Остаток косметики, имитирующей загар, запекся в уголках моих глаз и в морщинах вокруг рта и поперек лба.
Мне удается задремать. Я выбираю матрас, гармонирующий с цветом моих ногтей.
Знак пролетает в окне, сообщая: Снизить Скорость Держаться Справа
Затем стук в дверь.
«У меня есть чизбургер, если ты хочешь,» — говорит Фертилити через дверь и через всю нагроможденную мебель.
Мне не нужен сальный ебаный жирный ебаный чизбургер, кричу я в ответ.
«Но тебе нужно есть сахар и жир и соль, чтобы вернуться к норме, — говорит Фертилити. — Это для твоего же блага».
Мне нужно вощение всего тела, кричу я. Мне нужен мусс для волос.
Я молочу в дверь.
Мне нужны два часа в хорошей качалке. Мне нужно пройти три сотни этажей на лестничном тренажере.
Фертилити говорит: «Тебе нужно постороннее вмешательство. С тобой будет все в порядке».
Она убивает меня.
«Мы спасаем твою жизнь».
Во мне остается вода. Я теряю твердость в плечах. Мои мешки под глазами нуждаются в подтяжке. На моих зубах налет. Мне нужно потуже затянуть пояс. Мне нужен диетолог. Позвоните моему ортодонту. Мои икры сдуваются. Я дам вам все, что вы захотите. Я дам вам денег.
Фертилити говорит: «У тебя нет денег».
Я знаменит.
«Тебя разыскивают за массовое убийство».
Она и Адам должны достать мне какие-нибудь диуретики.
«На следующей остановке, — говорит Фертилити, — я принесу тебе старый добрый двойной кофе».
Этого не достаточно.
«Это больше, чем тебе дадут в тюрьме».
Давай подумаем хорошенько, говорю я. В тюрьме у меня будет штанга. Я смогу проводить время на солнце. У них там должны быть доски для седов в тюрьме. Вероятно, я смог бы подпольно достать Вистрол. Я говорю: Просто выпусти меня. Просто разблокируй эту дверь.
«Ты еще ничего не понял».
Я ХОЧУ В ТЮРЬМУ!
«В тюрьме есть электрический стул».
Я рискну.
«Но они могут убить тебя».
Отлично. Мне нужно всего лишь побыть в центре всеобщего внимания. Хотя бы еще один раз.
«Да, ты пойдешь в тюрьму и будешь в центре всеобщего внимания».
Мне нужен увлажняющий крем. Мне нужно, чтобы меня фотографировали. Я не как обычные люди. Чтобы выжить, мне нужно, чтобы у меня постоянно брали интервью. Мне нужно находиться в моей естественной среде обитания, на телевидении. Мне нужно жить свободно, подписывая книги.
«Я оставлю тебя одного ненадолго, — говорит Фертилити через дверь. — Тебе нужен перерыв».
Я ненавижу быть смертным.
"Думай, что это Моя Возлюбленная или Пигмалион , только в обратном порядке".
12
В следующий раз, когда я проснулся, я был в бреду, а Фертилити сидела на краю моей кровати и втирала дешевый нефтяной увлажняющий крем в мою грудь и руки.
«С возвращением, — говорит она. — Мы уж думали, что ты решился на это».
Где я?
Фертилити глядит по сторонам. «Ты в Шато Мэйплвуд с дешевенькой мебелью, — говорит она. — Линолеум без шва на кухне, виниловый не вощеный пол в двух ванных. Здесь есть легкоочищаемые узорчатые виниловые стеновые панели вместо камней, и дом декорирован в сине-зеленой морской гамме».
Нет, шепчу я, в какой мы точке планеты?
Фертилити говорит: «Я поняла, что ты имеешь в виду это».
Знак пролетает в окне, сообщая: Впереди Детур.
Комната, в которой мы сейчас, не такая, какую я помню. Обойный бордюр с плящущими слониками возле самого потолка. Кровать, в которой я лежу, имеет навес и белые, машинной работы, кружевные шторы, висящие по его краю и скрепленные розовыми сатиновыми ленточками. Белые жалюзи по бокам окна. Наше с Фертилити отражение в большом зеркале в форме сердца, висящем на стене.
Я спрашиваю: Что случилось с тем домом?
«Это было два дома назад, — говорит Фертилити. — Сейчас мы в Канзасе. В половине Шато Мэйплвуд с четырьмя спальнями. Это высшее достижение в серии заводских домов».
Значит, он действительно хороший?
«Адам говорит, что лучший, — говорит она, укрывая меня. — Он поставляется с подобранным по цвету постельным бельем, и здесь есть посуда в столовой, гармонирующая с сиреневыми вельветовыми диванчиками и любовным диванчиком в гостиной. Здесь даже есть подобранные по цвету сиреневые полотенца в ванной. Здесь, правда, нет кухни, по крайней мере в этой половине. Но я уверена, что где бы кухня ни была, она сиреневая».
Я спрашиваю: Где Адам?
«Спит».
Он не беспокоился обо мне?
«Я сказала ему, что всё благополучно разрешится, — говорит Фертилити. — Короче, он очень счастлив».
Шторы кровати танцуют и крутятся вместе с движениями дома.
Знак пролетает в окне, сообщая: Осторожно.
Я ненавижу то, что Фертилити знает всё.
Фертилити говорит: «Я знаю, что ты ненавидишь, что я знаю всё».
Я спрашиваю, знает ли она, что я убил ее брата.
Вот так вот просто правда вышла наружу. Мое предсмертное признание.
«Я знаю, что ты разговаривал с ним в ночь, когда он умер, — говорит она, — но Тревор убил себя сам».
И я не был его гомосексуальным любовником.
«Я тоже это знала».
И я был тем голосом в той кризисной горячей линии, с которым она грязно разговаривала.
«Я знаю».
Она растирает крем между своими ладонями, а затем втирает его в мои плечи. «Тревор позвонил тебе, потому что искал сюрприз. Я вожусь с тобой ради того же».
С закрытыми глазами я спрашиваю, знает ли она, чем всё это закончится.
«В долгосрочной перспективе или в краткосрочной?» — спрашивает она.
И то, и другое.
«В долгосрочной перспективе, — говорит она, — все мы умрем. Затем наши тела сгниют. Здесь нет ничего удивительного. В краткосрочной — мы будем жить счастливо во веки веков».
Правда?
«Правда, — говорит она. — Поэтому не бойся».
Я гляжу в зеркало в форме сердца на то, как я старею.
Знак пролетает в окне, сообщая: Водите Осторожнее.
Знак пролетает в окне, сообщая: Скорость Измеряется При Помощи Радара.
Знак пролетает в окне, сообщая: Включите Фары Для Безопасности.
Фертилити говорит: «Ты можешь просто расслабиться и дать случиться тому, что должно?»
Я спрашиваю: она имеет в виду катастрофы, боль, нищету? Могу ли я позволить всему этому случаться? «И радость, — говорит она, — и Безмятежность, и Счастье, и Удовлетворенность». Она называет крылья Колумбийского Мемориального Мавзолея. «Тебе не нужно контролировать всё, — говорит она. — Ты не можешь контролировать всё».
Но ты можешь быть готорым к катастрофе.
Знак пролетает мимо, сообщая: Пристегнитесь.
«Если всё время думать о катастрофах, то они начнут происходить,» — говорит Фертилити.
Знак пролетает мимо, сообщая: Осторожно, Камнепад.
Знак пролетает мимо, сообщая: Впереди Опасные Повороты.
Знак пролетает мимо, сообщая: Скользко, Когда Мокро.
За окном Небраска приближается с каждой минутой.
Весь мир — это катастрофа, которая ждет своего часа, чтобы случиться.
«Я хочу, чтобы ты знал, что я не всегда буду здесь, — говорит Фертилити, — но я всегда тебя найду».
Знак пролетает в окне, сообщая: Оклахома 40 км.
«Не важно, что случается, — говорит Фертилити, — не важно, что делаешь ты или твой брат, всё идёт как надо».
Она говорит: «Ты должен доверять мне».
Я спрашиваю: А ты можешь мне достать Гигиеническую Помаду. Для губ. Они растрескались.
Знак пролетает мимо, сообщая: Оползни.
«Окей, — говорит она. — Я простила твои грехи. Если это поможет тебе расслабиться, думаю, что я смогу достать тебе Гигиеническую Помаду».
11
Конечно же, мы потеряли Фертилити на стоянке грузовиков за границей Денвера, Колорадо. Даже я мог предвидеть это. Она выскользнула, чтобы купить мне Гигиеническую Помаду, когда водитель грузовика пошел отлить. Адам и я спали до тех пор, пока не услышали ее крики.
И конечно же, она все именно так и планировала.
В темноте, при свете луны, проходящем через окна, я иду, натыкаясь на мебель, туда, где Адам бросил открытыми две входных двери.
Мы уезжаем со стоянки грузовиков, набирая скорость, а Фертилити бежит за нами. Одна ее рука вытянута вперед и держит маленький цилиндрик Гигиенической Помады. Ее рыжие волосы развеваются позади нее. Ее туфли хлюпают по тротуару.
Адам протягивает руку, чтобы спасти ее. Другой рукой он держится за дверной косяк.
Из-за тряски дома маленький мраморный журнальный столик падает и катится к Адаму, стоящему в дверях. Фертилити уворачивается, когда столик падает на землю.
Адам говорит: «Возьми мою руку. Ты можешь до нее дотянуться».
Стул из столовой вытряхивается на дорогу и разбивается, чуть не задев Фертилити, и она говорит: «Нет».
Ее слова почти теряются в рёве мотора грузовика, она говорит: «Возьми Гигиеническую Помаду».
Адам говорит: «Нет. Если я до тебя не дотянусь, то мы прыгаем. Мы должны оставаться вместе».
«Нет, — говорит Фертилити. — Возьми Гигиеническую Помаду, она ему нужна».
Адам говорит: «Ты ему нужна больше».
Окна, которые мы оставили открытыми, затягивают воздух внутрь, и план удобного для жизни этажа без перегородок подхватывается воздушным потоком и выносится через входные двери. Бросательные подушки с вышивкой сдуваются с дивана и вылетают через передние двери вокруг Адама. Они летят на Фертилити, ударяя ее по лицу и почти сбивая с ног. Декоративное искусство в рамочках, в основном ботанические репродукции и сделанные со вкусом фотографии скаковых лошадей, шлепаются со стен и уплывают на дорогу, чтобы разлететься на осколки стекла, деревянные щепки и искусство.
Я чувствую, что хочу помочь, но я слаб. Я потерял слишком много внимания за последние несколько дней. Я с трудом могу стоять. Уровень сахара в моей крови запредельный. Я могу лишь видеть, как Фертилити падает сзади, а Адам рискует высовываться все дальше и дальше.
Композиции из шелковых цветов падают, и красные шелковые розы, красные шелковые герани и синий ирис уплывают через дверь и порхают мимо Фертилити. Символы забвения, маки, приземляются на дорогу, и она бежит по ним. Ветер разбрасывает поддельные апельсины и сладкий горох, белый и розовый, дыхание младенца и орхидеи, белые и фиолетовые, к ногам Фертилити.