Когда мы подходим к такси, я прячу окровавленные руки в карманы. Спусковой крючок пистолета буквально сам лезет под палец.
Фертилити открывает заднюю дверцу и подталкивает меня внутрь. Потом обходит машину и садится с другой стороны.
Она улыбается водителю в зеркале заднего вида и говорит:
— Теперь обратно в Гранд-Айленд.
На счетчике светится: 780 долларов.
Водитель смотрит на меня в зеркале заднего вида и говорит:
— Что, мамочка выбросила на помойку твой любимый дрочильный журнал? — Он говорит: — Эта свалка — она бесконечная. Здесь никогда ничего не найдешь, если вдруг что потерялось.
Фертилити говорит мне шепотом:
— Не обращай на него внимания.
Водитель — хронический алкоголик, говорит она шепотом. Она собирается расплатиться с ним по кредитной карточке, потому что через два дня он погибнет в аварии. Так что запрос на выплату от него не придет.
Близится полдень, солнце почти в зените, и с каждой минутой тень от бетонной колонны — все меньше и меньше.
Я говорю: а как там моя рыбка?
— О Господи, — говорит она. — Твоя рыбка.
Такси едет обратно во внешний мир, подпрыгивая на ухабах и выбоинах.
По идее, меня уже ничто не должно задевать. Но я все равно не хочу это слышать.
— Твоя рыбка. Мне очень жаль, — говорит Фертилити. — Она умерла.
Рыбка номер шестьсот сорок один.
Я говорю: ей не было больно?
Фертилити говорит:
— Нет, наверное, нет.
Я говорю: ты забыла ее покормить?
— Нет.
Я говорю: тогда что случилось?
И Фертилити говорит:
— Я не знаю. Она просто сдохла. Сама по себе.
Без всякой видимой причины.
Это ничего не значит.
Это не было значимым политическим жестом.
Она просто сдохла.
Это была самая обыкновенная рыбка, но, кроме нее, у меня не было никого.
Любимая рыбка.
После всего, что случилось, я должен был воспринять это с легкостью.
Ну, подумаешь, рыбка.
Милая рыбка.
Но, сидя на заднем сиденье такси, держа руки в карманах, сжимая в руке пистолет, я вдруг понимаю, что горько плачу.
6
В Гранд-Айленде у нас появился маленький сынишка с волчанкой, так что мы пару дней задержались в местном доме Рональда Макдоналда.
Потом мы «поймали» особняк Парквуда, курсом на запад. Там было только четыре спальни, и мы спали раздельно, каждый — в своей комнате с еще двумя спальнями между нами.
В Денвере у нас была дочка с полиомиелитом, и мы опять получили приют в доме Рональда Макдоналда — там мы поели и переночевали, и мир не трясся у нас под ногами всю ночь. В доме Рональда Макдоналда нам пришлось спать в одной комнате, но там были две отдельные кровати.
Из Денвера мы отправились в Шайенн — в особняке «Парусник». Мы дрейфовали в пространстве, как в море. И это не стоило нам ни гроша.
Мы «застопили» половину городского коттеджа Саттон-Плейс, который ехал мы даже не знали куда. Мы с Фертилити просто забрались внутрь, разрезав защитную пленку и заклеив ее за собой изнутри.
Три дня и три ночи подряд мы ехали в половине садового домика Фламинго и проснулись только тогда, когда его принялись устанавливать на фундамент в Гамильтоне, штат Монтана. Мы вышли наружу из задней двери чуть ли не в ту же секунду, когда счастливое семейство, купившее этот дом, входило в переднюю дверь.
У нас с собой не было ничего — только сумка Фертилити и пистолет Адама.
Мы потерялись в пустыне.
В Миссоуле, штат Монтана, мы «поймали» треть дома «Мастер», курсом на запад по межштатной автомагистрали № 90.
За окном промелькнул знак: Спокейн, 300 миль.
За Спокейном был знак: Сиэтл, 200 миль.
В Сиэтле у нас был сынишка с патологией отверстий в сердце.
В Такоме у нас была дочка с полным отсутствием чувствительности в руках и ногах.
Мы говорили людям, что врачи даже не знают, в чем дело.
Люди нам говорили, что надо надеяться, пусть даже на чудо.
Люди, у которых действительно были дети — дети, которые умерли или умирали от рака, — говорили нам, что Бог добрый и милосердный.
Мы жили вместе, как будто мы муж и жена, но мы почти что и не разговаривали друг с другом.
На юг, по межштатной автомагистрали № 5, через Портленд, штат Орегон, мы ехали в половине поместья «Падубы на холме».
И прежде чем мы успели внутренне к этому подготовится, мы уже были дома — в том городе, где мы с ней познакомились. Мы стоим на обочине, глядя, как уезжает вдаль наш последний дом.
Я все еще не сказал Фертилити о последнем желании Адама: чтобы мы с ней занялись сексом.
Как будто она не знает.
Она знает. В ту ночь, когда я лежал без сознания, Адам только об этом с ней и говорил. Нам с ней надо заняться сексом. Чтобы освободить меня и придать мне силу. Чтобы Фертилити поняла, что секс — это не только когда богатенький консультант по маркетингу средних лет вливает в тебя свою ДНК.
Но нам теперь негде здесь жить, нам обоим. В наших квартирах — в моей и в ее — давно уже поселились чужие люди. Фертилити это знает.
— Есть одно место, где можно переночевать, — говорит она, — но сперва нужно туда позвонить.
В телефонной будке висит мое объявление столетней давности.
Дай себе, своей жизни, еще один шанс. Нужна помощь — звони. И мой старый номер.
Я звоню, и записанный на пленку голос говорит: мой номер отключен.
И я говорю в трубку: без шуток.
Фертилити звонит в это место, где, как ей кажется, мы сможем остановиться на ночь. Она говорит в трубку:
— Меня зовут Фертилити Холлис, меня к вам направил доктор Вебстер Эмброуз.
Ее дурная работа.
Вот он — замкнутый круг. Петля истории, о которой говорил агент. Всеведущая Фертилити — это так просто. Нет ничего нового под луной.
— Да, у меня есть ваш адрес, — говорит Фертилити в трубку. — Прощу прощения за позднее предупреждение, но так получилось. Я раньше этим не занималась, так что, можно сказать, это мой дебют. Нет, — говорит она, — это не исключается из суммы, подлежащей обложению подоходным налогом. Нет, — говорит она, — это за всю ночь, но каждая следующая попытка оплачивается дополнительно. Нет, — говорит она, — скидок за оплату наличными у нас нет.
Она говорит:
— Детали мы с вами обсудим при личной встрече.
Она говорит в трубку:
— Нет, чаевых мне не нужно.
Она щелкает пальцами, обернувшись ко мне, и произносит одними губами «дай ручку». Она записывает адрес на моем объявлении о телефоне доверия, повторяя в трубку название улицы и номер дома.
— Хорошо, — говорит она. — Значит, в семь. До свидания.
В небе над нами — все то же солнце, оно смотрит на нас с высоты, а мы совершаем все те же ошибки, снова и снова. Небо такое же синее — после всего, что было. Ничего нового. Никаких сюрпризов.
Это место, о котором она говорит, — я его знаю. Пара, нанявшая Фертилити для размножения, это те самые люди, на кого я работал. Мои хозяева по телефону с громкой связью.
5
Дорога к постели Фертилити идет мимо грязных заляпанных окон и облупившейся краски. Заплесневелая плитка и пятна ржавчины. Засорившиеся водостоки и протершиеся на коврах проплешины. Провисшие шторы и обивка в затяжках. Все остановки на крестном пути.
Это уже после того, как мужчина и женщина, на кого я работал, ушли с Фертилити в спальню на втором этаже, чтобы заняться там бог знает чем.
Это уже после того, как я проник в дом через окно в полуподвале, которое было открыто, как и предсказывала Фертилити. Уже после того, как я прятался среди поддельных цветов на заднем дворе — цветов, украденных с чужих могил, — уже после того, как Фертилити позвонила в дверь ровно в семь.
Кухня вся пыльная. В раковине — гора грязной посуды с остатками присохшей еды, приготовленной в микроволновке. Микроволновка внутри вся в пятнах от разорвавшейся пищи.
Да, меня выдрессировали и продали, как раба, и я принимаюсь за привычную работу. Чищу и мою. Спросите меня, как отмыть микроволновку от присохших кусков пищи, спекшихся в корку.
Нет, правда спросите.
Давайте.
Надо поставить в микроволновку чашку с водой и прокипятить эту воду в течение двух-трех минут. Корка размокнет, и ее можно будет стереть влажной тряпочкой.
Спросите меня, как отмыть руки от крови.
Главное — не задумываться о том, как быстро все это случается. Самоубийства. Несчастные случаи. Преступления по страсти. В состоянии аффекта. Главное — тут же об этом забыть.
Фертилити там, наверху, выполняет свою работу.
Сосредоточься на пятнах. Чисти, пока не отчистишь — и пятна, и память. Мастерство и вправду приходит с практикой. Если можно назвать это мастерством.
Старайся не думать, как это обидно, когда твой единственный настоящий талант — скрывать правду. Умение, данное Богом: совершать тяжкий грех. Твое призвание. Врожденный дар к отрицанию и отречению. Божье благословение.
Если можно назвать это благословением.
Весь вечер я чищу и мою и все равно чувствую себя грязным.
Фертилити сказала, что процедура должна завершиться еще до полуночи. Потом ее оставят одну в зеленой спальне, где она будет лежать, задрав ноги выше головы. Когда хозяева благополучно заснут в своей спальне, я смогу подняться наверх.
На часах на микроволновке светится одиннадцать тридцать.
Я решаю, что уже можно, и дорога к постели Фертилити идет мимо засохших домашних растений и потускневших дверных ручек, мимо крошечных пятен от мух и отпечатков пальцев, измазанных в типографской краске от газет. Повсюду на мебели — пятна, прожженные сигаретами, и засохшие круги от стаканов. Все углы затянуты паутиной.
В зеленой спальне темно, и Фертилити говорит из темноты:
— Может, прямо сейчас и займемся сексом.
И я говорю: да, наверное.
Она говорит:
— У тебя есть резинки?
А я думал, она бесплодна.
— Ну да, я стерильна, — говорит она, — но я столько раз занималась опасным сексом со всякими мужиками. Вдруг я чего-нибудь подцепила, какую-нибудь кошмарную болезнь. Смертельную.