрат, мешок с вонючим дерьмом!
Собрав все, что в нем еще оставалось, Антон наотмашь хлестнул Аллочку по лицу. Удар получился слабым, но ей хватило. Аллочку отбросило. Запутавшись в собственных ногах, она упала и тонко, по-щенячьи взвизгнула. Антон, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся следом. Он подобрал выпавший из руки Макса пистолет и навел на бывшую любовницу.
– Не-е-ет! – закричала Аллочка, на руках отползая назад. – Нет, не стреляй, прошу тебя!
В ней ничего уже не осталось от сексапильной красотки с кукольным личиком, черные потеки туши вокруг глаз и на красных, мгновенно опухших от слез щеках, делали из нее гротескную пародию на себя прежнюю. Она не вызывала сейчас даже жалости, только отвращение, и Антон с немалым трудом подавил желание немедленно спустить крючок.
– Говори, сука! – с трудом выталкивая из себя слова, прохрипел Антон. – Говори или, клянусь чем угодно, я тебя пристрелю. Ну, шлюха, будешь ты говорить?!
– Да, да, только не стреляй, – взмолилась Аллочка. – Антошенька, прошу тебя, я скажу, все, все! Что хочешь для тебя сделаю, только умоляю тебя, не стреляй!
– Зачем вы это сделали? – с трудом выговаривая слова, спросил Антон. Он ослабил палец на спусковом крючке и отвел ствол в сторону.
– Мы хотели… Макс хотел, он шантажировал эту тварь, он… – Аллочка не договорила.
– Что он хотел, мать твою? Ну!
– Он хотел стать богатым. Владеть каким-то фондом, я не знаю подробностей. Но это правда! Макс хотел, чтобы эти твари помогли ему завладеть фондом.
– Каким образом?
– Ну, – Аллочка запнулась, – он думал, что… Он думал, что родня той твари в погребе пойдет ради нее на все.
– Что-о-о? – ошеломленно протянул Антон. – Так он не врал? В погребе…
– Да, – Аллочка бессильно откинулась на локтях и закрыла глаза. – Она там, если еще не сдохла.
Антон отодвинул запирающую погребный люк щеколду и взялся за кольцо. Головная боль немного унялась, хотя и не исчезла полностью. Аллочка, съежившись на полу и забившись в угол, глядела на него затравленно снизу вверх. Последние десять минут они не произнесли ни слова, – Самарин велел ей заткнуться, чтобы не мешала думать.
Первым порывом было позвонить графу, но, поразмыслив, Антон решил с этим звонком повременить. Объяснять графу по телефону, что Макс оказался предателем, казалось делом если не безнадежным, то, по крайней мере, долгим и нелегким. Граф запросто не поверит, а скорее всего посчитает предателем как раз не Макса, а Самарина, застрелившего коллегу и держащего врага взаперти вместо того, чтобы его уничтожить.
Аллочка сказала, что Макс хотел завладеть фондом и использовать для этого йолнов. Антон смутно видел только один способ это сделать, но не находил в себе сил даже четко сформулировать как. В любом случае, сейчас необходимо было проверить, действительно ли пойманная тварь сидит в погребе или же и Макс, и Аллочка соврали. Все сходилось к тому, что Аллочке смысла врать не было, но кто знает…
Антон рванул кольцо на себя и отскочил в сторону, нацелив ствол «макарова» в отверстие люка. В погребе горел свет, и Самарин мелкими шагами стал обходить люк по кругу, пока не увидел сидящую за столом у ближней стены женщину. На первый взгляд она казалась обычной дамой средних лет, с заурядной внешностью. Она куталась в старую ветхую дерюгу, драную, с выпирающими клочьями грязно-серой ваты на рукавах. Антон сообразил, что в погребе, должно быть, холодно, и женщина напялила на себя первое попавшееся тряпье.
Это не женщина, пришла следующая мысль. Это та самая дрянь, нелюдь. Антон прицелился ей в лицо. Что-то мешало ему выстрелить, он сам не знал, что именно. На секунду их взгляды встретились. Антон невольно отшатнулся – в глазах йолны он не увидел страха – только ненависть.
– А где же твой дружок? – внезапно спросила узница. Голос у нее был совершенно обычный, человеческий, и звучал без акцента. – Где тот мерзавец, что подставил своего благодетеля? Надо понимать, что ты его прикончил и теперь претендуешь на его место, так? Я ведь слышала выстрелы.
Самарина передернуло. Последние части мозаики встали на свои места. То, что он боялся даже сформулировать для себя, оказалось правдой. Макс шантажировал йолнов, чтобы тот, второй, завладел телом графа.
Антона едва не стошнило. Он опустил руку с пистолетом. Какая же из этих дряней хуже? Та, кто убивает незнакомцев ради жизни, или тот, кто убивает друзей ради денег? Но ведь тварь – это и есть тварь, нелюдь, а Макс… Антону неожиданно стало стыдно, словно предательство Макса бросало тень и на него.
– О чем вы договорились с Максом? – спросил Самарин. Он уже не сомневался в ответе, но хотел услышать его собственными ушами.
– А то ты не знаешь, подлец, – рассмеялась йолна. – Или нет, подожди, может, ты действительно не знаешь? Но ты назвал его по имени – значит, вы заодно. Кто ты вообще такой? Или… – Она осеклась.
Антон понял, что знает, о чем сейчас думает йолна. Если перед ней – человек случайный, то он не в курсе, кто она такая, и запросто может ее выпустить.
– Не надейся, – сказал он брезгливо. – Я знаю, кто ты. И с удовольствием вышибу мозги у тебя из башки.
– Вот как, – насмешливо обронила йолна. – Ты, значит, из другой команды. Что ж ты не стреляешь, убогий? Давай, вышиби мне мозги, кусок человеческого дерьма. Или тебе слабо, слюнтяй? Ну, стреляй же, а я перед смертью кое-что тебе скажу. Ты переживешь меня ненадолго, ублюдок. Мой соплеменник жив, он доберется до тебя, где бы ты ни был. И тогда ты позавидуешь тем, кто уже издох.
Спроси его, Антон вновь не смог бы объяснить, почему в ответ на оскорбления не выстрелил.
– Помучайся, мразь, – сказал он и плюнул в люк. – Я пристрелю тебя, не сомневайся, но не сейчас. А пока что посиди, подумай. У тебя будут прекрасные полчаса или час – надеюсь, ты испытаешь то, что, говорят, чувствуют смертники перед казнью. А потом – не сомневайся, я доберусь и до твоего сородича.
Антон захлопнул люк и задвинул щеколду. Он еще не решил, действительно ли пристрелит йолну через полчаса, как грозился, или сначала обсудит все с графом, но ему почему-то показалось важным, чтобы тварь, глядевшая на него из уже мертвых глаз неизвестной женщины, испытала страх и отчаяние.
Он огляделся. Головная боль стала слабей. Аллочка по-прежнему сидела в том же углу и сверлила Антона взглядом. На него внезапно накатила ярость.
– Что, шалава, – Антон подскочил к бывшей любовнице, и Аллочка шарахнулась от него. – Хочешь в погреб? Хочешь к той дряни? Вы ведь с ней одного поля ягода. Ей хватит пяти минут, чтобы разобраться с тобой.
Аллочка закатила глаза, тонко, жалобно заскулила и мелко затряслась всем телом.
– Живи, сука, – зло сказал Антон и отошел.
Аллочка продолжала трястись и поскуливать. Было похоже, что она перестала воспринимать окружающее. В это время где-то в стороне вдруг раздался совершенно неподходящий к обстановке громкий и бравурный марш. Антон заозирался, пока не сообразил, что это звонит мобильник Макса в кармане покойника. Преодолев брезгливость, Самарин шагнул к убитому и достал телефон. Номер звонящего был незнаком. Антон усмехнулся.
– Да, – сказал он в трубку.
– Слушай меня внимательно, человек, – донесся голос Голдина из нее, и Антона передернуло – что это означает, было очевидно. – Дело, которое ты предлагал, не выгорело. Теперь моя очередь предложить тебе дело.
– Говори, – произнес Антон, стараясь звучать как можно более глухо.
– Нам нужно встретиться. Ты ведь хотел денег, много денег, так? Я тебе их обещаю. У тебя будет столько денег, сколько ты пожелаешь. Больше, чем ты хотел взять, намного больше. Тебе ведь не важно, откуда они возьмутся? У меня и сейчас есть значительная сумма, и я готов тебе ее отдать для начала. Ты понял? Я не прошу тебя отпустить мою родственницу, я хочу лишь встретиться и обговорить условия.
– Хорошо, – сказал Антон после короткой паузы. – Приезжай, я встречусь с тобой.
– Где ты?
– Поселок Озерки. Записывай адрес.
– Я запомню, – усмехнулось существо с голосом Голдина.
Самарин продиктовал адрес и отключился. Все складывалось наилучшим образом. Если йолн придет на встречу, то он, можно считать, уже мертвец.
– Это не он, – Райгр разъединился и повернулся к сидящему за рулем Йиргему. – Я не сразу понял, но это был не его голос.
– Ты не мог ошибиться? – Йиргем, который завел было двигатель, вновь заглушил его. – Если не он, то кто же тогда?
– Не знаю. Возможно, сообщник. А может быть… Может быть, соперник, пожелавший перехватить куш. В таком случае, наш друг Макс уже жарится в аду, согласно той нелепости, в которую верят люди.
– Вот что, – сказал Йиргем. – Мы это сейчас узнаем. Дай-ка мне телефон.
Райгр протянул трубку, и Йиргем повернулся к Натали, с ужасом глядевшей на него с пассажирского сиденья.
– Ты сейчас позвонишь по этому телефону, – перешел с йоло́на на французский Йиргем. – Это номер твоего приятеля Макса. Ах да, не только приятеля, еще и соотечественника. Нас интересует всего лишь одно – Макс тебе ответит или не Макс. Ты все поняла?
– Никуда я не буду звонить, – с отвращением сказала Натали. – Вы так или иначе убьете меня. Так с чего вы взяли, что я буду вам помогать?
– Твоя жизнь нам не нужна, – бросил Йиргем презрительно. – Ты для нас никто, ноль, даже меньше, чем ноль. Но сейчас нам понадобилась твоя помощь, чтобы выяснить, с кем мы имеем дело.
Страх ушел вдруг из глаз пленницы, сменившись на удивление.
– Ты действительно считаешь, что я продам тебе друга и коллегу? – изумленно спросила она. – Тогда ты глупец. Не понимаю, как вам удалось прожить столько лет на земле, будучи настолько наивными.